Вы спросите меня: «Зачем сейчас я пачкаю чернилами эти листы?» А вот просто накипело, честно. Я же все-таки женщина, нет, девушка, а точнее молодая девушка, которой надоело всё держать в себе. В конце-то концов, имею я право высказаться? Пусть и таким способом. Все началось примерно полгода тому назад…

— Мам, алло, я тебя плохо слышу, — я пыталась перекричать гул, стоящий в вагоне метрополитена, — у меня сегодня генеральная репетиция. Завтра премьера. Да, хорошо, постараюсь не задерживаться.

Я нажала «отбой» и убрала телефон в кармашек своей сумки, пытаясь сосредоточиться на листах сценария, который перечитывала уже в сотый раз, но никак не могла запомнить. А ведь завтра уже премьера. Господи, ну за что мне это?!

Все эти детские мечты и грезы о звёздной жизни актеров оказались лишь иллюзией, застрявшей в голове маленькой девочки. А в детстве всё действительно казалось мне по-другому. Я думала, что однажды позвонит мне добрый дяденька режиссёр и пригласит на главную роль в каком-нибудь фильме или же сериале. Сразу на главную роль. И проснусь я на следующий день самой знаменитой и богатой на всё м белом свете. Буду жить в гигантском доме в самом центре Москвы, ездить на дорогой машине с личным водителем. Ага, щаз-з… Все эти грезы растаяли, как снег в апреле, после десяти проваленных кастингов. «Мы вам перезвоним» — эта фраза просто преследует меня. Постоянно одно и то же. В мою голову уже начали закрадываться мысли, что я полнейший бездарь в мире театра и кино, и последней попыткой стало поступление в высшее театральное училище. И да, я действительно поступила. Но скольких трудов и усилий мне стоило это поступление. Потом начались будни студента: репетиции, занятия, снова репетиции. Изо дня в день одно и то же. Но я не жаловалась, ведь эта жизнь мне нравилась! И, по словам преподавателей, я даже неплохо училась, они говорили, что я подаю надежды.

Все изменилось, когда мне предложили пройти кастинг на главную роль в одном театре. И я действительно сходила на эти чертовы пробы и… меня утвердили. Тогда долго выбирали между мной, длинноволосой брюнеткой, с зелёными глазами, нормального телосложения, и пышногрудой блондинкой с накаченными губами и филейными частями тела. И все-таки главная роль досталась именно мне. А блондинке — роль второго плана.

Вот так это особа стала моим врагом номер один. И по сей день она не дает мне покоя.

О моём утверждении на роль в театре узнало руководство института, и из-за этого у меня начались серьезные проблемы с учебой. Мне приходилось совмещать учебу и работу в театре. Сил и времени ни на то, ни на другое у меня катастрофически не хватало. Я уже сама пожалела о том, что согласилась на эту роль. Жду не дождусь, когда смогу выполнить свой контракт с театром и закончить дальнейшую работу с ним, чтобы продолжить обучение.

Нахлынувшие воспоминания занесли меня совсем не в ту сторону, и я чуть не пропустила свою остановку. Пробираясь сквозь толпу спешащих людей, я двинулась к выходу из метро. Посмотрела на часы и поняла, что уже опаздываю, поэтому мне пришлось прибавить шаг. В фойе театра я забежала тяжело дыша. Как оказалось, меня уже ждали:

— Туманова, опять опаздываешь! Одни проблемы из-за тебя!

Игорь Павлович — директор театра и по совместительству главный режиссёр спектакля. Мне кажется, он уже миллион раз пожалел, что отдал главную роль мне, а не …

— О, великая Илиана Туманова почтила сие убогое заведение своим присутствием, — слова эти так и были пропитаны гнилью.

Виктория Золотарёва — та самая блондинка, по мнению которой я ноль в театральной деятельности.

— Почему ты думаешь, что раз главная роль по великой ошибке досталась тебе, то ты имеешь право задерживать всю труппу?

— Прошу прощения, — мило улыбаясь, сказала я, пытаясь сохранить остатки самообладания.

Сопернице это вконец не понравилось. Я посмотрела на Вику. Она в свою очередь тоже пялилась в мою сторону, пытаясь испепелить меня взглядом своих голубых глазок.

