Плеск воды они услышали одновременно, но первым ласточкой ушел в черную воду Дик; вторым, не раздумывая, прыгнул колдун, бросив на руки Рины свою неизменную черную накидку. Вербахт выбежал на палубу, когда капитан корабля, седовласый мужчина с грубыми чертами лица, бережно опускал на расстеленный плащ худенькое неподвижное тело. Барон замер, не в силах подойти ближе. Страх – чувство, которое он забыл, – холодной, липкой рукой сжал сердце. Вербахт сверлил невидящим глазом спину стоящего над графиней капитана и боялся подойти, боялся узнать правду, боялся страшных слов. В голове билась лишь одна мысль: «Моя вина».Он сильнее сжал бесполезный меч, словно ища защиты у верного друга. В это время матросы вытащили из воды Дика и колдуна. Они сразу бросились к девушке, закрыв Вербахту обзор своими телами. Томительные минуты ожидания показались барону часами, и когда раздался захлебывающийся булькающий кашель, он с закаменевшим лицом спустился в свою каюту и, отшвырнув в сторону меч, ничком бросился на кровать, вцепившись зубами в угол подушки. Что же ты со мной делаешь, графиня Луань?

***

Летта была на Перекрестке. Её вышвырнуло из тела в тот миг, когда она упала в темные холодные воды Ропши.

В этот раз все казалось иным. Не было зеленоватой дымки, заменяющей здесь небо; в атмосфере преобладали розовые оттенки. Она стояла возле ледяного замка Габриэля, ворота были услужливо распахнуты, словно приглашали зайти внутрь, и Летта зашла. Ей было все равно куда идти; душа замерзала в собственном мире, лишенном эмоций. Она шла по ледяному коридору, и десятки сероглазых девушек в зеленых платьях отражались в сверкающих стенах. Возле дверей, ведущих в тронный зал, стояли вооруженные плечистые парни с обнаженными торсами. Они с безразличием оглядели девушку и распахнули перед ней двойные двери, украшенные морозным рисунком.

Летта зашла внутрь и нерешительно замерла на пороге. В зале происходила оргия. Габриэль, одетый только в белые шаровары, восседал на троне, а у его подножья тяжело дышал, стонал и непрерывно двигался клубок из переплетенных тел.

– Какая изумительная иллюзия.

Летта вздрогнула, но не оглянулась, когда ледяное дыхание коснулось ее шеи.

– Кто-то очень постарался, чтобы ты увидела меня таким.

Она медленно повернулась. Габриэль стоял позади, постукивая по голенищу высоких сапог тонким длинным стеком. На нем были темно-синие джинсы и голубая рубашка, расстегнутая на груди. В вырезе рубашки виднелся сапфировый кулон в виде большой капли. Точно такой же, как тот, что висел сейчас у нее на шее: ей его подарил Алекс, назвавшийся братом Габриэля.«Наверное, семейная реликвия, у каждого брата свой цвет», – отстраненно подумала Летта, понимая, что ей все равно.

– Что случилось, мой Лютик? – Габриэль приподнял ей подбородок и заглянул в глаза. И то, что он в них увидел, ему совершенно не понравилось. Отрешенность, печаль, одиночество, холод и пустота безразличия лились на него из потухших серых глаз. Не было больше в них той искры веселья и любопытства, которая так покорила его при первой встрече.

– Зачем? – тихо спросил он.

– Я не хочу быть ничьей марионеткой, – безучастно произнесла Летта.

– А если я отпущу тебя? Перережу нити, нас связывающие, ты захочешь вернуться? – Холодные пальцы стража гладили девичье лицо, но Летта ничего не чувствовала.

– Зачем? – все так же безразлично спросила она.

– Я хочу, чтобы ты жила. Живи за нас обоих, мой Лютик. Я отпускаю тебя, но, если ты захочешь вернуться, я буду ждать.

Габриэль наклонился и легко коснулся холодными губами губ девушки.

Ее закрутило, понесло и с силой втолкнуло в тело. Летта судорожно, со свистом вдохнула, ощущая, как кто-то вдувает ей в легкие воздух, закашлялась и очнулась.

***

– Что ты наделал?– закричала Катсу, появившись из воздуха и с шумом складывая крылья. – Зачем ты перерезал нить?

– Замолчи, Катсу, – холодно произнес Габриэль, задумчиво глядя на то место, где только что стояла Летта.

