Лез котёнок по трубе –

Очутился на земле.

Я котёнка подхватила,

Накормила и отмыла.

Принесла его домой –

И теперь котёнок мой!

– Мне котенка подарили! – радостно воскликнула Настя, переступая порог дома и сияя как начищенный пятак.

– Кто это такой щедрый? – в меру ехидно спросил брат Генка, открывший ей входную дверь.

Он, конечно, любил сестру, но старался этого не показывать. Как же, он ведь уже совсем взрослый: с прошлого месяца шестнадцатый годок пошёл, а малявка всё никак до тринадцати не дотянет. Правда, у нёе тоже скоро день рождения, но всё же он гораздо старше, поэтому относится к сестре немного снисходительно и покровительственно. И вообще… она ж – девчонка…

– Улица, – смущённо потупилась Настя в ответ на вопрос брата, но тут же храбро посмотрела на высокого Генку снизу вверх и выразительно повторила:

– Улица мне его подарила! Улица! Понял?!

Брат только хмыкнул: подумаешь – котёнок! Эка невидаль! Этого добра по их городу шастает… хоть корзинами собирай… И чему тут радоваться?!

Но потом Генка взглянул на сияющее лицо сестры: видно, причина для радости всё-таки есть, не зря же Настя так цветёт и пахнет. Только в глубине глаз затаилась тревога и опасение. Чудачка. Разве ей кто-нибудь откажет в такой малости. Котёнок так котёнок. Не бегемот ведь… Места хватит.

Генка ничего не стал говорить вслух – пусть порадуется, раз хочет. И потревожится немного. Это не вредно. Зато потом счастье будет более полным. В том, что родители разрешат Насте оставить найденного котёнка у себя, он нисколько не сомневался.

Генка закрыл за сестрой дверь, а Настя вошла в прихожую и перевела встревоженный взгляд на вышедшую из кухни мать.

– Мам, имей в виду, – решительно произнесла девочка, стоя чуть ли не у самого порога и не делая попытки пройти дальше, – если ты не разрешишь мне оставить у себя котёнка, я вместе с ним уйду жить на улицу. Он маленький совсем. Пропадёт один. Я его не брошу на улице беспомощного.

– О, Господи! – привычно вздохнула мать. Дочь росла очень уж жалостливой, и это не на шутку беспокоило родителей. Конечно, они не собирались растить своих детей чёрствыми и бездушными людьми, но у Насти всё как-то через край. – Всех бездомных кошек и собак собрать невозможно, но ты, видно, попытаешься: у бабушки в гостях была – кошку притащила; к тётке прибыла – щенка подобрала; дома рыбок завела, здоровенного пса в будку во дворе поселила, теперь вот – котёнка принесла… Тебе бы в зоопарке работать…

Котенок, словно поняв, что говорят о нём, завозился под курткой. Настя расстегнула молнию до конца и извлекла на свет божий чисто-белого найдёныша. Ну, скажем, чисто – это не совсем точно (вернее, совсем не точно), но то, что от рождения этот подобранный замухрышка был белым – это несомненно.

– Посмотрите, какой он красивый! – умилилась Настя, прижимая к себе только что обретённое сокровище и обращаясь сразу ко всем.

– Просто Аполлон, – опять съехидничал Генка, с преувеличенным вниманием рассматривая чумазое сестричкино приобретение. Он так и стоял у закрытой двери, слушая, что скажет мать. Вдруг сестре помощь понадобится, так он тут как тут. И словечко за подкидыша замолвит, ежели что… – А уж чистюля какой! Только из-под душа.

Котенок смешно сморщил нос, посмотрел на Генку пронзительными ясными глазами и чихнул.

– Он умный, – убеждённо сказала Настя и тоже посмотрела на брата. Правда, чихать не стала. – Он всё – всё понимает.

Генка весело ухмыльнулся:

– А разговаривать он, случайно, не умеет?

– Конечно, умеет! – разгорячилась Настя и бросилась на защиту найдёныша. – Только по-своему, по-кошачьи! Ты сам попади в кошачье общество или в собачье, много ты поймёшь?! А он всё – всё понимает и даже отвечает, отзывается на человеческую речь, конечно, по-своему, но ведь отвечает же.

