– Возьмите, я уже зашила.

– О, благодарю. Как это мило с вашей стороны. Вы знаете, я, наверное, пойду. Уже слишком поздно для чаепития.

Виктория довольно быстро облачилась в шуршащие шелка и застегнула невидимые крючки. Теперь она стояла перед нашими путешественницами с чуть отрешенным выражением лица. В ее высокой фигуре было столько грации и обаяния, что обе подруги невольно залюбовались своей гостьей.

– Я не смею давать вам советы, милые барышни. Однако вы обе показались мне достойными хорошей жизни. А ваша красота, – Виктория выразительно посмотрела на Глашу и провела пальцем по ее щеке и губам так, что последняя совсем неожиданно, в истоме, прикрыла фиалковые глаза, – дорогого стоит. Поверьте. А потому, я все-таки оставлю вам визитную карточку дома Мари. Ее фамилия Бонне.

Изящная рука Виктории нырнула в кружевной ридикюль и выудила оттуда кусочек плотного картона с темной витиеватой надписью. Глаша, не отрывая глаз, сосредоточенно смотрела на эту карточку. Где она могла ее видеть?

– Еще раз благодарю вас, мои дорогие, за гостеприимство, – уже прохладнее проговорила гостья. Вежливая улыбка тронула ее розовые губы.

Она открыла дверь и скрылась за порогом. Глафира Сергеевна растерянно смотрела на то место, где еще недавно стояла незнакомка.

– Таня, – спустя минуту воскликнула она. – Я вспомнила, где уже видела такую карточку.

Глаша полезла в собственную сумочку и выудила оттуда точно такую же визитку. На которой красивым лакированным почерком было выведено имя – Салон мадам Бонне (Marie Bonnet), Доходный дом Е. Н. Сухомлиной, 5-я Измайловская улица, вход со двора.

– Как я могла позабыть о ней?

– Откуда она у тебя?

– Володя дал. То есть Махнев Владимир Иванович.

– И зачем? Я правильно поняла, он хотел, чтобы ты туда ехала?

– Не знаю. Он сунул мне эту карточку в сумку и сказал… – Глаша напрягла память. – Он сказал, что это адрес Мари. На всякий случай.

– Мари? Это та, кудрявая поганка?

– Да, это она…

– Вот же бесовское совпадение!

– Как все странно…

– Ладно, спрячь покуда обе карточки. Пущай пока лежат. Мы с тобой не мотовки какие- нибудь, чтобы деньги на ветер швырять. Копеечке цену хорошо знаем. А потому, зачем нам во всякие дома хитрые идти? Богатые платья задаром никто не даст – оплату за них потребуют. А сдюжим ли?

– Ой, Таня, права ты. У этой Виктории на словах все гладко, а только многое она недоговаривает, похоже.

– А чего там договаривать? Проститутка она есть проститутка. Даром, что разряженная. Нет, Глашенька, попробуем мы с тобой в швеи, для начала, податься. А там, как бог даст.

Спиной к закрытой двери, с хитрым выражением на красивом лице, их диалог внимала недавняя гостья Виктория. Она еще раз ухмыльнулась, услышав рассуждения худенькой Татьяны. Медленно отошла от комнаты и развязанной походкой проследовала по узкому темному коридору. Рука толкнула одну из дверей. Виктория вошла в гостиничный номер и заперлась изнутри. А после она прошлась по шатким половицам и приблизилась к седому старому зеркалу, висевшему на стене. Глянула на свое отражение, поправила рыжеватые локоны, умильная гримаса исказила красивое лицо.

– Как иногда полезно, почувствовать себя в женском теле, – проговорила Виктория мужским баритоном. – Какой славной дамочкой я умею быть. А что? Mundus universus exercet histrioniam[6]

Виктория наклонилась и подняла пальцами подол.

– А ножки какие! Глаз не отвести. Эх, жаль такую красоту сбрасывать, однако, придется.

Тело Виктории дрогнуло, закружив вокруг себя пространство нехитрой комнаты, и на том самом месте, где еще недавно находилось женская фигура милой барышни, появился наш давний знакомец – демон по имени Викто̀р.

Викто̀р приосанился. Он был одет в английский клетчатый дорожный костюм, шляпу с мелкими полями, в руках золотым набалдашником поблескивала изящная трость. Демон решительно распахнул дверь и шагнул за порог унылой комнаты. Его каблуки простучали по деревянным ступеням – Викто̀р спустился на первый этаж.