– Даже не подумаю! Ты десять лет потерял, потакая мальчишке. Это все принадлежит тебе по праву! Тебе осталось сделать пять шагов! Пять! Отчего ты медлишь?

– А так ли нужны мне эти пять шагов, Катсу? Ты ведь понимаешь, что, когда я закончу, все изменится. Перекресток уже не будет прежним.

– Зато ты станешь прежним, – недовольно буркнула драконица и тотчас потупилась под пронзительным взглядом сиреневых глаз.

– Катсу!

Драконица склонила голову к земле.

– Катсу! Что ты сделала?

– Я выпустила Александра, – раздался девичий голос в голове стража.

– Уходи, – в безжизненном голосе Габриэля скрежетали налетевшие друг на друга айсберги.

– Я хотела, чтобы ты вернулся… —беззвучно проговорила драконица. – Чтобы ты вновь любил, смеялся, летал. После слияния с ним ты обретешь свободу!

– Он и тебя смог обмануть, моя верная подруга, —с легкой иронией произнес Габриэль, прижав ладони к морде Катсу. —Ты ведь помнишь, как я создавал Перекресток? Это мир множества отражений. Я тогда немного ошибся и создал собственное отражение, которое принесло столько проблем. Оно осталось таким, каким я был тысячу лет назад, а я за эти века изменился. Ты ведь это знала и все равно выпустила его. Это было глупо и непростительно. Уходи в свой мир и не возвращайся, пока я не позову тебя.

Драконица вздрогнула, и кто-то невидимый покинул ее тело.

– Интересно, как она смогла разбить ледяные оковы? —Страж покачал головой. – Твоя любовь может стоить мне существования, нянюшка. —Габриэль, погладил красного дракона по щеке. Зверь тихонько урчал от удовольствия. —Прошли века, я изменился, но он этого не знает. Что ж, это может быть интересно.

Хозяин Перекрестка поднял голову и весело спросил:

– Так где же ты прячешься, Алекс?

***

Летта

В маленькой каюте Дика, куда Икс принес Летту, воздух звенел от переполняющих его напряжения и эмоций.

– Дура! – Дик стянул с себя мокрую рубашку и швырнул ее в угол. – Отвернись!

Летта послушно отвернулась к стене. Вслед за рубашкой в угол улетели холщовые штаны, и она услышала, как мальчишка полез в котомку за сухой одеждой.

– Идиотка! Я думал, что в двадцать один год у девчонок уже есть мозги!

– Ты молчал, – тихо произнесла Летта, кутаясь в одеяло.

– Конечно, молчал! Ты бы после такого откровения могла говорить? Да у меня в голове до сих пор не укладывается, что малышка Летта – иномирянка! – Дик плюхнулся на кровать и прижал к себе закутанный в одеяло дрожащий комок. – Она точно счастлива в твоем мире?

Летта кивнула, боясь пошевелиться. Неужели Дик ее принял, неужели ее мечты о семье сбываются?

– Дуреха, я же полюбил тебя! Ты моя единственная семья! Я люблю тебя даже такую, сумасшедшую иномирянку! Люблю со всеми твоими выкрутасами, с твоими страхами и отчаянием, с твоим безрассудным поведением, с твоим умением находить неприятности и влезать в дикие, немыслимые авантюры. Просто люблю за то, что ты пришла ко мне, не бросила, не забыла; за то, что, разочаровавшись во мне, не упрекнула ни единым словом, а вместо этого решила уйти из жизни. Прости меня, сестренка. —Он крепко обнял ее обеими руками.

А Летта, обхватив парня за шею, плакала. Плакала горько, тяжело, с надрывом, выдавливая из себя остатки одиночества, страхов, тоски; плакала за себя и за ту Летту, которая сейчас делает свои первые робкие шаги в ее мире. Дик терпеливо ждал, прижимая ее к себе.

– А теперь расскажи мне еще раз все с самого начала.

Они разговаривали до утра. История жизни Дика вызвала у Летты гнев и добавила уверенности, что Александр прав. А вот она об Александре рассказать не смогла, словно что-то мешало ей сказать брату о предложении таинственного знакомого с Перекрестка.

– Так значит, Габриэль – аватар Хозяина Перекрестка?—задумчиво спросил Дик.

– Говорит, что он кукла, телохранитель Алмара. А Хозяин говорит, что он клон. Интересно, откуда он слова такие знает?