Альфа рассказал о завещании Даниэля отцу — так же, как месяц назад рассказал ему об уходе дьявола. Смертью этот процесс Рэй не хотел называть, но родитель, конечно, всё воспринял именно так.
— Да как же это случилось? — мистер Эдвард поверить не мог. — Я видел его недавно! Как он мог умереть?..
Альфа не знал, что ответить — он, к сожалению, не подготовился к этому разговору, но правда об уходе Даниэля прозвучала бы слишком странно, поэтому он замешкался, а пока мялся и думал, что сказать, отец нетерпеливо передёрнул плечами и сам полез в интернет. Он быстро выискал нужную информацию, а увидев её, смертельно побледнел.
— Что?! — мистер Эдвард вновь перечитал сообщение. — Застрелен?! Господи! И ты был рядом с ним?! — он взглянул на сына. — Так вот почему ты молчишь!
А Рэй и не знал, что молчал именно поэтому. И тоже взглянул на экран, а когда увидел фото, сопровождающие статью, был потрясён. Снимки были сделаны в квартире дьявола — в гостиной: вокруг снуют полицейские, врачи из службы спасения, Даниэль, истекающий кровью, лежит на полу, альфа — возле него, держит его за руку, плачет. Небо святое… Откуда это взялось? Рэй даже головой помотал, чтоб сбросить наваждение, потом опять всмотрелся в экран, но тут до него дошло: да это же обычные дьявольские штучки! Надо же было как-то объяснить свою смерть.
— Вот чёрт… — альфа всё ещё пребывал в шоке, когда отец встряхнул его, схватил за лицо.
— Думал, я не узнаю? — он всмотрелся альфе в глаза. — Хотел утаить, — он осуждающе покивал. — Ты был там… — мистер Эдвард взволнованно отвернулся. — Ужас какой… — он снова взглянул на сына. — Как его застрелили?
— Через окно, — альфа ляпнул первое, что пришло в голову, и родитель порывисто обнял его, крепко прижав к себе.
— Создатель милосердный, они же могли попасть в тебя! Боже мой, сынок… — Рэй растрогался: отец так редко показывал свои чувства — даже сейчас, когда он заметно смягчился, обзаведясь сразу двумя любимыми внуками. — Милый ты мой… — мистер Эдвард ощупал альфу, будто хотел убедиться, что он точно живой. — Но как же так вышло? А что полиция говорит? Хотя, впрочем, ладно. Я сам разузнаю… — он взял сына под руку. — Пойдём, выпьем чего-нибудь… Боже мой, какая беда…
Отец так и не узнал, где похоронен Даниэль — в полиции ему выдали справку (и откуда она там только появилась?), что тело забрали родственники, а кто и куда — неизвестно. Но мистер Эдвард не особо расстроился по этому поводу — он терпеть не мог кладбища и всегда предпочитал помнить ушедших живыми, а не преклоняться перед камнем. Единственное, о чём он сожалел — это что не смог проводить лучшего друга в последний путь, но делать было нечего. А вот когда мистер Эдвард узнал о завещании — тут он задумался. Нет, он ни капли не расстроился из-за того, что Даниэль оставил наследство не ему, а его сыну, и может быть даже был благодарен дьяволу, но всё же эта ситуация его смутила. Он долго молчал, размышляя о чём-то, потом подошёл к Рэю, взял его за подбородок и заглянул ему в глаза.
— У вас что-то было? — прямо спросил он.
Альфа сразу вспыхнул, отвёл глаза, и отец всё понял.
— Ясно… — он покачал головой. — Тебя он всё-таки дожал… Так я и думал… — но в общем-то это было и всё. Мистер Эдвард вообще перестал беситься в последнее время — он был слишком счастлив для этого: два внука, дети в счастливых браках, прекрасный слуга, который стал ему и как отец, и как друг одновременно, а так же заслуженный отдых. Мистер Эдвард отошёл от дел — денег ему хватало с лихвой — и на семью в том числе, хотя Рэй никогда не знал источников его дохода, но отец запрещал детям об этом расспрашивать. И лишь однажды намекнул младшему сыну, когда тот высказал свои подозрения в одну из многочисленных ссор, что деньги честные, и беспокоиться не о чем. Но остальное осталось в секрете. Впрочем, сейчас это было не важно — речь шла не о деньгах мистера Эдварда, а о наследстве Рэя. Но отец не стал лезть в его дела — так же, как и тогда, когда альфа получил драгоценности от Люсьена. Он только спросил, не нужна ли сыну помощь в вопросе применения средств — мистер Эдвард мог порекомендовать грамотного и надёжного финансиста, но альфа сказал, что пока деньги трогать не будет. И родитель снова спорить не стал — лишь посоветовал Рэю одно: быстро продать или сдать квартиру Даниэля — от греха подальше.
