— Глупец! — Люсьен покачал головой. — Ты же чуть его не сгубил. Ты что, не понимаешь этого? Какая же это любовь? Ты вообще знаешь, что такое любить?

— Знаю! — гамма приподнялся и прислонился к стене, снова ахнув от боли. — Надо добиваться того, кого любишь! Любой ценой…

— Дурак! — Люсьену плюнул в его сторону. — Ты просто безмозглая тварь! — ему стало отвратительно это существо. — И тебе еще мало досталось! Скажи спасибо, что я до мяса тебя не расколошматил. Но если еще раз произнесешь имя моего альфы, то так и будет.

— Но он не твой! — гамма не унимался. — Теперь колдун его окрутил! А почему ты к нему не ревнуешь?!

— Да потому что он любит его. А ты и мизинца Ади не стоишь, — Люси хотел уже уходить, но гамма вдруг собрал свои силы, вскочил и бросился на него, но тут же опять получил, да так, что отлетел к стене и стукнулся об нее головой.

— Ай! — он съехал на землю и схватился за ушибленный затылок. — Но как же так! Почему ты сильнее меня?! Ты всего лишь омега!

— А ты-то кто?

— А я… — он приподнялся и вытер лицо рукой. — Я стану альфой! Чтоб укротить тебя! Тогда будешь слушаться меня!

— Что? — Люсьен даже опешил от такого поворота. — Ты о чем это говоришь? Да кто тебе позволит меня укрощать? На что ты мне сдался?

— А на то! — гамма встал на ноги, все еще морщась от боли. — Я красивый, и понравился тебе! Я всем нравлюсь… — но тут он осекся. — Во всяком случае, вначале… И ты — не исключение.

— Да ничего подобного! — Люсьен возмущенно развернулся и вышел из домика. — Вовсе ты мне не нравишься…

— Неправда! — гамма выбежал следом за ним. — Не ври! Нравлюсь! Я видел твой взгляд! И отдай мои рисунки! Они тебе не принадлежат!

— Еще чего! — Люсьен покрепче прижал бумаги к груди, совсем разволновавшись. — На них мой альфа, а значит они мои.

— Но он не твой! — выкрикнул гамма. — Ты мертв!

Люси сразу замер и обернулся к нему со злостью.

— А ты что, жив? Ты тоже мертвец!

— Вот именно! — гамма явно хотел примириться. — Так почему бы нам не сойтись?

— Да ты что, совсем ополоумел? — Люсьен чуть не лопнул от негодования. — После всего, что ты натворил? Да никогда!

— Но почему?! — гамма сжал кулаки от бессилия. — Что же во мне нет так?! Почему меня все отвергают?!

— Да потому что ты — страшная личность. Моральный урод!

— Что?! — гамма все понял по-своему. — Это я-то урод?! Да я красивей тебя! Причем намного! И это еще честь, что я предлагаю тебе себя! А ну, стой!

Он подбежал и схватил Люсьена за плечо, но тот мигом отбросил рисунки, развернулся и с размаху вмазал ему так, что тот соскользнул с дрожки и плюхнулся прямо в болото.

— Вот тебе, гад! — Люси кипел от гнева. — Расфуфыренный мыльный пузырь с самомнением! Поплавай-ка в этой жиже, тут тебе самое место!

— А-а-а-а! — гамма опять завопил. — Что ты наделал? Вытащи меня отсюда! Немедленно!

— Еще не хватало, — Люсьен кинулся в домик, нашел свой хлыст и снова вернулся. — И вот еще получай! — он специально посильней замахнулся хворостиной, и гамма от ужаса тут же нырнул под грязную воду, а вынырнул совсем перепачканный и похожий на кикимору. Он сразу закашлялся и начал отплевываться, а Люсьен недобро расхохотался.

— Вот так-то тебе! — он отбросил палку, снова поднял рисунки и пошел по дороге. — Теперь-то ты просто неотразим. Думаю, жабы оценят… — и удалился, исчезнув за кустами.

Гамма с рыданиями выбрался на поросший сухой травой берег. Тело его было в грязи, да еще смешанной с кровавыми подтеками, кожу сразу мучительно засаднило, волосы слиплись и прекратились в пакли, он был совершенно растерян и не знал, что ему делать. А Люсьен все шел по дороге и понимал, что ни на миг больше не хочет помогать этому самовлюбленному, безмозглому идиоту. Пусть ангел ищет ему другого учителя, или же просто прикончит, ибо перевоспитать это глупое существо невозможно. Но вдруг произошло странное: рисунки Рэя в руках Люси вспыхнули и рассыпались в прах. Люсьен ахнул и стряхнул с пальцев остатки черного пепла: «Что это?» А пространство кругом задрожало, воздух потемнел и наполнился темной гарью, и вдруг из болота вырвалось страшное, черное щупальце. Он яростно шлепнуло своим склизким телом о землю, и с берега вновь послышался душераздирающий вопль гаммы: «Аааа!»

