Мы сели друг напротив друга, как и положено в таких случаях. Юра велел нам улыбаться, но так, чтобы обстановка казалась дружественно-рабочей. Александр Викторович заметно нервничал, все время запинался, не знал, куда ему деваться, отвлекался, извинялся, снова запинался. Юра как мог его успокаивал, но от этого становилось только хуже.

– Хорошо, – говорил Юра. – 20 секунд поговорите о пенсиях, что-то рабочее, как вы всегда делали, вы же этим давно занимаетесь.

Через пару неудачных дублей, Юра предложил такой вариант.

– Ладно, вы не уходите со своих мест, а мы с оператором сейчас отойдем в сторону, нам надо кое-что обсудить.

На самом деле Юра оставил камеру включенной, так что я спросил у Александра Викторовича, какие пенсии здесь были раньше, как он тут руководил. Александр Викторович рассказал мне немного о своей работе, заметно ожил, расслабился. Потом Юра набрал достаточно материала, а затем был пресс-подход. Викторович уже немного отошел, так что 20 секунд наговорил. Я с улыбкой от уха до уха рассказал о повышении пенсий. Мне понравился такой стиль. Меня слушали, меня уважали. По крайней мере в моем воображении.

По дороге на телестудию, мы увидели несколько трупов прямо на дороге. Там было двое мужчин, кажется, и одна женщина.

– А полиции у нас нет?

– Есть, – ответил Юра. – Это они и сделали, скорее всего.

– За что?

– Не знаю, видимо, что-то нарушили. Может, пытались уехать, но их поймали, привели на площадь, и вот.

– А это законно?

– Легитимно, – отрезал Юра.

Валерия отлично смонтировала наш разговор с Викторовичем с архивными съемками каких-то довольных пенсионеров. Плюс ещё общие виды улиц города, по которому гуляют люди с детьми, и готов наш сюжет. Юра начитал закадровый текст, получился сюжет на 1:57 для вечернего выпуска по первому каналу. Это был немного волшебный момент – все словно замерли, затаив дыхание, будто мы прошли точку невозврата. В такой судьбоносный момент, будь то объявление о начале Второй Мировой войны или смерть важного человека, каждый должен запомнить, что он делал в ту минуту. Я, например, сидел на табуретке у маленького стола с микроволновкой и чайником, попивая растворимый кофе из пластикового стаканчика.

Запись отдали на флэшке Аркадию, чтобы он по своим каналам передал это в Москву. Он сам, конечно же, тоже отсмотрел материал и остался доволен. Только меня пожурил за то, что «выгляжу не солидно». Он пояснил, что я держусь не как начальник. И что тут удивительного? Мне надо ещё работать в этом направлении. Буду иногда давать указания. Хотя кому? Ладно, сам разберусь. Критиковать может каждый.

Ночью я не мог уснуть, а когда все же сон пришел, раздались взрывы. Здание немного потрясло, но ничего страшного не случилось. Я в трусах выбежал в коридор, где носились другие постояльцы, а также Лена, которая всем говорила лечь на пол у несущей стены. Я решил ей немного помочь, направился к ней, но меня снес какой-то толстый мужчина, наспех надевающий брюки на свои волосатые ноги. Потом взрывы прекратились. Все начали вставать с пола, я тоже.

Некоторые из нас вышли на улицу, чтобы посмотреть, что это было, хотя идея была так себе. Я решил посмотреть на все с балкона и увидел несколько горящих зданий. Как потом оказалось, сепаратисты завладели гаубицей, или чем-то таким, и нанесли удар по военной базе. Для военных это был укол, но зато в сердце. Однако, нашу обстановку это только усугубило. Денцов приказал усилить оборону города. Матвей Александрович увеличил число патрулей и арестов. Люди пропадали буквально с улиц. В такой обстановке, Аркадий выбил нам ещё бюджет, мотивируя это тем, что нам нужны альтернативные сюжеты – о войне. Его идею изначально не поддержали, но если ситуация вышла бы из-под контроля, то надо было оперативно на нее реагировать. И тогда были бы нужны сюжеты, в которых зрители четко бы увидели, кто враг и фашист, а кто освободитель и спаситель. Москва выделила деньги на вторую съемочную группу, но Аркадий решил справляться пока своими силами, хотя деньги лишними не были.

Юра в одночасье стал военным корреспондентом, работающим в мирной и военной редакциях. Каждые два дня мы должны были снимать обычные сюжеты, а раз в неделю – военные. Первые шли в эфир, вторые – в архив.

Первым делом Аркадий разработал таблицу, из которой было ясно, кто и с кем воюет. На стороне сепаратистов, или как их просто называли «сепаратов», были сплошь местные зеки, воры, оппозиционеры, либерасты, педофилы, аферисты и другие представители «пятой колонны». Для удобства их всех окрестили «сепараты», чтобы обезличить и выработать к ним ненависть, не привязанную к конкретным личностям. Против них были герои, мужественные мужчины, парни из простых семей, добрые и сердечные люди, которые не допустят насилия и фашизма. Последнее слово Аркадий употреблял часто, видимо, научился у кого-то.

Юре было поручено снять «внешку» – разрушенные сепаратами дома, убитых гражданских, изнасилованных детей (а Аркадий точно в прошлой жизни не был сценаристом?), окопы, воронки и пулевые отверстия. Илья должен был тоже самое сфотографировать, да так, чтобы потом ещё World Press за это получить.

У Аркадия на летучке был явный энергетический и творческий подъём, словно раньше его чем-то ограничивали, а вот теперь он делает то, к чему давно готовился. Девушка-SMM, она же Катя, должна была создать несколько десятков аккаунтов с полным набором друзей и фотографий, которые потом выступали бы против сепаратов, репостили новости про наши победы, выступали бы против сепаратизма вообще и фашизма в частности.

Вот только была одна проблема – у Аркадия не было главного злодея. В нашем случае это было не так важно, тут сама война и сепаратизм выступали достаточными злодеями, но для драматургии не хватало персонифицированного зла, которое Аркадий возжелал найти или выдумать. Он обязательно должен был быть фашистом, атеистом и гомосексуалистом. Тут же Илье поручили фотопроект «Разрушенные церкви Сибири» про церкви, которые приказал разрушить или взорвать наш пока ещё не существующий злодей.

– А мне что делать? – спросил я.

– Ты мэр.

– Нет. Я мэр, если нет войны. Какой может быть мэр на войне? Это же другой сценарий. Тогда нам целый кабинет чиновников нужен. В мирное время один мэр может ходить туда сюда. А в военное время всем руководят генералы, штаб, Москва. Допустим, все откроется, и нам понадобиться план Б – что будет с Евгением Кудряшовым?

– Я подумаю. Возможно, мы его оставим. Но надо прикинуть, что делает мэр на войне.

– Надо подумать.

Кажется, я отвлек Аркадия от действительно важных задумок своей жалкой персоной, но события принимали неожиданный оборот. Мы даже ещё на ноги не встали, а нам уже подбрасывают такие вызовы, с которыми ВВС бы не справились.

Глава 9: Генеральская дача

Я сижу на каком-то пеньке посреди поля, хочу закурить, но вспоминаю, что не курю. Я думаю о том, как давно здесь шли бои. Я вижу несколько воронок от мин, брошенные на дороге искореженные машины с разбитыми стеклами, словно в фильме про зомби-апокалипсис. И посреди этого как бы естественного пейзажа, стоит съемочная группа нашего телеканала. Словно инопланетяне высадились на поле и стали снимать шоу о своем приземлении. Только вот прилетели они аккурат под зомби-апокалипсис. Плохой сценарий для фильма.

Аркадий лично руководил съемками, попутно набрасывая что-то в своем планшете или играя там в игры. Юра брал интервью у местной жительницы, которая сбежала от ужасов войны. Ее Аркадий нашел в местном театре, который, по понятным причинам, уже закрылся. В первый раз, когда оператор Костя начал съемку, она очень уж переигрывала, словно ее только что пытались изнасиловать сепараты. Даже Юра смекнул, что это перебор и уговорил ее умерить энтузиазм. Актриса, а ее кажется звали Юлия, настроилась и сократила старания вдвое.

– Ой, они пришли, разграбили все магазины, запретили людям выходить на улицу, а тех, кто выходил, убивали на месте, дома сжигали. Я взяла в охапку детей и сбежала, чтобы просить помощи у армии. У меня мама – инвалид, пришлось её пока оставить, но я за ней вернусь, если они её не затравят газом.