Генка стало совсем весело – смешная у него сестрёнка (ишь, какая защитница) – и он громко рассмеялся:

– Придется тебе, сестричка, кошачий язык учить, а то как вы друг друга понимать будете? Переводчиков с кошачьего в нашем городе нет, а человеческий язык твой котёнок хоть и понимает (он же умница!), но воспроизвести слова вряд ли сумеет. Даже твоему супер умному коту это не под силу, так что учи кошачий язык, Настёна!

Настя засияла, подскочила к брату, с радостным визгом повисела у него на шее, обнимая его одной рукой, ибо из второй она так и не выпустила кота, а потом звонко чмокнула его в щеку:

– Кошачий я выучу! Не сомневайся, братик! А котика ты тоже со временем полюбишь. Он ласковый, сам в руки пошёл и не царапнул меня ни разочка за всю дорогу!

Затем она повернула сияющее лицо к матери, которая с улыбкой слушала их разговор, и уточнила:

– Мам, он остается, да?

– Ну что с тобой поделаешь? – пожала плечами мать, которая и сама уже поняла, что выбросить найдёныша на улицу у неё рука не поднимется. Действительно, ведь пропадёт один, совсем ещё маленький. А она сна лишится, потому что будет винить себя в его гибели. Одно дело, когда не видишь и не знаешь, а только догадываешься, сколько бездомных животных может быть в твоём городе, и совсем другое, когда – вот он, живой, тёплый и беспомощный. Есть же у них в квартире аквариум, теперь котёнок добавится. Ничего, поместятся. Не мамонт.

Мать подпустила строгости в голос:

– Только ухаживать за ним будешь сама. И лоток поставить сразу не забудь, и место ему определи, а то потом намучаешься. Переучивать всегда труднее, чем учить.

– Конечно! – обрадовалась Настя. – Я и не собиралась никому его поручать. Сама вполне справлюсь. Мне только в радость… Сейчас я его вымою, потом накормлю…

– Нет уж, – решительно перебил ее брат, до сих пор почему-то не ушедший в свою комнату, а внимательно слушавший разговор. – Ты его сначала накорми, а всё остальное потом. Он, небось, вконец оголодал, бродяжничая по улицам; там не сильно харчами разживёшься – конкурентов полно. Котам мытьё и так не в кость, а уж на голодный желудок и подавно.

– Верно! – бросилась в кухню Настя, подарив брату на бегу ещё один благодарный взгляд и думая в очередной раз о том, как ей повезло и с родителями, и с братом. – Какой ты у нас умный, Гена! И хозяйственный! – уже подбегая к кухонной двери, проговорила девочка и скрылась в кухне.

– Ты, бедненький, наверное, голодный?! Ужас, какой голодный! А я тебя разговорами кормлю, – ворковала Настя, гремя кастрюлями и хлопая дверцей холодильника. Её счастливый звонкий голос разносился по всему дому.

Мать с братом переглянулись и занялись своими делами, гадая, насколько хватит терпения у Насти и как скоро ей надоест возиться с новой живой игрушкой. Хотя… зная Настю, можно с уверенностью утверждать, что в их квартире прописался ещё один постоянный жилец.

Так и вышло.

Котенок рос на удивление быстро: буквально не по дням, а по часам, с каждым днём заметно увеличиваясь в размерах. Вел он себя так, как будто всю жизнь прожил в этом доме. К тому же, буквально с первого дня он ухитрился стать всеобщим любимцем. Как ему это удалось, никто и не понял, но что удалось – это сомнений не вызывало.

Даже отец улыбнулся котёнку и слегка потрепал его по шёрстке, хотя всегда был чем-то занят и очень серьёзен. По крайней мере, Настя так считала.

Всё семейство в первый же день пересовало найдёнышу массу лакомых кусочков и продолжало это делать ежедневно. Еды котёнку предлагали столько, словно кормили слона, а не кота. Хорошо, что он знал меру и лишнего не ел.

Кот был ласков со всеми: мурлыкал, когда его гладили, хитро щурился, увиливая от очередного куска, тёрся о ноги и руки своих новых хозяев, когда видел, что этого от него ждут и что проявление внимания с его стороны будет принято благосклонно, но никого не любил так сильно, как Настю.

Когда она была дома, он не отходил от нее ни на шаг: сопровождал по всем комнатам; сидел у ног, когда она делала уроки; был рядом, когда она подметала или мыла полы, мыла посуду или что-то читала, и ночевал на коврике у её кровати.