Сердитый вздох пришлось подавить, веревки затрещали, обещая неловкую ситуацию.

— Если бы этот сумасшедший грифон не разбрасывался заклятьями направо и налево! Мы могли бы вполнить свою миссию уже сейчас! Но нам приходится терпеть этот балласт!

Лорканн слишком отвлекся на удерживание своих несчастных веревок, чтобы отреагировать на внезапный удар, но успел напрячь мышцы, так что довольно подлый удар в живот обошелся без тех последствий, на которые рассчитывал Онгхус. Нет, Лорканн, конечно, согнулся и собирался с силами, чтобы вздохнуть, но на землю так и не упал, да и воплями никого не порадовал.

— Онгхус! Его можно повезти просто дополнительным седоком на лошади! Он не в состоянии причинить вред! — голос, звенящий беспокойством неясно за кого, опустившегося в её глазах лидера или поднявшегося пленника, приводил Лорканна в боевую готовность, как тревожный набат.

Предчувствие, которое просыпалось в нем редко, взвыло, и краем глаза он уловил дернувшегося в сторону Шайлих Онгхуса. Сейчас бунтовщик был слишком взвинчен, а Шайлих слишком настойчива, чтобы отступиться. Лорканн приподнялся шустро, неловко покачнувшись на одеревеневшей от холода и неудобной позы ноге, но стараясь привлечь к себе внимание сколь возможно много и быстро.

— Ты, бунтовщик, зря разбрасываешься словами! — вдобавок приблизил свое лицо к лицу Онгхуса, в глаза которого стало возвращаться осмысленное выражение. Первое выражение при виде желтых глаз грифона — страх! — Тебе придется отвечать за свои слова рано или поздно! И поверь, самое время задуматься над возможными ответами!

Онгхус предсказуемо зарычал, сорвался, но сорвался обыкновенно, без самозабвения, без боевого безумия и забытого контроля своих действий. Это был тот самый бунтовщик, который только и мечтал, что выцарапать Лорканну его желтые глаза, а не проявившаяся на мгновение злая безумная марионетка простейших движений души.

— Теперь ты видишь? — Онгхус обернулся к Шайлих. — Видишь, за кого просишь?! Он не заслуживает ни сочувствия, ни жалости, ни прощения! Тем более — не от тебя! Моей будущей королевы!

Эффект этих слов был сравним с еще одним ударом под дых, Лорканн прикрыл глаза, отмирающая нога подвела, покачнулся, но быстро поправился, глядя по-прежнему лишь на Онгхуса:

— Я и не прошу тебя ни о сочувствии, ни о жалости, ни о снисхождении! — насмешливый тон выводил Онгхуса из себя, и теперь Лорканн, признаться, ждал беспамятства. — Прощать меня?! Какая славная шутка! А насчет столицы… Мечтать не вредно!

Шагнул вперед, изо всех сил выравнивая походку, дождался удара по голове и, уже падая, ощутил, как бунтовщики проходятся по спине, ногам, связанным рукам. Подавил озорное желание порвать веревки именно сейчас и забылся в благословенной тишине.

========== Часть 6 ==========

На коленях опять завозились, приподнялись, потянулись и зевнули.

— Мне кажется, что вы какой-то очень волшебный, на вас так уютно спать, и камень как будто не совсем камень, даже теплый, — стряхивающий сон ребенок говорил медленно и слезать не спешил.

Пересел, обхватил Лорканна за шею, встал на ноги, удерживаясь за грифона, перегнулся через каменное плечо.

— Это интересно, это очень интересно!

Лорканн незаметно передвинул плечо, смещая опору, чтобы ребёнок не сверзился головой вниз. Пока что любопытный визитер так и замер, поэтому Лорканн обратился к прошлому, полному горечи, но и сладости…

***

На этот раз мир спешил порадовать Лорканна равномерным покачиванием, отчего казалось, будто он плывет по волнам. Все инстинкты тут же взвыли об опасности — ближайшие отсюда волны принадлежали Хрустальному морю и были смертельно опасны даже для него, короля, грифона, мага. Разумеется, пребывать в блаженном беспамятстве он больше не мог — и открыл глаза, убеждаясь, что инстинкты сыграли с ним злую шутку. Да, он давненько не ездил на лошади, предпочитая добираться до места на собственных широких крыльях, а потому позабыл, до чего сходны бывают ощущения от перемещения по земле и воде.

