– Свадьбой? – Несколько неуверенно сказал Мик. Он никогда не задумывался о том, хочет ли принцесса уезжать куда-то с принцем, и что бывает после свадьбы и надписи «конец». Обычно они влюбляются друг в друга с первого взгляда и живут счастливо до конца своих дней.
– Да. Принцесса оказывается среди чужих людей, с которыми не знает, как и о чём говорить, в чужом доме, в чужой стране. До этого она жила в лесу, или сто лет назад. – Эйчер продолжал говорить равнодушным механическим голосом. Но в его словах сквозило отчаянье одинокой принцессы. – Принц получил свой приз и продолжает жизнь в пирах и охоте. Принцесса же обречена. Она родит детей, посвятит себя им, закроется от непонятных и чужих людей в башне замка. Она никуда не ушла, и принц её не спас. Знаешь, почему?
– Нет. – Заворожено ответил Мик. Он никогда особо не увлекался сказками для девочек, но Эйчер умудрился обрисовать всё в совсем уж мрачных тонах. Мрачнее были, разве что, не адаптированные средневековые сказания с отрезанными пальцами, замученными мачехами и принцами без глаз.
– Потому что башня её защищает, и ей нет смысла из неё уходить. – Эйчер покачал головой. Не так уж и мало таких потерянных принцесс в этом городе. – Башня внутри. Это убежище, в котором можно заблудиться навсегда.
Мик покачал головой. Он не мог понять до конца того, что говорил ему Эйчер. Это больше походило на какую-то аллегорию. Вот только зачем ему было говорить всё это?
Мик поднял руку в прощальном жесте, он не знал, что может ещё сказать. Он будет приходить. И когда-нибудь, встретит здесь Лая. Почему-то он был в этом абсолютно уверен. Дамба была их местом, ни один из них не мог там погибнуть.
Когда Мик ушёл, Эйчер подошёл к окну и отодвинул штору. Дождь кончился, уже неделю светило солнце, лишь изредка заслоняемое облаками. Реа всегда пробуждался именно в дождливые дни – в такую погоду у матери портилось настроение, и она срывала раздражение на них. А у Лая в дождь всегда болела голова. Ни он, ни врачи не могли найти причину, потому что физически он был здоров. Просто в дождливые дни Реа пробуждался и внимательно следил, чтобы никто не обидел их с Лаем.
Эйчер задёрнул штору, яркий дневной свет больно резал по глазам. Надо было подготовиться к походу в участок, вспомнить движения и манеру речи Лая. Ему предстояло лгать и притворяться. Но если он сможет сделать это сейчас, Лаю будет, куда возвращаться.
Клавдий поставил на столик перед Юлием чашку с горячим шоколадом. Сегодня у него было просто отличное настроение, ему удалось выиграть одно весьма запутанное дело. В этом, конечно же, не было ничего удивительного, но со стороны защиты выступал Мэрроу. Молодой адвокат был всё ещё слишком неопытным, но очень старательным и ответственным. К тому же, он умел убеждать, был отличным оратором. Клавдий получал удовольствие от поединков с ним. Кроме того, Виорел Мэрроу вполне серьёзно пытался доказать ему, что человеческая жизнь имеет ценность, что нельзя осуждать на заключение или казнь просто по прихоти. Забавная, хотя и бесконечно наивная точка зрения.
– Это нечестно. Как он мог упустить убийцу? – Юлий взял чашку в руки и раздражённо отхлебнул. Они так надеялись на этого человека! Были так близки к своему самому совершенному маньяку! И что? Тот просто спрыгнул в реку. Где его теперь искать?
– Опять об этом? – Усмехнулся Клавдий. Юлию было невыносимо скучно, его просто надо было чем-то занять. – Ты уже собрал информацию по Нэванам?
– Собрал. Братья Нэваны, Лай и Эйчер. Однояйцовые близнецы. – Юлий начал монотонно рассказывать по памяти то, что ему удалось собрать из самых разных источников. – Отец покинул семью до их рождения, мать воспитывала их самостоятельно. В возрасте трёх лет обоим запоздало был поставлен диагноз аутизм. В последствие диагноз Лая Нэвана был признан ошибочным и изменён на расстройство аутического спектра. Ещё позже – на сидром дефицита внимания. Проще говоря, они сами не знали, что с ним не так, но были уверены, что что-то точно не так.
