Всё-ещё-живой-мальчик поправил оправу своих очков, заказал два напитка у бармена, у которого, как ни странно, было «красиво» шрамованное лицо. Когда напитки достигли их стола, Поттер немедленно вручил ему один. Драко с подозрением уставился на стакан с коньяком перед собой, а затем снова посмотрел на Поттера.

— Малфой, — ответил он тем же отталкивающим тоном, что и Драко.

— Чем я обязан этому… — его лицо исказилось в отвращении, — удовольствию?

Это действительно стало шоком, когда Поттер однажды спросил его, могут ли они встретиться в пабе в одном из самых тёмных уголков Лютного переулка. Драко беспокоила явная дерзость человека, смело наступающего на вражескую территорию.

— Я хотел задать несколько вопросов, — небрежно сказал Поттер.

— В пабе бывшего узника Азкабана в Лютном переулке? — он поднял бровь.

— Я хотел избежать репортеров, — сказал он смущённо.

Драко задумался об этом на мгновение. Он предположил, что это был разумный ответ. Известно, что именно этот паб обслуживал бывших осуждённых Азкабана. Это было основное правило, образ жизни, который не позволял вмешиваться в чьи-либо дела.

Даже если это был великий Гарри Поттер, по-видимому.

— Почему ты попросил нас молчать о вашем браке?

Драко бесстрастно уставился на Поттера, пытаясь проанализировать его скрытые мотивы. Вопросы, сказал он. Он не купится на это. Для Поттера было очень нехарактерно внезапно пригласить его только потому, что он хотел сыграть заинтересованного интервьюера. Это был допрос, и Поттер знал то, чего он пока что не знал. Поэтому он решил подыграть.

— С чего бы мне? — спросил он, симулируя растерянность.

— О, не прикидывайся дурачком. Ты знаешь, о чем я, — Поттер впился в него взглядом. — Если Ежедневный Пророк прознает об этом, ты сможешь убедить любого в Великобритании встать на твою сторону. Ты слишком хорошо знаешь, что традиции не воспринимаются всерьез в Волшебном мире. Единственная причина, по которой Кингсли не принуждает Гермиону переехать к тебе, это потому что я попросил об этом.

Драко слегка провел пальцами по стеклу стакана, впитывая каждое слово, которое выговаривал Поттер. Конечно, он знал об этом. Ему не нужен был Поттер, чтобы просветить его. Если бы все узнали о браке, у Кингсли не было бы выбора, кроме как заставить Гермиону жить в его поместье. Это было просто недопустимо для связанных людей — жить в отдельных домах. Публике не будет никакого дела до деталей. Они упустят из виду тот факт, что Гермиона не хотела иметь с ним ничего общего, и всё, что они будут видеть, — это герб рода Малфоев, выгравированный на её нежной маленькой ручке.

Он бы тоже так сделал: использовал бы публику в своих интересах. В конце концов, это был самый простой и быстрый способ. Но он остановился в последнюю минуту.

— Я действительно не знаю, о чём ты, Поттер, — соврал он, наслаждаясь раздражённым взглядом, который получил от Святого Поттера.

— Ты не облегчаешь мне это, Малфой, — Поттер устало посмотрел на него, делая глоток коньяка. — И это не отравлено. Если бы я хотел убить тебя, я бы сделал что-то более болезненное. Да, звучит отлично — медленно и мучительно.

Драко надменно фыркнул, но всё равно отпил коньяк. Он почувствовал, как горло сжалось, когда он сглотнул.

Когда он обнаружил, что всё ещё не умер, то снова уставился на мальчика-который-выжил.

— Если это произойдет, болгары будут ненавидеть Грейнджер за то, что она стала причиной смерти Крамов — одной из их самых уважаемых семей. Я знаю, что все знают, что это не вина Грейнджер, но эти люди, они просто хотят кого-то обвинить, Поттер. Они хотят мести, справедливости и тому подобное. Я жду, пока не утихнет вся эта суета вокруг Крамов. В противном случае, у болгарского министерства не будет иного выбора, кроме как потребовать ареста Грейнджер и так далее.

Он не знал, почему так просто выпалил правду в тот момент. Он с подозрением уставился на коньяк и подумал, не содержит ли он сыворотку правды, хотя он самолично видел, как бармен наливал его из бутылки некоторое время назад.

