На привал стали у безымянного ручья. Надо было покормить людей и дать им отдых.

Боброк распорядился удвоить на ночь обычные дозоры, опасаясь нападения. Но и эта ночь, и последующие прошли спокойно.

Через неделю впереди показалась Ока. Ратники воспрянули духом — ведь за рекой уже московские земли.

Однако на переправу ушла неделя. И если конница большей частью переправилась сама, то для пехоты лодок и кораблей не хватало.

Рукастые ополченцы порубили деревья на этой стороне Оки, принадлежавшей Рязанскому княжеству, и связали верёвками плот. Погрузив на него одежду, оружие и тех, кто не умел плавать, переправились сами.

Народ встретил ратников ликованием. О победе русского воинства все уже знали. На звонницах церквей звонили колокола, жители выносили ратникам хмельные меды, пиво, различные пироги и ватрушки.

Воины почувствовали себя героями, не пропали втуне их ратные усилия, не зря их товарищи сложили свои головы.

Поскольку великий князь Дмитрий уже несколько дней как съехал из Коломны в Москву, Боброк разрешил воинству три дня отдыха — всё же своя земля, можно не опасаться козней рязанских или нападения татар. Устали люди после битвы и перехода.

Боброк, как большой воевода, всегда державший в походе ратников в строгости, ныне смотрел сквозь пальцы на повальное обжорство и пьянство ратников — всё-таки они одержали победу в тяжёлой сече, и теперь надо было сбросить напряжение и усталость. Но на третий день ввечеру собрал бояр и князей.

— Завтра в поход выступаем, в Москву возвращаемся. Наведите порядок, отставших в дружинах не потерплю! Надеюсь, у всех хватило разумения проследить за воинами? Чтобы кольчуги и шлемы блестели! Упряжь исправной была! Пойдём через свои города и веси, народ победителей встречать будет, и выглядеть ваши ратники должны достойно победе, ими одержанной, а не как стадо упившихся оборванцев.

Пристыженные бояре ушли выполнять приказ. Тех, кто был трезв или только слегка пьян, заставили приводить своих товарищей в чувство. Их обливали холодной водой, тёрли уши, били по щекам.

К ночи на ноги поставили всех.

Утром воинство выглядело помятым, а уж дух хмельной так и витал над дружинами.

Боброк лишь ухмыльнулся. Ничего, после марша — ещё до полудня — все ратники в себя придут, нагрузка выбьет похмелье из буйных головушек.

Так и получилось. Конникам полегче было — ведь лошади хмельного не пили. Пешцы же охали и стонали, шли поперва медленно. Затем разошлись, размялись и прибавили шаг. Уже и шутки послышались, а кое-где — и смех. Однако темп марша падал, а временами войско даже и вовсе останавливалось, стоило ратникам войти в большое село или город. Народ уже знал о победе, все поздравляли друг друга, радуясь. А и сами победители идут. Как не поздравить, не обнять, не сунуть в руки мелкую монету или только что испечённый бублик или пряженец. Люди славили воевод и ратников, а в первую очередь — великого князя Дмитрия, единогласно назвав его Донским, а князя Серпуховского Владимира Андреевича — Храбрым.

Шествие воинства в Москву было торжеством непрерывным. Везде народ встречал их веселием, любовью и благодарностью, везде возносили хвалы Богу и князю. Народ почитал Дмитрия как ангела-хранителя, ознаменованного печатью небесного благоволения.

Бояре и воеводы за головы хватались: по мере приближения к Москве темп марша падал. Во всех сёлах, деревнях, городах народ хотел поздравить, поговорить, а уж угостить — само собой. И как ни сопротивлялись ратники, к вечеру воинство Шаталось не от усталости, а от выпитого.

Воеводы вынуждены были нанимать или покупать у жителей телеги. Тех, кто уже не мог сам идти, укладывали на них.

Боброк пригрозил:

— Прикажу сечь прилюдно всех, кто впредь пьянству предаваться будет, дабы другим неповадно было! До Москвы один переход остался, с какими рожами вы туда придёте?

И всё-таки воинство дошло до Москвы первого октября — в день пасмурный, около пополудни. Боброк загодя послал гонца — известить князя и народ. Звонили колокола на церквах, народ стоял на улицах, столпотворение было изрядным.

