И она ушла, развернувшись, а Рейчел долго смотрела ей вслед, пока Мирабелла не скрылась за поворотом коридора. Осознавать правоту матери следовало — ведь именно она уговорила герцога назвать сыном старшую дочь, и именно благодаря ее усилиям, в руках Рейчел есть замок и Надор. Страшно подумать, но если бы Мирабелла не настояла на отправлении дочери в Лаик, ей никогда не встретиться бы с Рокэ Алвой! По крайней мере, в таких обстоятельствах.
Запутавшись окончательно, Рейчел все-таки спустилась к обеду. Стол расторопные слуги уже накрыли, но есть предстояло то же самое, что и прежде ела девушка в своих покоях: жесткое мясо с перетушенными овощами, запивая все это кислым белым вином. Эйвон с утра поехал осматривать дороги и не вернулся к обеду, но так было даже лучше. Священник прочитал эсператисткую молитву, герцогиня с удовлетворенным видом кивнула и стала расспрашивать Наля о его поездке в замок Эпинэ. По большей части ее расспросы касались Повелителя Молний.
Слушая, как мать плюется ядом в адрес Маранов и гадает о судьбе Робера, Рейчел могла спокойно жевать жесткую говядину и помалкивать. Но Реджинальд, как всегда, все испортил своей нелепой болтовней, впрочем, разве можно было ожидать от него лучшего?
— Дикон, ты ведь видел Робера Эпинэ? Во время той истории с ягодой.
— Расскажите, Ричард, о вашей встрече, — произнесла Мирабелла, устремив на дочь внимательный взор.
— Это не то, чтобы встреча… — замялась она. — Адгемар Кагетский выдал Робера Эпинэ Талигу. Рокэ Алва, — отчего-то произносить это имя в материнском присутствии теперь было совсем не страшно — после прочтения первых листов из дневника графини Горик ей не страшно почти ничего, — участвовал в суде Бакры. Того требовал обычай. Подсудимому кладут на голову фрукт или ягоду, и…
— Дикон, как ты думаешь, — испортил ее блестящий план болтливый кузен, — Ворон ХОТЕЛ убить Адгемара или это вышло случайно?
— Однажды, — неохотно ответила Рейчел, — я видел, как он одной пулей загасил три свечи.
— То есть он не хотел убивать Робера?
— Возможно.
— Он хотел его унизить, — с ледяной ненавистью сказала герцогиня, — для потомка предателя нет большего наслаждения, чем держать в своих руках жизнь и честь верных Талигойе людей.
Рейчел хотела было ответить, что Рокэ не унижал пленника. Скорее наоборот — отдал ему лошадь Оскара и снабдил деньгами. Однако слишком велика была вероятность того, что мать найдет, что ответить на этот аргумент.
— Наль, а гасить свечи это очень трудно? — Айрис знала, что Рейчел не приходилось участвовать в подобном безумии, поэтому вопроса удостоился кузен.
— Очень, — подтвердил кузен с таким видом, словно только этим на досуге и занимался. — Но маршал Алва — лучший стрелок, наездник и фехтовальщик Золотых земель. Дик знает лучше меня, его эр дает ему уроки.
— Уроки чего? — неприятно удивилась герцогиня.
— Фехтования и стрельбы, — охотно объяснила Рейчел, — особенно усердно я занималась этим в Варасте. И это умение пригодилось мне во время боев, — разумеется, это обстоятельство пришлось немного приукрасить, но лучше так, чем юлить и выкручиваться нелепыми объяснениями про эра Августа.
— Это меняет дело, — герцогиня многозначительно посмотрела на серебряный кувшин, украшенный фигурками вепрей, и пожилой слуга налил ей вина. — Я хочу дожить до той минуты, когда Эгмонт Окделл будет отомщен, — она подняла кубок, — и буду счастлива, если Рокэ Алва падет от руки моего сына.
Чего-то подобного из уст матери она и ожидала услышать, но нет! Рейчел Окделл никогда не станет убийцей!
— Моя эрэа, — явно, желая загладить вину, торопливо произнес Наль, — наше время еще придет, но сейчас Дику нужно соблюдать осторожность. Тем более, вы же знаете…
— Знаю, — отрезала матушка, — но меньше всего желаю, чтобы моя дочь служила ничтожному потомку марагонца, как ее предшественница.
Вот оно как. А ведь сначала Рейчел не подумала, что у нее тоже есть предшественница, как и у Айрис. Вполуха она слушала путаное бормотание отца Маттео о молитвах и возвращении ко двору узурпатора, а потом над столом повисло молчание. И опять Наль, из самых лучших побуждений, испортил все.
— А все же, Дикон, согласись, в столичной жизни есть своя прелесть. Год назад ты не мог подарить сестре лошадь ценой в замок.