Напряжение между нами возросло. Мне даже начало казаться, что это белокурое чудо набросится на меня и разорвет в клочья. Но положение было спасено:

— Так, девочки, успокойтесь, — Игорь Павлович встал между нами, отгораживая нас друг от друга, — давайте живо на грим. У вас двадцать минут. Прошу, пусть хотя бы одна репетиция пройдет мирно и без единой осечки. Завтра отмучаемся и больше никогда друг друга не увидим.

Да, его последние слова явно были обращены к моей персоне.

— Живо на грим, — похоже Игорек потерял терпение.

Мы с Викусей переглянулись и живенько побежали в гримёрку. По прибытию на место назначения мы обе пытались перевести дух.

— Теперь из-за тебя он будет всю репетицию злой.

— Ничего, переживёт, — я подарила этой выдре свою фирменную улыбочку.

— А мы-то переживем? — её вопрос явно был риторическим.

Ко мне подошла моя помощница Алена и предложила поторопиться. Я не стала с ней спорить. Мое преображение в героиню пьесы началось с примерки костюма. Меня отправили за ширму, где уже ждало мое платье. Великолепная работа мастера из Санкт-Петербурга. Платье в старинном стиле, века так из восемнадцатого, винного цвета прекрасно гармонировало с моими черными волосами. Их, кстати, без внимания тоже не оставили. Наш парикмахер Антуан (в простонародье Антон Пузиков) — поистине мастер своего дела. Моя непокорная шевелюра в его руках преобразилась в изумительную высокую прическу.

Когда меня отправили к зеркалу, я, честное слово, не узнала в себя в отражении. Я выгляжу волшебно. Будто из сказки. Сейчас я действительно чувствую себя графиней, которую играю. Я всегда знала, что только образ героя поможет мне по-настоящему вжиться в роль, почувствовать своего героя, стать им.

Долго созерцать всю эту красоту мне не дали, от зеркала меня отпихнула Вика, сметая все на своем пути ворохом ярко-розовых юбок ее платья. В этом платье она напоминала куклу Барби, которая собралась на бал. С виду милое создание, но это только с виду. Про таких еще говорят «красивое снаружи, гнилое внутри». Да уж, мне даже стало её жалко, а ведь могла быть нормальной бабой…

— Девочки, — Алена положила телефон на стол, — Игорь Павлович рвет и мечет, сказал, если вы не появитесь через две минуты, то придет и сам будет шнуровать ваши платья и делать вам прически и выпустит на сцену в том, что получилось.

Оу, прям угроза века, как раз в стиле нашего Игорька. Но, как ни странно, угроза подействовала, и мы все вместе отправились в закулисье.

— Вик, да не суетись ты так. Сейчас после этой сцены я ее перехвачу и заведу в тот чулан, где ты уже будешь её поджидать.

— Да-а, и там-то мы ее и…

— Тише ты! Весь план испортишь! Ты вообще уверена, что это сработает?

— Конечно, я за это заклятье целое состояние отвалила. Пусть оно только попробует не сработать…

— Супер…

— … вы еще не уехали, а мое сердце уже страдает от разлуки с вами. До скорой встречи, милорд! — я пыталась как можно достовернее передать эмоции прощанья любящих людей.

Всё, сейчас его грустный взгляд на меня, и эта сцена окончена.

Мда, над взглядом ему еще работать и работать. Такое впечатление, что он смотрел не на возлюбленную, которую видит в последний раз, а на недоеденный обед в театральном буфете. Одним словом — дилетант.

Взяв подол платья, я с печальным видом удаляюсь со сцены. Как только я скрылась за занавесом, на меня набросилась Иринка. Она, кажется, играет лучшую подругу героини Вики:

— Иль, помоги, пожалуйста, — заверещала она своим писклявым голоском, — там, там…

И начала меня куда-то тянуть. Ей богу, чуть руку не оторвала.

Я толком и сказать-то ничего не успела, как меня уже запихнули в одну из небольших каморок за сценой. Самым наглым образом меня втолкнули в совершенно темное помещение, да и еще и заперли дверь с той стороны. Сказать, что я была в тот момент в шоке — ничего не сказать. Но то, что произошло дальше не входило уже ни в какие рамки.