Все постояльцы в гостинице уже спали, только хозяйка убирала в обеденном зале со столов посуду.

«Кому это там не спиться?» – подумала она, услышав стук шагов на лестнице.

Ее взору предстал довольно высокий и дорого одетый господин. Среди ее постояльцев не было таких. От неожиданности хозяйка открыла рот.

– Вы кто такой будете, господин хороший?

– Я, моя дорогая, приходил в гости к одному из ваших жильцов.

– Что-то я вас не видала раньше, – рассеянно проговорила хозяйка.

Мужчина хитро улыбнулся, стремительно обошел женщину сзади и совершенно бесцеремонно хлопнул ее по пышному заду.

– Так и я вас, голубушка, тоже не видел, – он рассмеялся. – Адью, моя дорогая.

И быстрым шагом он вышел вон из гостиницы. Сразу за дверью наш давний знакомец растворился в воздухе, оставив после себя лишь легкий запах серы.

Через пару дней Глаша и Татьяна оказались на улицах Нижнего Новгорода.

– Сколько тут церквей-то, Глашенька! – умильно проговорила Татьяна, перекрестившись. – Красота-то какая…

Но, наряду с белокаменными церквями и резными домами в центре города, на окраинах всюду была грязь. К тому же приближался паводок – Волга стремительно выходила из берегов. Старожилы опасались очередного половодья.

Пока Глафира сидела на лавочке в центре города и тревожно посматривала на суетливых прохожих, Татьяна обежала несколько рабочих кварталов и даже нашла место для ночлега.

– Ну вот, завтра нас должны принять на работу, в швейный цех. Пошли в комнату, – Татьяна показала Глафире ключи.

Через четверть часа они оказались в длинном рабочем бараке, разделенном тонкими перегородками на маленькие комнатушки. Как только девушки вошли в барак, в нос ударили отвратительные запахи – кислых щей, гнилой картошки, сажи, пота и немытых тел. В одной из комнат пиликала гармошка, раздавался грубый мужской смех, женские визги, и матерная брань. Глаша побледнела.

– Ну, чего ты нос морщишь? Переночуем пока здесь, а там как бог даст.

Глаша с брезгливым отвращением смотрела на закопченные стены их нового жилища.

– Таня, гляди, тут тараканы!

– Да, а где ж им быть-то еще? Где человек, там и эти твари пробавляются, – успокаивала ее Татьяна. – Обожди чуток. Зимой их выморозим.

– А до зимы? – Глаша делала страшные глаза.

– Я тут все побелю, салфеточки постелем, простыни чистые. Распаковывай пожитки.

– Нет, Таня, обожди. Не мило мне здесь. Гнусно все…

– Полюбовницей у Махнева было мило?

Глафира с гневом смотрела на Татьяну. Она с ужасом поняла, что совершила непоправимую ошибку, отправившись в город с Таней.

Ночь, последовавшая за сумбурным днем, окончательно привела ее к мысли о том, что они должны покинуть Нижний.

То плача, то слегка упрекая друг друга, подруги ближе к вечеру улеглись на ночлег.

– Завтра нас ждет у себя портниха с соседней улицы. Она готова нас взять на работу. Деньги, конечно, небольшие, зато кормежка бесплатная. Ну, чего ты молчишь?

– А что тут скажешь?

– Ну, раз неча, тогда спи, – зло отозвалась Татьяна. – Нам завтра вставать рано.

Но спать спокойно им не дали. Примерно в полночь в коридоре раздались громкие шаги, шум и мужские пьяные голоса. Дверь, закрытая на плотную щеколду, затряслась.

– Бабоньки, откройте, – раздалось за дверями. – Мы к вам в гости. У нас вино и закуска.

– Проваливайте, не надо нам вашего вина.

– А, это ты долговязая? Можешь и не пить. Мы не станем за то печалиться. Ты нам подружку свою мягонькую отдай. Мы потискать ее хотим. Не пойдет с нами по-хорошему, поколотим вас обеих.

– Я сейчас в участок пойду, – гневно отвечала Татьяна.

– Тю-юю, напугала, дылда. Не успеешь добежать. Открывай лучше по-хорошему. Не то в окно влезем.