<p>
</p>
<p>
Если даже угроза нападения аборигенов исчезала, количество других опасностей не уменьшалось. Одна только холера унесла пять тысяч жизней. Но у нее были помощники. Люди срывались в реки, и их уносило течение во время переправы, дизентерия и малярия собирали свой урожай, и несчастные случаи вносили свой вклад в мрачную жатву. Люди с хрупким здоровьем и пожилые умирали от истощения. Даже споры и дрязги становились причиной гибели.</p>
<p>
Для многих не существовало ни веры, ни закона — жестокость перекрывала все другие чувства. И холодное, и огнестрельное оружие шло в ход без особого предлога. При подобных инцидентах отряд избирал присяжных для суда над виновным. Приговоров было два — изгнание или виселица.</p>
<p>
Невероятное количество разногласий вызывал порядок остановки на субботний отдых — исповедники Ветров требовали, чтобы мы оставались на стоянке на весь седьмой день. Большинству же хотелось добраться до цели как можно скорей. Какой, к дьяволу, выходной, когда предыдущий караван умер от голода, застигнутый на склона Сьерра Неви внезапной зимой? Те, кто выжил — остались в живых лишь потому, что ели своих умерших родителей и детей.</p>
<p>
По мере увеличения пройденных миль дрязги между нами становились столь привычным делом, что, ещё не достигнув Сьерра Неви, те, кто вчера был друзьями, теперь обрывали все связи.</p>
<p>
И ещё это… «посмотреть на слона». Чёрт его знает, что они хотели этим сказать. Так говорили те, кто настолько устал, что, наверное, сошёл с ума. Иногда они поворачивались назад и пускались в обратный путь, говоря, что «достаточно, посмотрели на слона». Были и те, кто просто не мог больше выносить общество остальных и уходил один куда-то в сторону от нашего пути. Но в одиночку там не выжить, и они исчезали в смертельных пустынях Саладо делла Терра, где почти нет растительности, а вода ядовита для всего живого.</p>
<p>
Следующими точками сбора были Мингвай и Чита Феде, а по другую сторону от них снова начинались сложности. В западной части равнин Гранде Пианура уходили в небо величественные цепи скалистых гор с почти вертикальными склонами, камень которых отливал пурпурным и пунцовым. Мало было тех, кто обладал силами и временем насладиться волшебным пейзажем.</p>
<p>
Независимо от того, что проход через южный перевал был относительно лёгким, после него мы оказались в жаркой пустыне под палящим солнцем, через которую надо было пройти перед восхождением на крутые, поросшие хвойным лесом горы на пути в Гарнизон Банноки. Потом дорога спускалась к двум рекам и какое-то время тянулась рядом с ними, а затем нас ждала следующая пустыня. И на самой дороге, и вдали от нее — все было завалено трупами и скелетами лошадей и мулов, остовами поломанных и брошенных хозяевами повозок.</p>
<p>
Вьючные животные умирали от голода и жажды. Те, кто потерял их, вынуждены были идти пешком и при переходе через Сьерра Неви, западный склон которой спускался в Гранде Пианура, оказывались измождены до предела. У собирателей был обычай — вырезать на рогах мёртвых животных послания к идущим за ними группам. Так мы узнавали о судьбах тех, кто навсегда остался в этих пустынных землях.</p>
<p>
Быстрее всего можно было пройти через безжизненные пустыни Саларе Лаго и враждебные окрестности Невикаты. И здесь по дороге мы видели разбитые повозки и скелеты. Путники изнемогали от мучительного зноя и острой нехватки воды. Животные временами впадали в бешенство. Мы делали в день всего несколько миль, и истощённые, валившиеся с ног путники старались срезать путь, сходили с троп, проложенных следопытами и разведчиками.</p>
<p>
Так случилось и с нашим караваном. Не слушая предостережений проводника, одна часть людей свернула на неизведанную дорогу — и это был последний раз, когда мы видели их.</p>
<p>
Караван состоял к тому времени из тринадцати мужчин, трёх женщин и шестерых детей. Фургоны на этом участке практически не могли пройти, но мы продолжали идти вперёд. Не хватало еды, воды, фуража для животных. Мы с Манли, который возглавлял наш караван, решили отправиться вперёд, чтобы попытаться найти более легкий путь и позвать помощь. