– Месдамочки, а, правда же, это совершенно удивительно, чувствовать себя… женщиной?
Глаша недоуменно посмотрела на Викторию. А Таня даже не поняла и сути вопроса, продолжая таращиться на дорогое кружевное белье гостьи.
– Нет, это я к тому, что нам, женщинам, стоит лишний раз поблагодарить мать-природу за такие щедрые дары, – она снова хитро подмигнула нашим подругам и, прогнувшись в талии, выпятила вперед свою роскошную грудь. Ладошки с растопыренными пальцами сжали сбоку оба холма, глаза закрылись в легкой истоме. Виктория высунула розовый язычок, наклонила голову и, приподняв собственный бюст, лизнула белоснежную кожу и причмокнула.
Глаша с Таней переглянулись.
– Да, это удивительно, – снова проговорила Виктория. – О, не смотрите на меня так. Я просто ужасная пересмешница. На чем мы с вами остановились?
Глаша пожала плечами, ее взгляд стал чуть строже. Таня, тем временем, внимательно рассматривала рваную дыру на синем подоле роскошного платья незваной гостьи и соображала, как ловчее приступить к штопке.
– И как же? Неужто ваш супруг согласен с таким положением? Или он болен? – спросила Глаша и отчего-то засмущалась.
– Ну, что вы, – Виктория снова рассмеялась, запрокинув красивую голову. – Нет, мой муженек как раз полон сил и здоровья. Лысый, толстый и розовощекий. И аппетит у него отменный.
– А как же тогда? – вырвалось у Татьяны. Она даже перестала вдевать нитку в иголку.
– Как? А так – я просто от него сбежала.
– Сбежали? – хором спросили обе.
Глаша внезапно покраснела, словно маков цвет.
– Ну да, именно – сбежала. Месдамочки, ну как можно жить со скучнейшим человеком, да притом скупым?
Глаша поперхнулась и закашлялась.
– Да, и к тому же, он оказался совсем не состоятельным по мужской части, – доверительно шепнула гостья. – Вы понимаете, о чем я?
Таня закивала в ответ, глупо улыбаясь, а Глаша сделала вид, что не расслышала вопроса. Но настырная гостья, не вняв замешательству подруг, продолжила без всяческих обиняков:
– Понимаете, я женщина страстная, а с ним… я совсем не получала никакого удовольствия.
Таня опустила глаза и едва заметно перекрестилась, прошептав себе под нос:
– Ой, грех-то какой…
– Ну, что вы, тут нет греха, – оживилась Виктория и посмотрела на смущенных девушек ясным взором прекрасных глаз. – Господь создал нас по образу и подобию своему, и он совсем не презирает желания нашей плоти. Отнюдь. Думать иначе – великое ханжество. Мы, дамы, имеем право на собственное счастье.
– А зачем же вы за него замуж пошли?
– А я не хотела. Меня семья выдала замуж. У нас были большие долги. О, эти вечные – des vilaines affaires d'argent[3]. Таким образом, я оказалась в объятиях препротивного господина. И с самых первых минут я не могла думать ни о чем ином, как о побеге.
Глаша и Таня не сводили с незнакомки глаз.
– Я едва выдержала несколько месяцев. И когда моя семья расплатилась с долгами, я живенько покинула дом моего болвана-супруга.
Глаша только сглотнула, услышав признание гостьи.
– Да, – легкомысленно продолжила та. – Я взяла у него из секретера приличную сумму и отправилась в столицу. – Там на эти деньги я сняла роскошную квартиру и перво-наперво завела себе хорошего любовника, – не стесняясь, поясняла красотка. – Его звали Пьером. Он был офицером. О, какие славные ночи мы проводили вдвоем. Только с ним я познала истинное наслаждение. А потом были Борис и Леонид.
– Сразу два?
– О, и так бывало, – без тени смущения, ответствовала Виктория. – Дамы, я вам скажу, что играть в любовные игры лучше всего с двумя жеребцами.
– А может, мы попьем чаю? – нервно предложила Глафира.