Люсьен сразу кинулся обратно — чисто по инерции, потому что крик был слишком ужасен. Но едва он выскочил из-за кустов, как увидел страшное, змееподобное существо, которое обвило тело гаммы за шею и торс и тянуло его в болото. Бедняга хрипел, упирался, пытался схватиться за гнилые кусты, но все было тщетно. И Люси кинулся ему на подмогу, сначала попробовав оттащить его за ноги, но поняв бессмысленность этой попытки, снова схватил хворостину и начал яростно лупить ею прямо по щупальцу, но палка быстро сломалась.

А кругом раздавался визг, злобное, яростное шипение, нечисть сильнее сжимала горло своей жертвы и, наконец, оторвав беднягу от куста, потащила его под воду. Гамма понял, что это конец и, сдавленно завопив, потянул к Люсьену руки, как маленький, перепуганный ребенок. Люси так ужаснулся этого жеста, что и сказать было нельзя. Ведь никакой омега такое не выдержит — в нем тут же вспыхнул мощный отцовский инстинкт, и он бросился на черного змея, как яростный тигр, впился в него когтями и зубами, и начал драть его, будто зверь. Щупальце заверещало, пробовало отбиться, но Люсьен в своей ярости был совершенно бесстрашен, и зло отступило, ослабло, и Люси вывернул от него несчастного гамму, вытащил его на берег, а змееподобное существо с гулким воем исчезло под грязной водой.

Гамма дрожал и жалобно плакал. Он выглядел таким несчастным, что Люсьену опять стало его жаль, он даже обнял его, и тоже весь перепачканный, погладил по грязным от болотной жижи волосам: «Ну все, все, — утешающе проговорил он. — Все позади. Теперь ты в безопасности…» — но тут же решил, что слишком добр к нему.

— В общем, ладно, — он оставил беднягу в покое, поднялся на ноги и осмотрел свою перепачканную одежду. — Господи, на кого я похож. Надо отмыться в своей обители…

— Я тоже хочу помыться, — гамма вцепился в него. — Возьми меня с собой…

— Вот еще, — Люси даже не взглянул на него. — А на что ты мне нужен? Такой глупый дурак, который связывается с нечистью и потом наживает себе проблем. Ведь этот болотный паразит выискал в пространстве именно тебя, а липнет он только к самым падшим душам. Но мне-то это зачем? Теперь и я из-за тебя весь грязный… — он собрался было идти, но гамма вскочил и догнал его.

— Ну подожди, — пристал он. — А почему ты меня спас? Все-таки я не безразличен тебе, да?

— Это вышло случайно, — Люсьен подошел к тому месту, где остался пепел от рисунков. — До тебя мне нет дела, — и он грустно вздохнул, осмотрев останки художеств. — Вот видишь? — кивнул он на прах. — Зло сжигает в тебе все хорошие начинания. Посмотри — красоты уже нет… — Люси расстроенно махнул рукой, встал и пошел дальше, но гамма снова побежал за ним.

— Ну не переживай так, — сказал он. — А хочешь, я еще нарисую тебе Рэя? Сколько угодно. Могу и тебя нарисовать? Только… возьми меня с собой. Ну пожалуйста!..

Люсьен отрицательно покачал головой, тогда гамма остановился и сказал ему вслед:

— Ну… прости меня. Я знаю — это волшебное слово. И еще… — он немного подумал. — Спасибо, что спас меня — вот. Теперь ты не сможешь мне отказать.

Люсьен обернулся, взглянув на него с состраданием. Похоже, у парня и правда не было сердца — просто невероятно.

— Какой же ты дурачок. И зачем только природа наградила тебя такой красотой? Ведь за ней — пустота! — он опять зашагал по дороге, а гамма вновь увязался за ним.

— Ну я пойду с тобой, да? — он так ничего и не понял. — Ты ведь берешь меня, правда? Потому что признал, что я красивый…

Люси не отвечал, хоть и не гнал его, ибо сил уже не было противостоять этой глупости. Гамма так и пошел за ним, лепеча по дороге очередную чушь, но Люси не слушал — ему было жаль рисунков. Этот безмозглый красавец уже не цеплял его так, как в первый момент встречи, но то, что он так хорошо рисовал, пожалуй, его и спасло. Люси ужасно скучал по Рэю, а на рисунках он был, как живой. Ну разве можно было упустить такой шанс? Но и гамма был искренне счастлив, хоть и не понимал всего до конца. Ведь как бы Люсьен не сердился, а сердце его все равно излучало тепло, и парень пошел за ним, как изголодавшийся пес, в надежде получить хоть кусочек этой любви.