– Из-за брата, надо полагать. Возможно, он просто копировал поведение Эйчера, чтобы оттянуть на себя часть негатива и защитить его. Весьма любопытно. Значит, Эйчер Нэван не проходил корректирующего обучения? – Клавдий заинтересованно посмотрел на брата. Всего лишь предположение.
– Верно. Мать отказалась от специального обучения. В причине отказа стоит «не хочу, чтобы все узнали, что мой сын ненормальный». Однако к пяти годам Эйчер Нэван всё-таки начал говорить. Вероятно, его обучением в каком-то смысле занимался Лай, или он учился, глядя на него. – Юлий лукаво усмехнулся и посмотрел на брата. Того явно заинтересовал его рассказ. – В обычную школу они никогда не ходили, но, когда им исполнилось восемь, мать отправила их в закрытую школу с полным пансионом для детей с отклонениями психического развития.
– Сдала в детский вариант психиатрической лечебницы? – Клавдий покачал головой. Он ожидал чего-то подобного. Недоверчивость, замкнутость и отстранённость Лая, его полное безразличие к женщинам – всё это могло объясняться таким вот детством. Он не верил людям и имел для этого все основания.
– Что-то наподобие. После совершеннолетия больше половины выпускников переселяются уже во вполне взрослые лечебницы, остальным удаётся социализоваться. По собранным мною данным, она приезжала к детям дважды. – Продолжал Юлий. Ему не надо было видеть доклады его людей и результаты собственных поисков. Он просто мысленно перебирал информацию, выстраивая её в нужном порядке. – К тому моменту она вышла замуж за критика и писателя Кэвина Кристена. Позже у неё родилась дочь, здоровая, без каких-либо психических отклонений. Насколько могу судить, о сыновьях она предпочла больше не вспоминать.
– Как жестоко, она – совершенно безжалостная женщина. – В улыбке Клавдия цинизм мешался с болезненным удовольствием от чужого греха. – Бросила детей, хотя могла воспитать их и помочь им влиться в общество.
– Могла, но не стала. Она умерла от болезни. Если нужны медицинские данные и её карта, могу потом дать тебе. Но, строго говоря, она сама виновата. Пренебрегла советами врача, совершенно не думала о последствиях. – Юлий презрительно пожал плечами. Он никогда не прощал людям глупые поступки, которых они вполне могли избежать. – О ней можешь забыть. Лай Нэван после школы поступил в академию полиции, сдал все экзамены, даже психологические тесты, потом выпустился с отличными оценками. Просто идеальный ученик и сотрудник. На нём больше раскрытых серийных убийств, чем на ком-либо ещё из его участка.
– Да, просто лапочка с огромным психованным скелетом в шкафу. – Клавдий хищно улыбнулся. Определённо, они упустили кое-что по-настоящему интересное. – Нам стоило обратить на него пристальное внимание раньше. Что там с его братом?
– Эйчер Нэван обучение не продолжил. Собственно, о нём я вообще больше ничего не нашёл, кроме того, что он указан совладельцем квартиры и счёта в банке. И что он получает социальное пособие. – Юлий развёл руками. Он перерыл все мыслимые источники информации, поднял медицинские карты – и не нашёл ничего, никаких следов.
– Забавно, весьма забавно. – Клавдий подошёл к брату и положил ему руки на плечи. – Стоит понаблюдать за Нэванами. И Дэвисом, пожалуй, тоже. Возможно, они способны дать нам больше, чем мы полагали.
– Возможно, – эхом отозвался Юлий. Он был согласен с братом, хотя сейчас он был согласен со всем и на всё. Клавдий отлично умел делать массаж.
Остывающая после грозы земля, мокрая и раскисшая, скользила под руками, цепляла одежду. От ветра пробирала дрожь, пропитанная водой, одежда совершенно не грела. Мужчина вцепился в чахлый кустик на самом верху склона, подтянулся и упал животом в лужу, с трудом поднялся на ноги. Потом он наклонился и закашлялся, выплёвывая воду. Горло и лёгкие болели, ноги подкашивались. Он не имел ни малейшего понятия, где находится, и как здесь оказался. Вдалеке громыхнул последний отголосок грозы. Ночное небо расчистилось, мужчина поднял голову и посмотрел вверх. Звёзды, бесконечное море звёзд, ярких, точно вымытых этим дождём. Оно казалось почти ненастоящим. Он всю свою жизнь прожил в городе и не привык к звёздам. Даже представить себе не мог, как их может быть много. Как и путей под ногами. И сейчас ему предстояло выбрать один.