Спина отчетливо болела, как будто кто-то из бунтовщиков забыл в ней свой кинжал, грудь и живот с каждым лошадиным шагом отзывались свежими синяками, и Лорканн пожалел, что очнулся так скоро. Надежду внушало лишь то, что сумерки уже начинали сгущаться, а значит, привал близко.

Стараясь дышать ровно и не привлекать особенного внимания, грифон поднял голову, осматриваясь. Везли его на предпоследнем коне в процессии, что было обидно: захоти он, скатился бы на очередном повороте, никто бы и не заметил. А это означало, что все были свято уверены в двух вещах: во-первых, в своих родных, трещащих на каждом шагу, путах Лорканн не представляет угрозы, а во-вторых, что он будет без памяти на протяжении всей дороги.

Чтобы отвлечься, грифон задумался, в чем причина его преждевременного пробуждения: удар-то у Онгхуса был по-прежнему славный. Среди прочего вспомнились обстоятельства потери сознания – ах, ну да, ему было, отчего расстраиваться. Что делало раннее пробуждение необъяснимым! Лорканн помрачнел, вовсе не видя логики в своем бессознательном поведении… Пока не почуял, что проснувшееся с ним вместе чувство необходимого присутствия Шайлих возле молчит. Этому могло быть только одно объяснение!

Не доверяя своим выводам и цепочке рассуждений, Лорканн, не поворачивая голову к вознице, оценил массивный и явно мужской сапог со шпорами — точно нет.

Значит, оставался другой вариант. Лорканн аккуратно и медленно повернул голову назад, к замыкающему всаднику, натыкаясь на чужой взгляд, и не успел он притвориться спящим, их глаза встретились.

Облегчение читалось в синих глазах Шайлих настолько явно, что любые вопросы тут же пропали. Лорканн немного улыбнулся, прищуриваясь светящимися желтыми глазами, заметно сияющими в сумерках. Шайлих кивнула как-то радостно и отвернулась от него, оглядывая дорогу вокруг, оставляя Лорканна на растерзание воспарившим чувствам.

Грифон опустил голову и задумался, по-прежнему спасаясь от неприятных ощущений тела: все вставало на свои места. Он очнулся потому, что она беспокоилась! Связь, насколько бы эфемерной она сейчас ни была, сработала, вытаскивая одного ши на поверхность по горячему зову другого!

Правда, кроме очевидно радостных выводов — он тоже ей нравится! Нравится! Она испытывает к нему ответные чувства! — это означало также и то, что Лорканну придется терпеть общество бунтовщиков до тех пор, пока Шайлих не сможет признать, что её место возле него, а не Онгхуса. И подводить её к этому выводу следовало изрядно осторожно: девушка умна, имеет свой взгляд на вещи, не останавливается перед перспективой спора, если не согласна.

Еще раз перебрав все эти качества мысленно, Лорканн убедился, что сочетание их вызывает в его душе исключительно восторг. О да, пора назвать вещи своими именами, он, Древнее Зло, король Неблагого Двора, грифон и пугающий всех и каждого (кроме Мидира и Айджиана, пожалуй) ши, вот он, да. Влюбился.

Сказал бы ему кто об этом чуть раньше, Лорканн не поверил бы ни в жизнь, но теперь — отрицай не отрицай, а факт оставался фактом. Шайлих становилась необходимой ему, как воздух.

Лорканн усмехнулся своим мыслям, он, глава Дома воздушной стихии рассуждает о необходимости кого-то как воздуха. Какая ирония.

Бунтовщики тем временем преодолевали вброд какой-то ручей, Лорканна дернуло за веревки и путы, обозначив то, что не было очевидным сразу: кроме водорослево-шерстяной, его удерживала веревка обычная, крепко захватившая лодыжки и запястья, связавшая их вместе, протянутая под брюхом коня. Животное без радости лезло в довольно быстрый ручей, повинуясь воле седока, оступалось и оскальзывалось на стремнине, подкидывая и обрызгивая Лорканна дополнительно.

Особой радости от такого купания он, понятное дело, не испытывал, но когда повернул голову по направлению движения, ощутил, что волосы становятся дыбом: то, что он принял за ручей, оказалось довольно широкой — и тихой, отчего он и принял ее за ручей на слух — речкой. Однако, тихая она или не тихая, большой роли не играло. Лорканн ощущал панику: по всему выходило, что его голова окажется под водой на продолжительное время! А бунтовщики не собирались обращать на это никакого внимания!