Он был просто параноиком.

— Да, я понял, — сказал Поттер, глядя на него так, словно что-то искал в его глазах. Драко чувствовал себя неловко. — Ты делаешь это, чтобы защитить Гермиону.

Драко почти выплюнул коньяк, который всё ещё был у него во рту при этом заявлении, но, к счастью, ему удалось воздержаться. Он бросил ядовитый взгляд на Поттера, который решил хладнокровно проигнорировать его.

— У меня есть предложение.

Он оставался удивительно неподвижным, успешно скрывая предчувствие, которое ощущал.

— Я хочу, чтобы ты дал Гермионе покой на месяц.

Как только слова достигли его ушей, Драко рассмеялся.

— Правда, Поттер? Ты хочешь от меня публичного аннулирования? — сказал он с мягким смешком.

Но человек напротив был очень серьёзным. Он достал свою палочку и наколдовал кусок пергамента, чтобы передать его Драко.

— Что это? — он презрительно смотрел на пергамент перед собой.

Поттер нахмурился с жёсткой, торжествующей улыбкой, из-за чего Драко неловко сместился на своём месте. Он решил, что герой всея Британии сильно изменился с тех пор, как они виделись в последний раз. Поттер больше не был неразумным, глупым ребенком, который делал бы что-то столь же глупое, как подвергать опасности свою жизнь из-за эмоциональных потрясений. Да, Поттер был всё ещё довольно благороден и оставался гриффиндорцем во всех смыслах этого назойливого слова, но в его глазах блеснуло что-то новое, что-то похожее на синие глаза Дамблдора, и всё же очень, очень отличающееся.

Он прочитал кусок пергамента и увидел письменное признание одного из них, Альберта Харкера, в котором говорилось, что именно Драко Малфой предложил огневиски для празднования излечения от ликантропии.

Впечатляет.

— Так и что с того, что я предложил им огневиски? — его тон звучал обманчиво честно. — Это ничего не доказывает.

Поттер вздохнул.

— Ты действительно думаешь, что Уорден позволит тебе снова выйти сухим из воды? Этот человек всей своей душой ненавидит твою чистокровную задницу, Малфой. Он не даст тебе прожить и дня.

Он снова уставился на Поттера с нечитаемым, невыразительным лицом. К сожалению, Поттер был прав. Все карты были против него.

Он нахмурился в раздражении. «Я должен был убить Харкера, когда у меня был шанс».

— Одна неделя, — решительно заявил Драко, уставившись на Гарри.

— Три.

Он чертыхнулся себе под нос и выпил весь стакан коньяка залпом.

— Хорошо. Хорошо. Три недели, а потом у меня будет разрешение на то, чтобы эта вещь была сожжена и похоронена, — сказал он с разочарованным ворчанием. Он нетерпеливо барабанил по столу пальцами и ждал, пока Поттер снова заговорит, но прошло несколько минут, и его собеседник не проронил ни слова.

— Это все, Поттер? — сердито огрызнулся он.

Поттер сделал еще один глоток из своего стакана, прежде чем с мягким стуком поставить его на деревянный стол.

— Да.

Драко сумел остановиться прежде, чем вскрикнуть в неверии. Он ожидал большего шантажа, унижения, одного грязного, отвратительного поцелуя дементора… даже изгнания или заточения в тюрьму… но это?

— Что? — спросил он, как будто его уши обманывали своего хозяина.

— Ты слышал меня, — небрежно ответил Поттер, не удосужившись даже взглянуть на него.

— Да, я слышал всё чётко и ясно, Поттер. Ты позволяешь убийце без стыда и совести избежать Азкабана ради трехнедельного разрыва связи! — резко прошипел он, в результате чего несколько посетителей оглянулись на них.

— Я бы не сказал, что у тебя нет совести…

— Дай угадаю. У тебя было какое-то прозрение, и ты подумал, что, может быть, я покаюсь, и мы все испечём торт, сделанный из радуги, и будем жить долго и счастливо. Слишком по-хаффлпаффски для кого-то вроде тебя, тебе не кажется?

— На самом деле, нет.

— На самом деле, нет? — он повторил недоверчиво. — Ты забыл, что я сделал? Как я убил множество невинных людей, потому что мог? Как я заставил Грейнджер выйти за меня замуж? Или что мне это сошло с рук, потому что я перехитрил тебя?