– О, Боже! Опять в склеп! Скоро я стану ученой мумией!

К моему огромному счастью – не стал. В свои тридцать четыре я выглядел весьма неплохо – спортивное телосложение, ни одной жировой молекулы, сплошь – мускульные волокна.

Дззз… – опять! Телефон? Нет. У меня весьма мелодичный звонок, а тут просто какая-то бор машина. Что же это? Вспомнил! Дверной звонок! Вот напасть! Ко мне так редко ходят, что я даже забыл его звучание. Кого это принесло в такую рань? Еще и семи часов, наверное, нет. Я медленно сполз на пол и на ощупь поплелся к двери, безуспешно стараясь разлепить веки, которые свинцовыми жалюзи намертво закрывали глаза, не пропуская ни кванта света. Добравшись до двери, я даже не спросил, кто там, свято веруя, что бандиты ходят или по ночам, или днем, но никак ни утром, когда во всех квартирах народу, как муравьев в муравейнике. Тем более бандиты так оглушительно не звонят. Распахнув настежь дверь, я выглянул в коридор и сквозь узенькие щелки глаз, которые я с неимоверным трудом смог разлепить, увидел сначала нечто напоминающее грязно-цветастый тюрбан и грязно-седые волосы, намотанные на бигуди. Потом пред моими, еще не совсем проснувшимися очами, предстал серый фланелевый халат, поверх которого красовался малиновый клеенчатый фартук. Из под халата выглядывали синие спортивные штаны, а на ногах – сильно потертые тапки, которые уже не первый год просились на помойку. Из этого одеяния, которое довершалось очками с невероятно толстыми линзами на меня взирала старушенция лет семидесяти. В руках у нее была большая грязная кастрюля.

Я не нашелся, что сказать и лишь недоуменно уставился на нежданную гостью. Она начала первая:

– Здрасте! Я Ваша суседка снизу. Не взгляните, у меня суп не прокис? – спросила она и сунула мне под нос свою кастрюлю, в которой на дне, к моему удивлению, плескался вполне приличный суп.

– Ага! Соседка снизу! Наверное, эта та старуха, помешанная на здоровье и постоянно донимающая соседей разными бредовыми просьбами. Одни более вежливые, я слышал, уже не открывали ей дверь, а другие – откровенно посылали за «тридевять земель». Надо же уже сюда добралась! – подумал я про себя, а вслух – Да нет, вовсе не прокис, очень аппетитно пахнет.

– Значит, не прокис! – просияла соседка. – А я все, думаю, прокис или нет, думаю, дай-ка кого-нибудь спрошу.

– Все в порядке, можете спокойно есть. – Успокоил я старушенцию, намереваясь уже захлопнуть дверь, но не тут-то было.

– Знаете, что-то у меня нынче еще зуб побаливает, взгляните-ка уж не дыра ли там, вдруг, как там его, кариус! – обратилась она ко мне и, недолго думая, широко распахнула рот. Меня обдало невероятным зловонием. Перед глазами на мгновение пошли желтые и зеленые пятна. Отшатнувшись от источника смрада и немного придя в себя, я пролепетал:

– Дыры, я не заметил, но на всякий случай, покажитесь к стоматологу, с зубами лучше не шутить.

– К зубодеру пойти говорите? Терпеть их не могу, да, видно ничего не поделаешь, придется идти…

Стоматологов я тоже люто ненавидел, и поэтому мне стало даже немного жаль надоедливую соседку. Выдавив из себя улыбку, больше похожую на гримасу, я попытался ее утешить:

– Сейчас у них новые технологии, сделают укольчик, Вы ничего и не почувствуете!

– Да… Надо бы сходить… Кстати, об укольчиках! – встрепенулась бабуся. На днях мне поставили тут один, а у меня из-за него, кажись, чирей вылез. Не посмотрите?

– Нет-нет! Мне нужно срочно идти! – Пискнул я от испуга и захлопнул перед носом старушенции дверь.

Запрятав радиозвонок в шапку, а головной убор на самую верхнюю полку шкафа, я поплелся в ванную комнату. Голова раскалывалась на части от невыносимой боли, зарождающейся где-то в глубине каждой из пяти миллиардов нервных клеток, а затем сливаясь в мощный единый шквал, обрушивающийся на меня миллионами невидимых иголок.

