И вдруг у меня в сознании зазвучали стихи – мои собственные, между прочим, которые показались мне странными, когда я их написала. Хотя бы потому, что ни о каком конкретном мужчине тогда не думала, и даже не была влюблена. И вот сейчас оказалось, что эти стихи, как и только что прозвучавшая песня, адресованы не абстрактному герою – а вполне реальному. Герою – в прямом смысле этого слова. Ну, или – героям.

Иди ко мне – сквозь ливни и ветра,

Сквозь стройные ряды прекрасных дам.

Сквозь свет безжалостный – и милосердный мрак,

Назло дорогам, вопреки чужим мирам.

Иди ко мне – ползи, беги, лети!

Ищи меня – шепчи, кричи и пой…

Как будто – больше некуда идти,

Как будто – это твой последний бой.

Пусть я давно не жду тебя – почти,

Пусть промолчу – оправдываться нечем.

И беспощадный – ты меня простишь,

И всех простишь – за эту нашу встречу.

Сквозь правду лживую, сквозь праведную ложь,

Ущербность жизни – смерти безупречность…

Я знаю – никогда ты не придешь.

Но ты иди, иди ко мне – сквозь вечность…

Блин… получается – дозвалась? В грозовых глазах расцвела улыбка, а четко очерченные губы ответили вслух на мой мысленный вопрос:

- Получается – так, сердце мое. Стихи потрясающие, кстати. Как видишь – из мертвых воскрешают.

А ведь Армон с Ашшорой были правы в том, что этим двоим идет – быть людьми. Вроде бы и черты лица у него практически не отличались от черт Альдара, и все же, едва уловимые особенности, присущие человеческой расе – придавали им какую-то неповторимую законченность. Я машинально перевела взгляд на черноволосого красавца, стоявшего рядом, и опять в душе что-то сжалось – этот тоже наполовину седой. И на темных волосах казалось, что седины еще больше. Но его «говорящие» глаза, эти удивительные очи черные – были все те же. А глубокий бархатный голос с хрипотцой, как и раньше – вызывал мурашки:

- Так как, хозяюшка – дашь нам с дороги вдоволь напиться?

Я машинально глянула на величайшего полководца всех времен и народов. Тот глубокомысленно изогнул бровь и бросил на друга знакомый до остановки дыхания, косой лукавый взгляд из-под ресниц:

- Ну… в принципе – можно и напиться. А что – повод как бы есть…

И в этот момент меня прорвало – давно я так не смеялась. А потом обнаружила, что сжатая пружина у меня внутри полностью расслабилась, уступая место эйфории – как будто моя душа наконец-то признала этих двоих до конца. И не просто признала – а словно обрела по-настоящему. Господи, да такими вот – полуседыми и покрытыми шрамами, они мне еще дороже… Честное слово – еле сдержалась, чтобы не броситься их обнимать прямо в подъезде. Но вместо этого сказала:

- Ну, и – чего стоим, кого ждем? Вообще-то, бухать в подъезде – это дурной тон. А в наше время и в нашей стране за такое поведение еще и админпротокольчик может прилететь. Так что, заходите, люди добрые, не стесняйтесь – вы ж вроде как к себе домой пришли. Хоромы, правда, у меня тесноватые, знаю, вы к другим привыкли, но как-нибудь поместимся.

- Ага, - кивнул великий царь, входя в квартиру - В крайнем случае – кто-нибудь на ком-нибудь поспит.

Вот могу поспорить – он сейчас специально сказал эту фразу, которую уже говорил трактирщику на Альфаире…

- Кстати, а кровать хотя бы большая? – задал вопрос по существу его друг, с интересом рассматривая обстановку в моей квартире.

Слава тебе господи – хоть прибралась накануне…

Сероглазый король покачал головой:

- Нет, ну, ты в своем репертуаре, чернявый! Тебя вообще, кроме постели, в этой жизни что-нибудь интересует? А поговорить? А серенады спеть? Вот честное слово, сердце мое, и к оракулу ходить не надо, чтобы узнать – какая именно часть тела у него первой ожила…

Друг не оставался в долгу:

- Много ты понимаешь! Если хочешь знать, эта часть тела – у меня и не умирала. Не обращай на него внимания, малыш. Я не маньяк – я соскучился.

