Но вот, радостный хозяин убежал резать цыплят, а Рейчел осталась одна, окруженная благодатной тишиной и собственной едкой горестью. Сев за опрятный стол, она положила на него пакет, врученный Хуаном, провела ладонью по гладкой черной коже, вздохнула. Нужно было, нет, просто необходимо вскрыть пакет. Так велел Рокэ Алва, но зачем? В душе Рейчел зародилась робкая надежда, что на самом деле эр не злится на нее, а просто отправил в Агарис, в качестве шпионки за сосланными сюда борцами за Великую Талигойю. И, чтобы узнать это, следует все-таки вскрыть пакет.

Но сначала — ужин и вино. Невозможно размышлять, тем более здраво, когда шумит в ушах, путаются мысли и дрожат руки. По дороге сюда она мокла под дождями — заболеть было бы совсем некстати, однако насморка или кашля не обнаружилось до сих пор, а значит, все обойдется. Пройденные вместе с Алвой пути закалили ее.

— Ваше вино, господин, — сладко улыбнулся слуга, принесший полный кувшин и бокал.

— Благодарю.

Она пила вино медленно, отрешенно отмечая, что оно вполне сносное, и смотрела на лежавший перед ней на столе пакет. Лучше не становилось, значит, надо поесть. Худой и ушастый слуга принес обед, который Рейчел очень понравился. После этого следовало вымыть руки и договориться с трактирщиком о том, что Ричард Окделл желает сменить одежду, потом — с портным. Носить черно-синее она уже точно не сможет, да и Раканы с Борнами не поймут, увидев Повелителя Скал в кэналлийских тряпках.

Так, за суетными заботами наступил вечер, слабо запахло цветами, и в монастыре зазвонили к вечерней службе. Рейчел закрыла ставни, чтобы не слышать надсадного колокольного звона, зажгла свечи и срезала принесенным хозяином ножом синюю восковую печать. Тонкая кожа поддалась на удивление легко, а внутри оказалась плоская шкатулка черного дерева, запертая на изящный замочек. Потрогав резной ключик, что крепился к нему на тонкой цепочке, Рейчел вздохнула. Что там?

Первая мысль была об отравленных иглах, что выскакивают из замков, но Рокэ так не поступил, если он жив, а он жив. Если же она, Рейчел, ошибается, то, наконец, получит свой яд под кожу, когда откроет шкатулку, и тогда все будет хорошо. Можно еще написать завещание, но что-то ей подсказывало: это лишнее. В Надоре со вышитыми серыми тонкими нитками гобеленами и бабочками моли как-нибудь разберутся без нее.

Рейчел снова налила себе вина, снова выпила. Для храбрости? Возможно. Хоть она и научилась жить и вести себя как мужчина, мужской глуповатой удали так у нее и не набралось. Но и трусость — плохой помощник и советчик. Если открывать, то открывать сейчас.

Колокольный звон своей тихой и мучительной назойливостью мешал девушке думать, но в то же время требовал действий и напоминал о высшем долге. Надо было сходить в монастырь, чтобы помолиться, но молиться Абвениям в эсператистком монастыре — кощунство, даже для изменницы и убийцы. А кто она еще? Даже, если Рокэ Алва жив…

Она приносит несчастье — Надору, семье, сестрам, Алве, а теперь прохлаждается в Крионе! Что делать с лошадью, золотом и свободой, если душа не чиста и сердце не на месте? Кому здесь нужна герцогиня Окделл с ее темным прошлом, предавший оруженосец и обесчещенная девица, кому она вообще нужна?! Ее выбросили, как надоевшую вещь!

Схватив шкатулку, Рейчел вставила ключ в замок и резко повернула. Раздался щелчок, но никаких сюрпризов не последовало, и девушка, переведя дух, медленно подняла крышку ящичка: внутри, на, словно бы в издевку синеющем бархате, лежал родовой кинжал-вепрь, а рядом, окруженные резной темной сталью обручального браслета, перстень Эпинэ и кольцо Окделлов. Больше в шкатулке не было ничего, хотя Рейчел отчаянно надеялась на записку.