– Наверное, так и выглядит похмелье, – подумал я, ни разу за все свои годы не испытавший оного. – А все из-за вчерашнего дня! Целый день без Эллины! Она, бедняжка, упала в обморок, от усталости и ее пришлось отпустить. Давно уже пора отправить ее в отпуск. Она, как пришла полтора года назад, так и работает, практически без выходных, иногда даже в воскресенье приходит. Но не могу я отпустить Эллину, не могу и все! Целый месяц не видеть ее очаровательной, доброй улыбки, таких милых зеленых глаз, которые манят за собой куда-то далеко-далеко… Туда, где небо безоблачно, а солнце ярко светит! Туда, где не бывает туч, а если и пройдет дождь, то сразу же появится сияющая радуга!

– Эх, что-то меня на романтику потянуло… Да как не потянет, если ты влюблен, как мальчишка, хотя я вроде бы и вышел давно из этого возраста. Ладно, если бы я был каким-нибудь музыкантом или поэтом, им еще можно, а мне-то солидному человеку! Просто непростительно. – Печально думал я, отчаянно плеская в лицо ледяную воду.

Влюблен! Как сейчас помню нашу первую встречу. В тот день дождь с самого утра лил как из ведра. Хотя скорее, как из пожарного гидранта. Небесная вода, совместными усилиями с ветром развлекались, сбивая прохожих с ног, обдавая несчастных представителей вида Homo sapiens брызгами грязи, вырывая и выворачивая наизнанку зонтики. Злость поселилась во мне, как только я спустил ногу с кровати. В пятку немедленно воткнулась неизвестно как сюда попавшая канцелярская кнопка. Я с диким воплем повалился обратно в кровать, на чем свет, ругая Кирюшу (своего пятилетнего племянника), поскольку подозревал, что это его маленьких ручонок дело. Ничтожный металл просверлил в моей пятке приличную дырку и будь я Ахиллесом, непременно бы отдал душу тому, кто безраздельно царствует где-то посреди серебристых облаков. Но, к моему счастью, я не был прославленным греческим героем, поэтому залив рану йодом, а потом, залепив пластырем, прихрамывая, отправился на работу.

По дороге ждала другая неприятность. На тойоте я въехал в огромную лужу, коварно скрывающую собой яму, из которой машина, напрягая все свои лошадиные силы, не могла выбраться. Пришлось выбираться под ледяные струи прямо по щиколотку в грязно-желтую жижу, останавливать первый попавшийся грузовичок, а в довершении всего еще возиться с прицепкой. В конце концов, когда я, наконец, выбрался на ровный асфальт, на мне не было ни клочка сухой, чистой одежды. Возвращаться домой не хотелось, поэтому в офисе я предстал в далеко не приглядном виде. Единственное, что радовало, так это то, что в шкафу я обнаружил старый спортивный костюм. Он хоть и был не первой свежести, зато сухой. Только я успел переодеться и удобно устроиться в кресло, мечтая спокойно выпить чашечку кофе, приготовленную собственными руками. Секретарша недавно уволилась но тут в дверь весьма настойчиво постучали.

– Вот проклятье! Не дадут ни минуты покоя! – Выругался я про себя, а вслух сказал:

– Заходите!

Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилось чудесное видение – женщина в небесно-голубом костюме, изящно подчеркивающем ее тонкую талию, женственные, округлые бедра и высокую грудь. Темно-каштановые волосы аккуратно собраны в тяжелый узел на затылке. В руке – темно-синий зонтик-трость, с которого ручейком стекает вода. Несмотря на ужасающий хаос на улице она спокойна, на лице милая, застенчивая улыбка, и что самое странное ни на одежде, ни на элегантных туфельках, на высоченных шпильках не было ни капли, нет, я даже уверен ни молекулы грязи.

– Могу я войти, Вы свободны? – спросила незнакомка мелодичным голосом.

– Да, да, проходите, присаживайтесь! – на одном дыхании пролепетал я.

Незнакомка неторопливо прошла через комнату, села на стул, расположенный сбоку от моего стола, поставила свой зонтик рядом, посмотрела на меня огромными темно-зелеными, цвета свежей хвои глазами и сказала:

– В отделе кадров мне сказали, что Вам требуется секретарь, и направили к Вам Григорий Александрович.

Я вздрогнул, когда она назвала меня по имени, но потом понял, что мое имя ей сообщили все в том же отделе кадров.

– Да, мне срочно нужен секретарь, без него я просто как без рук. Думаю, что Вы мне идеально подходите… – Затараторил я, боясь, что незнакомка сейчас же растворится в воздухе.