— В замок? — герцогиня снова посмотрела на дочь. — Это правда?
— Такой конь, как Бьянко, стоит не меньше трех тысяч, — бесхитростно ответил кузен и тут же получил пинок под столом.
— Это военный трофей, — солгала Рейчел как можно равнодушнее. — Этот конь был ранен и поэтому мне передал его Робер Эпинэ. Там же, в Сагранне, его вылечили, потому что рана оказалась легкой.
— Тогда все в порядке, — кивнула герцогиня Окделл.
Поймав благодарный взгляд Айрис, Рейчел глубоко вздохнула, не спеша радоваться. Она медленно падала в бездну безумия и лжи, и чувствовала это, но понимала, что сейчас, солгав матери, скорее всего, она помогла себе, Айрис и Бьянко избежать гораздо больших проблем. Но только чем закончится все это в результате?
========== Глава 42. Записки Рейчел Горик. Часть 2 ==========
Записи, оставленные графиней Горик увлекли Рейчел Окделл настолько, что она часто читала их по вечерам, при мерцающем желтом свете свечей. Интересная, пугающая, наполовину схожая с ее собственной, история дальней прабабки завораживала и поражала ее воображение. Графиня Горик писала о начале Круга Скал, о своей верной службе Франциску Оллару, о коротких визитах в родовой замок, который теперь ей не принадлежал, и… признавалась в убийстве младшего брата.
Сначала Рейчел не поверила в последнее, ей пришлось перечитать эту фразу несколько раз, прежде чем внутри разлилось горячим страхом осознание реальности. Горик действительно виновата в смерти Эдварда Окделла, но не так все просто было, как казалось на первый взгляд.
Я не ожидала, что в последний год Круга Молний ко мне явится Леворукий. Так странно было видеть его не на старых картинах, а по-настоящему. И я не имела силы шевельнуться, либо смотрела перед собой прямо, даже не дрожа. Отчего-то совсем не возникало страха.
— Здравствуйте, граф, — поздоровался он тихим и спокойным голосом.
— Здравствуйте, — я слегка волновалась, глядя на него во все глаза. — Это вы забрали моего Барса? Мне так сказал Рамиро Алва.
— Разумеется, — подтвердил он, без тени улыбки на бледном лице. — Именно я. Мне приходится забирать души умерших котов в Закат.
Мне было десять лет, я лежала в своей комнате, в замке Эпинэ, закутавшись в одеяло, и затравленно смотрела на Чужого. Кажется, взмахом руки или щелчком пальцев он зажег уже погасшие свечи, и они заполыхали тревожными желтыми огнями. Смотреть в его ярко-зеленые глаза казалось для меня невыносимым, потому что этим взглядом, наверное, он виде человека насквозь.
Наш разговор шел долго. Обо мне и о моем брате, который пока, насколько известно Леворукому, благоразумно молчит, запуганный чужаками в доме, но, как любой ребенок, способен проболтаться о единственной сестре по имени Рейчел. Чужой не искушал и не настаивал на необходимости оборвать его жизнь, но задал всего лишь один вопрос.
— На что вы рассчитываете, графиня? — теперь он намеренно назвал меня настоящим титулом. — Чем готовы пожертвовать ради того, чтобы сохранить свою тайну?
Служа на юге Эпинэ, это будет сделать почти невозможно, и все-таки шанс у меня имелся. Сперва я стану перетягивать грудь длинными кусками плотной ткани, а потом — пить какие-нибудь идеально подходящие для такой ситуации отвары. Но ни один мужчина не обошелся без убийства невинного человека, значит, за это придется взяться и мне.
Прости меня, Эдвард!
Тогда я долго колебалась и смотрела широко раскрытыми глазами на Леворукого, а тот молчал, рассматривал неказистую обстановку комнаты, которую, впрочем, даже при стольких свечах ночью рассмотреть трудно.
Время текло медленно, а воск тихо капал в медные отверстия подсвечника и застывал крупными светло-желтыми каплями. Свечи плакали и умирали. Я тоже хотела бы плакать, но у меня не получилось. Эдвард… Маленький и веселый мальчик, который никому ничего плохого не сделал, но мог подвести меня и матушку под еще больший гнев марагонского мерзавца… Если он останется в живых и узнает, что необходимо держать язык за зубами, справится ли? Не потребует ли от меня отречься от титула графа в свою пользу? Делать, это ему, по сути, незачем, Окделлы потеряли все, однако я продолжала помнить то, как дядя прадеда Святого Алана убил всех братьев и сестер маленького Эдварда, в надежде на герцогство. Я слишком много помнила и слишком много боялась. Страшно не наедине с солдатами бастарда, страшно наедине с раздирающими тебя противоречивыми мыслями.