— У меня тоже было тёплое гнёздышко в своё время, — сказал он. — Очень удобно, но слишком уж развращает. Пожалей своего омегу и избавься от этого соблазна. Иначе рано или поздно ты станешь повторять мои ошибки…
Но Рэй не послушал, и не потому, что рассматривал квартиру дьявола, как место интимных встреч — нет. Он просто по-прежнему ждал Даниэля и верил, что тот вернётся. Но говорить об этом отцу, конечно, не стал.
А время шло своим ходом. Флори подрос и окреп, оказался вполне спокойным ребёнком: капризничал в меру, ночью спал без истерик, просыпался только поесть. Потом опять засыпал. У Ади и Рэя наладилась интимная жизнь, но секс стал более спокойным и чувственным, и это ничуть не вредило делу, а порой даже было приятней, чем дикие игры. Но и такое случалось — правда теперь всё приходилось делать тише, хотя это только придавало забавам дополнительной таинственности и остроты, а заодно изящества и утончённости. В общем, всё было просто прекрасно, и так продолжалось бы впредь, если б у Ади не начались проблемы с психикой.
Он ужасно скучал по прежней свободе, тяготел своей долей, и пусть Рэй стал прекрасным отцом, выполнил все свои обещания, какие давал, и, наверное, даже больше возился с ребёнком, чем его муж, но всё же полностью освободить Ади от забот не получалось. Омега, конечно, по-прежнему работал, но в основном дома, и пусть всё это время с малышом занимался Рэй, но потом альфе всё равно приходилось ехать по делам, потому что омега не водил машину, а ни о каких чужих водителях речи быть не могло. Такси было слишком накладно да и опасно, поэтому Рэй мотался по делам сам, как и было во время беременности — под руководством омеги, а тот оставался дома с ребёнком, но работать не получалось. Малыш требовал внимания, Ади это раздражало, в итоге ребёнок капризничал, ибо не получал желаемого, и получался замкнутый круг: омега злился сильней, ребёнок орал громче, у обоих случались истерики, и муки длились до тех пор, пока не появлялся Рэй.
Малыш тут же замолкал, как только слышал голос отца в коридоре, а альфа быстренько раздевался, мыл руки, брал ребёнка на руки, и наступала долгожданная тишина. Флори засыпал прямо у Рэя на руках, спал долго и безмятежно, потом ел, играл, снова спал, но стоило альфе уйти за порог, как всё начиналось сначала. Ади один раз даже швырнул несчастного младенца на диван, захлопнул дверь и просидел минут десять на кухне, зажав уши, но рыдания слышались всё равно, и омега еле сдержался, чтобы не придушить сына. В тот раз он здорово испугался, потому что поймал себя на том, что в мыслях уже начал продумывать, что сказать Рэю и как безопаснее объяснить смерть ребёнка. Омеге стало по-настоящему страшно, и он записался к психиатру, а пока стал осторожней, не отпускал альфу от себя, а точнее — от их бедного сына, потому что Флори и в самом деле находился в серьёзной опасности. Психиатр поставил Ади диагноз «послеродовая депрессия» и посоветовал ему лечь в клинику. Больше ничем он пока помочь не мог — процесс зашёл слишком далеко, но омега и сам понимал, что одними беседами дело не обойдётся. Он ненавидел своё дитя лютой ненавистью — если честно, но даже сам себе боялся в этом признаться.
Ади как раз обдумывал это печальное обстоятельство, пока сидел на улице с коляской и, как обычно, еле сдерживал раздражение, стоило ребёнку только пикнуть или же пошевелиться. Омега боялся, что Флори проснётся, и блаженный покой закончится, но в то же время лихорадочно соображал, как преподнести мужу новость, что он сходит с ума и что ему надо лечиться. Но маленький сын не зря же был ангелом, и у него на небесах были свои покровители, и пусть Ади не молился об этом, но помощь пришла всё равно.
