Но от испуганной и растерянной Марианны ничего толкового добиться не удалось, впрочем, девушка и не винила ее. Баронесса проявила потрясающую силу духа и изо всех сил старалась не показывать собственного беспокойства; держа на руках тявкающую левретку Эвро, Марианна смотрела на цивильного коменданта большими темными глазами и односложно отвечала на задаваемые вопросы.

Наверное, следовало отправить в особняк Эпинэ Джереми, но Рейчел понимала, что здесь он ей пригодится больше, чем там, и поэтому решила, что после допроса съездит туда сама. Или отправит того же камердинера, если не предстоит давать ему иных распоряжений. Ноксу же было поручено принять у теньента Грейнджа задержанных преступников.

Баронесса провела ее в Янтарную гостиную и предложила красного вина, но Рейчел отказалась, не желая замутнять им еще не очищенное полностью от остатков лихорадки сознания.

— Что я должна рассказать, господин цивильный комендант? — она задавала этот вопрос прежде, но тогда Рейчел объясняла Ноксу суть распоряжения и не смогла ответить.

— Все, что запомнили. Как вышло, что в доме никого не оказалось?

— Барон уехал за город, — медленно и устало ответила женщина, — чтобы достать достойное вино и пополнить прочие запасы. Он вернется к вечеру.

— Сколько человек было в доме?

— Я отпустила камеристку к матери, на праздники. И это к счастью. Ваннина верна мне, ее могли бы убить… — голос Марианны дрогнул, словно она собиралась заплакать, и Рейчел понимала женщину.

Какими бы они с Айрис не были твердыми и незыблемыми, какой бы потрясающе-сильной не оказалась бывшая королева Талига, многие женщины имеют право на слабость и заслуженно пользуются им, нужно это помнить… Отчего-то при взгляде на бледную куртизанку стало грустно и почти больно. Неужели женщины действительно настолько беззащитны?

— Монсеньор, — в комнату заглянул солдат, — тут один разбойник орет про вас. Говорит, что у вас на службе.

Рокэ рассказывал про губастого висельника, а может быть Рейчел даже и сама видела его, но воспоминания сейчас отказывались возвращаться в голову. Суть в любом случае оставалась таковой, что негодяй поклялся разыскать убийц герцога Окделла. Пройдя в нужную комнату, превозмогая усталость, Рейчел села в кресла и задумчиво взглянула на смуглого вора.

— Вы помните меня?

Значит, виделись…

— Помню, — равнодушно подтвердила она. — Теньент, этот человек видел тех, кто хотел меня убить, не подумайте плохого. Что тебе известно? — она повернулась к губастому.

— Я его узнаю, если услышу…

— Понятно, — Рейчел досадливо вздохнула и отвернулась от вора. Она зря сюда пришла, но можно это исправить. — Джереми, съездите в особняк Эпинэ и узнайте о самочувствии Первого маршала.

— Да, монсеньор, — камердинер щелкнул каблуками и, как показалось Рейчел, излишне торопливо направился к выходу из комнаты.

Неожиданно губастый с завидным проворством бросился вперед и вцепился в рукав слуги. Тот ошарашенно дернулся, но вырываться не стал.

— Это он платил за убийство монсеньора! — крикнул воришка. — Я узнал его!

— Он говорит правду? — Грейндж шагнул вперед и схватил камердинера за плечо. — Ты платил за убийство герцога?

— В одеяло замотался, чтобы жирным притвориться, но голос подменить забыл! — подпрыгнул от нетерпения висельник.

Джереми побледнел, Рейчел потрясенно взглянула в его лицо и поняла, что воришка не врет, и в груди стало пусто и холодно — она не зря не доверяла мужчинам и Джереми в частности. Подпустила к себе змею, называется, и что теперь с ним делать? Она смотрела на камердинера вопросительно и ждала ответа, впрочем, тот не собирался выкручиваться.

— Монсеньор, этот вор не лжет, — твердо сказал Джереми, — я действительно по поручению генерала Люра заплатил убийцам. Я прошу лишь об одной милости, о разговоре с монсеньором наедине.

— Хорошо, — отозвалась она нерешительно. — Выйдите все!

Грейндж было заупрямился, но девушка велела ему встретить Карваля, если тот соизволит явиться, и теньент ушел. Теперь оставалось сидеть, слушать горькую правду о том, как Люра платил за ее смерть по приказу тессория. Проклятый Манрик! Леонард в Варасте показался им хорошим человеком, но его помешанный на деньгах и выгоде отец отвратителен. По словам Джереми выходило, что Леопольд хотел получить Надор — титул, земли и дорожный откуп. Если бы лже-герцог умер, Леонарда женили бы на Айрис и объявили бы герцогом Надора.

Интересно, знал ли об этом сам Леонард? Вряд ли. А если и знал, то не имел особой радости из-за такого «подарка».

— Фок Варзов сказал, что из крапивного, прошу прощения, семени, вишня не вырастет. И что хватит с него, прошу простить, надорской заразы.

Тварь! В душе Рейчел всколыхнулась волна сильной и очень злой ярости, и захотелось убить. Немедленно. Кого-нибудь. Вцепиться в горло ногтями, разодрать, сломать, раздавить, уничтожить, забить до смерти, заколоть беспорядочными ударами кинжала! Перед глазами заалели пугающие всполохи, и она прикусила щеку изнутри, чтобы держать себя в руках, а затем почувствовала, что впервые за долгое время испугалась саму себя.

Но если фламинго захотели получить Надор таким образом, значит она прекрасно играла свою роль, хотя это не слишком и утешало девушку.

— Джереми, мне сказали, что после того, как я потерял сознание, кто-то стрелял в убийц. Это ведь был ты? — неожиданная догадка стремительно пронзила воспаленное сознание.

— Да, — не стал скрывать камердинер, — и если бы нападали не на Эпинэ, а на вас, тоже стал бы стрелять. Потому что я не люблю, когда охотятся на женщин.

========== Глава 81. Суровость прозрения ==========

— Что ты сказал?!

Рейчел Окделл вскочила, чувствуя, как пылают щеки и бешено стучит сердце. Он знает! Он знает! Абвении, что же делать?! Но вопрос собственной безопасности волновал ее в последнюю очередь, если что-то пойдет не так, герцогиня всегда успеет проткнуть себя кинжалом, чтобы не стать слабой и беззащитной игрушкой в руках мужчин, однако в любом случае позор ляжет на сестер. А это значит, что Джереми не должен жить, он умрет, как Эдвард Окделл и Оскар Феншо…

Не догадываясь об ее мыслях, Джереми неторопливыми шагами пересек комнату и плотно прикрыл дверь. Почувствовал себя хозяином положения? Но не будь она потомком Рейчел Горик, если не найдет достойного выхода из этой передряги.

— Что ты сказал? — повторила девушка вопрос медленно и угрожающе, положив руку на ножны.

Если он подойдет близко, она достанет кинжал и будет защищаться, но может, и не возникнет такой необходимости… Повернувшись спиной к двери, Джереми смотрел на герцогиню очень внимательно, и это начинало пугать, потому что от мужского внимания добра ждать нельзя никогда. Особенно ей… Рейчел судорожно вздохнула, пытаясь избежать удушливой боли в горле. За дверью никого нет, но солдаты и теньент Грейндж могут вернуться…

— Женщине не место ни на коне, ни в бою, — произнес Бич, и на его обычно спокойном лице появилась хищная, несвойственная северянину ухмылка. — Если женщина не знает своего места, рано или поздно ей приходится платить за это.

— Убирайся!

— Нет, герцогиня Рейчел, слишком поздно. Вы слишком громко спорили с вашей сестрой, и она называла вас женщиной, но не мог же я напасть в вашем доме, а поэтому мы поговорим здесь.

Он подслушивал! Мерзкая тварь!

Теперь предатель приближался той же омерзительно-неспешной походкой, и, впав в ступор, Рейчел сначала застыла на месте, затем попятилась назад. Шаг, второй, еще несколько, но Джереми Бич не переставал идти прямо на нее, и его намерения стали слишком понятны, чтобы избежать резни. Рейчел схватилась за ножны, но там оказалось пусто! Куда-то пропал кинжал, а шпагу она не взяла… Спиной девушка врезалась в твердую стену, дальнейшее отступление стало невозможным. Что происходит?!

Джереми подошел совсем близко, схватил ее за плечи и вжал в стену сильнее. Рейчел попыталась оттолкнуть его, но силы были неравны, и она смогла лишь упереться в его грудь ладонями, однако руки бессильно скользнули по гладкому колету. Звать на помощь бессмысленно и равносильно добровольному признанию при всех, что Ричард Окделл — переодетая девица, поэтому придется бороться самой. Выпустив ее плечи, предавший слуга стиснул сильными лапами тонкие запястья, заломил руки жертвы за спину и поволок ее к стоявшему вдоль стены небольшому диванчику, обитому алым бархатом.