– Можно и чаю, – с нежной улыбкой отвечала ей гостья. – Простите меня, я, верно, по-столичному слишком откровенна с вами. Не осуждайте. По-правде говоря, я либертинка и сторонница свободных отношений. Но, если вам неприятно, я закрою эту тему и опущу подробности. Скажу лишь одно – полгода я была совершенно счастлива. Но, все рано или поздно заканчивается. Вместе с опустевшим кошельком закончилась и моя беззаботная жизнь. Я уже стала присматриваться к мастерским, где работали швеи. А когда хозяйка квартиры выставила меня на улицу, мне пришлось ночевать в подворотне. Три дня я почти ничего не ела.
– О, господи! – вырвалось у Тани.
Гостья ненароком приоткрыла завесу самых ужасных страхов, которые роились в пугливой душе Татьяны.
– И как же?
– Ох, месдамочки, сколько же слез я пролила именно тогда. А еще наступала осень, а с нею лютые холода. Однажды я вышла на улицу, где стояли продажные женщины.
– Подождите, – прервала Викторию Глаша. – Но, у вас же есть семья. Отчего вы не поехали к родителям?
– А на что? У меня не было денег не только на извозчика, но даже на еду. Из меня не вышло рачительной экономки. Увы, я промотала все деньги своего муженька. Они таяли просто на глазах. И потом я не могла в то время ехать к родителям. Меня разыскивал разгневанный супруг. Даже родители не знали, куда я сбежала.
– Вот горе-то какое, – прошептала Таня.
– Итак, это был Александровский парк[4]. Еще раньше я слышала, что туда ходят женщины, торговать своим телом. Я была очень голодна, и мне пришлось встать рядом с ними. Они не обрадовались новой конкурентке. На мне все еще было роскошное платье. А чемодан с вещами я держала у хозяйки. Так вот – меня чуть не поколотили две женщины. Они все время кричали: «Где твой бланк[5]? Покажи или убирайся отсюда».
Не знаю, чем бы все это могло закончиться, если бы не счастливый случай. Мимо рядов продажных женщин проехал дорогой экипаж. Он остановился, из него вышла роскошная дама с белокурыми, вьющимися волосами и оглядела толпу. Зоркие глаза отчего-то довольно быстро скользнули по лицам тех, кто стоял тут ранее, и сразу уставились на меня.
– Ты новенькая? – спросила меня белокурая госпожа.
– Да, – тихо отвечала я. Меня всю трясло от холода и голода. Я еле стояла на ногах.
– Давно ты тут работаешь?
– Нет, госпожа. Я только что подошла.
– Тебе нужны деньги?
– Да, мадам. Я не ела почти три дня.
– Пойдем со мной. Я дам тебе работу.
– И вы пошли? – с придыханием спросила Глафира.
– Да, пошла. И ни разу не пожалела об этом. Мою спасительницу звали Мари.
Глаша вздрогнула, лицо сделалось задумчивым. Она силилась что-то вспомнить.
– И что эта Мари? – хмуро спросила Татьяна. – Оказалась хорошей женщиной?
– О, да. Для своей профессии она просто исключительная женщина. Мы все ее очень любим.
– И вы до сих пор живете у нее?
– Да, представьте себе, живу. И ничуть о том не жалею. В доме у Мари все устроено довольно роскошно. У каждой пансионерки есть отдельный вход в собственные апартаменты. За нашим здоровьем следят лучшие доктора, лучшие повара готовят нам обеды. К нашим услугам есть умелые модистки и швеи. Ткани нам привозят из Парижа и Лондона. Шляпки, туфельки, духи… Такое изобилие не знакомо даже многим состоятельным дамам. Кроме того, у каждой из нас есть свои богатые поклонники. Я уже трижды ездила за границу за счет одного важного господина. Словом, я необычайно счастлива.
– И за что же такие щедроты? – глупо спросила Татьяна.
– За сущий пустяк, моя дорогая. Вам всего-то и надобно, что уметь любить мужчин. И делать это хорошо.
– Во-он оно что… – Татьяна прищурила глаза. – Благодарствуем барышня, за ваш совет. Но нам такого счастия не надобно.
– Вы напрасно отказываетесь, Татьяна. Кстати, у каждой пансионерки бывает и свободное время, то время, когда она имеет право заниматься собственными делами. Есть у нас и такие, которые в свободные от мужчин часы, предпочитают ласкаться со своими подружками, – Виктория хитро подмигнула.
После этих слов Таня и Глаша обе покраснели. Таня откусила нитку после штопки и растеряно протянула гостье ее роскошное платье.