========== Глава 52. Добровольное признание ==========

Своего короткого и неприятного разговора с Питером Хогбердом Рейчел почти не запомнила, да и незачем — слишком сильно она спешила в Сакаци, к своему жениху. Пусть даже это было довольно глупо, но теперь стало понятным послание Ворона, заключенное в трех вещах. Девушка читала про гальтарские суды и про выбор между клинком и ядом подсудимого, но при чем здесь ее родовое кольцо и браслет? Невольно напрашивалась пугающая мысль о том, что Алва хотел сказать этим. Он предоставил девице право выбора между кинжалом и отравой, а в случае выбора жизни — право выбора между титулом герцогини и герцога. Носите родовой перстень или выходите замуж, Окделл, вот и все, что он подразумевал.

Когда она подъезжала к замку Сакаци, на душе стало немного спокойнее. Вечерело, дул легкий прохладный ветерок, но вместо ярко-багрового заката вдали виднелась бледно-розовая полоса. Может быть, это к лучшему? А дальше, после того, как она спешилась и доложила, к кому приехала в гости, все доселе тревожившие мысли исчезли сами собой, потому что вышел сам Робер Эпинэ.

— Дикон? Откуда?! — темные и усталые глаза Иноходца радостно сверкнули.

— Здравствуйте, Робер…

— Да что же на «вы”-то? — улыбнулся Эпинэ и крепко обнял ее за плечи. Какие у него сильные руки… — Янош, — обратился он к пробегавшему мимо слуге, — позаботься о лошади герцога Окделла. Дикон, ты голоден?

— Нет, не очень…

Былое беспокойство нахлынуло с новой силой. Ей придется признаваться в том, что является женщиной, в том, что по глупой случайности отравила эра Рокэ, и в том, что… Нет, самого постыдного из своих грехов она никому не откроет, даже Альдо Ракану! А беззаботный Робер тем временем дружелюбно укорял лже-Ричарда за его мнимую ложь про голод. Знал бы он…

— Робер, — начала она хрипло, твердо зная, с чего начнет, — случилось столько всего…

— У нас еще будет время поговорить. Пошли!

Робер вел ее за руку, как маленькую девочку, полный радости и восторга от этой встречи, а она растерянно смотрела на красивые стены большого замка. И сначала вспомнился визит во дворец, вместе с Рокэ — потому что там тоже было, на что взглянуть, и чему приятно удивиться. Потом вспомнилась встреча у Барсовых Врат, еще суд Бакры… Кто бы мог подумать, что новая встреча случится здесь? Рейчел бы даже радовалась, если бы не корила себя за слабость и глупость.

— Робер, ты не знаешь, что сейчас в Олларии? — ответа она не ждала.

— Это ты меня спрашиваешь? — удивился Робер, остановившись. — Ты же сам оттуда.

— Нет… Я сейчас из Агариса. Я нашел вас не сразу…

— А как отыскал?

— Барон Хогберд помог

— Он тебе понравился?

— Нет, — что за вопрос?

— И правильно, он — редкая сволочь. Ты же ему ничего не рассказал?

— Нет, — устало вздохнула девушка, — не о чем рассказывать. Я спросила, где находится Альдо Ракан.

— Не я?

— Робер, — тут она больше не могла терпеть и скрытничать, особенно когда ее жизнь так резко переменилась. Можно лгать врагам и непонятным людям, но не друзьям, а Эпинэ был другом. — Я могу быть откровенным?

— Да, конечно. Заходи и располагайся. Здесь я живу.

Рейчел торопливо вошла, увидела дикий виноград на окнах, раскрытую книгу на темном ковре, бутылку вина у постели. Все, как у Рокэ в кабинете, только там не было сбитой постели, а здесь — гитары. Эпинэ указал на стул, и она села, пытаясь решить, что и как скажет.

— Робер, — сказала она, опустив голову, — ты знаешь, что у Эгмонта Окделла никогда не было сыновей?

— Да?

— В Олларии я лгала всем, кто не знал или не хотел знать о моей личине, на войне делать это было труднее и хуже, но я старалась, — слова, накопившиеся у нее внутри, впервые за столько времени, рвались наружу, и невольно становилось легче. — Я — старшая дочь Эгмонта и Мирабеллы. Я — просватанная за Альдо Ракана девица Рейчел.

Радушная улыбка сползла с лица Робера, он стал насторожен и задумчив, некоторое время ходил туда-сюда по комнате, размышляя над услышанным, а Рейчел не мешала ему и сидела молча. В конце концов, если Эпинэ и ожидал что-нибудь услышать, но только не это, и, когда он снова обратился к девушке, в голосе Иноходца сквозило недоумение.

— Но… Подожди… Я знаю, что Эгмонт хотел назвать свою первую дочь Айрис — я слышал в Ренквахе.