- Ну, да, ну, да, - покивал великий царь, - Богами мужской силы, между прочим, так просто не становятся. И уж точно – не за красивые глаза. На народ нужно соответствующее впечатление произвести, чтобы этот народ как следует проникся и впал в подобную крайность. Так что смело можешь ему на день рождения фаллические символы дарить, сердце мое – и голову ломать над подарком не надо.

- И на хрена мне столько… фаллических символов?

- Как это на хрена? Ты же бывший альфар, а значит, у тебя должна быть какая-то коллекция. Так почему бы – и не такая?

Ну, что тут можно сказать? Еще немного – и у меня лицо заболит от избытка положительных эмоций. Чернявый демон, кстати, и не думал обижаться – ржал вместе с нами.

Великий завоеватель, между тем, с деловым видом прошел на кухню, уселся на табуретку, втянул ноздрями воздух и выцепил взглядом пепельницу:

- Я так понимаю – курить у тебя здесь можно…

И вот тут я отреагировала как персонаж из анекдота:

- Так ты еще и куришь?!

- Курит-курит, - сдал друга бог мужской силы, опускаясь на табуретку рядом, - Как в первый раз учуял запах табачного дыма – с тех пор и курит. Уже два дня. И меня научил. Вот говорила мне мама, что он меня плохому научит!

- И с чего ты взял, что курить – это плохо, мой дорогой? Если наша звезда путеводная сказала, что сигареты символ доброго отношения людей друг к другу, значит – так оно и есть.

- Это он тебя так называет, малыш, после того, как снова влез в свою человеческую шкурку, - просветил меня человек, которого научили «плохому».

- А вообще, мой дорогой, - продолжал великий царь, затягиваясь ядреным красным «Мальборо», - Меньше читай, что на пачках написано. Ты еще тому, что на заборах написано, верить начни, мнительный ты наш.

- Ну, там, между прочим, написано «Героям – слава!».

- А что маленькими буковками написано, ты читал?

Друг царя сделал большие глаза:

- Слушай… а ведь эти «герои», кажись, попали! Ты ж у нас не любишь националистов…

- Почему это не люблю? Люблю. Три раза в день – на завтрак, обед и ужин. И просто обожаю – доказывать им, какая они на самом деле «высшая» раса. Легкий щелчок пальцев – и аж до самого плинтуса дорастают! Можно сказать – хобби у меня такое.

- Доказывать? Что-то я не помню, чтобы ты кому-то что-то доказывал. Ты тупо ставишь перед фактом, причем в такую позу – как тебе удобно.

Царь не стал спорить:

- Ну, да – не без этого. Но я ж теперь гражданин этой страны – или как? А значит – у меня должна быть активная жизненная позиция, и все такое… Обещаю – будет весело. Но немного позже. А пока – пусть этот мир подождет. Так-с…что-то мы заболтались, дорогие мои. Не кажется ли вам – что нам уже пора начинать напиваться? Насколько я понял, звезда моя, ты у нас хорошую водочку предпочитаешь?

Я улыбнулась:

- Мне вообще-то нельзя. Я как бы немножко беременная.

- Кто сказал, что тебе нельзя? Тебе все можно! Наши же птенцы не тобой питаются. Их матушка Земля сейчас кормит – вкусно и досыта. Но если ты переживаешь, значит – будем пить секуру.

И в следующий момент на моем кухонном столе материализовался хрустальный графин с секурой, три бокала и блюдо с земными фруктами. Чего там только не было – и яблоки, и персики, и виноград, и абрикосы, и груши, и куча всего тропического – перечислять замучаешься.

- Знаешь, что я тебе скажу, сердце мое? – продолжал, между тем, великий царь, разливая секуру по бокалам, - Вот зря ты в свою Сибирь намылилась. Там жуть, как холодно, а летом – комары злющие. Хотя, природа, да – красивая. Нет, ну, если что – мы и в Сибирь за тобой рванем, тем более что в прошлой жизни как-то до нее не дошли… Но почему-то меня терзают смутные сомнения насчет того, что теплолюбивые греки, вроде нас, там приживутся. Климат, конечно, можно отрегулировать – но это ж будет уже не Сибирь…