У Флоровских ворот стоял князь в нарядном одеянии, в окружении двора и духовенства. У Боброка сердце вдруг защемило. В поход на Мамая шли — воинству едва места хватило, выходили через Флоровские, Никольские и Константино-Елецкие ворота, а ноне — и через одни ворота места хватает. Поубавилось изрядно ратников, ох поубавилось! В землице сырой рязанской их косточки теперь гниют.

Сошёл с коня Боброк, а за ним — все князья, воеводы-бояре поклонились великому князю Дмитрию и духовенству. Народ в округе неистовствовал от восторга, кричал здравицы князю.

Подошёл Дмитрий к Боброку и боярам, всех обнял и расцеловал, никого не обойдя, не обделяя лаской и добрым словом. Священники в это время осеняли воинство крестным знамением да молитвы во спасение душ убитых читали.

Богатые люди — купцы да ремесленники из зажиточных бочки с вином, да мёдом хмельным, да пивом выкатили, милостыню народу раздавали. Офени да лавочники угощали пирогами да квасом, пряниками печатными да сытом.

Гульба и веселие длились несколько дней — да, пожалуй, что и седмицу.

Воины выстроились дружинами по обоим берегам Яузы-реки. Дмитрий с боярами обошёл всех, слова благодарности и признательности говорил, за службу верную и доблесть в бою благодарил. Затем великий князь прошёл в выстроенный монастырь, где его ожидал митрополит.

Крестным ходом двинулись в Кремль. Дмитрий с боярами поклонился гробам предков в Архангельском и Успенском соборах.

Мамай нахлёстывал коня. За ним широкой колонной мчались его воины.

Душу Мамая захлёстывала злоба. Как же так? Он, собрав огромное войско, наняв наёмников и склонив на свою сторону союзников — причём сильных, вроде князя Литовского Ягайло, тем не менее не смог одолеть Дмитрия.

Да, битва не обещала лёгкую победу. Дмитрий собрал множество ратников со всех земель русских — это так. Но ведь его войска по численности превосходили русские! Тогда почему поражение? Звёзды не так встали или он, Мамай, прогневал Аллаха? Теперь, услышав его имя, мурзы плеваться будут. Да что мурзы? Простые воины отвернуться могут. Идут в бой за трофеями, за предводителем удачливым. А удача от него в решающий момент отвернулась.

Да, он сохранил костяк татарской конницы — самых опытных воинов из Крымского ханства. Но лазутчики донесли, что по степи идёт враг его заклятый — Тохтамыш. И не один. С ним — воины Синей Орды и гулямы Тимура. Выдержать второй бой подряд Мамай не сможет — воинов мало, да и устали они. Так что сейчас первостепенная задача — уйти от погони.

Выскакивая на пригорки, Мамай оборачивался и видел вдали пыльное облако. Это конница Дмитрия шла по пятам. Откуда только они взялись? Ведь победа была уже так близка, казалось — одно усилие, и враг побежит. Переиграл его Дмитрий, в переломный момент из-за леса свежий полк выпустил, дотоле в засаде скрывавшийся.

Нет, но какова выдержка у этого князя! Как точно и ловко момент угадал, неверный! И союзники подвели. Никому верить нельзя! Олег Рязанский слишком мало воинов дал, да и те вместе с Ягайло застряли где-то. Не иначе хитрый Олег и осторожный Владислав выжидали — чья возьмёт? Ударь они в спину дружинам Дмитрия — это он бы сейчас преследовал остатки русских, а не его бы шали, как зайца.

Подвели союзники, крепко подвели! Ну ничего, ему бы до Крыма добраться. Там он дух переведёт, силы накопит, войско соберёт да и отомстит неверным.

Сначала по Олегу ударит — пусть кровью умоется. Все города его сожжёт — пусть вместо княжества пустыня будет. С Ягайло похуже — не получится сразу, поскольку далековато он обитает, через земли многих княжеств пройти придётся, а это — потери людские.

Сзади раздались крики, и Мамай очнулся от планов мести. Передовой отряд русских догнал его отставших воинов и начал рубиться. Надо пожертвовать малым и уйти самому.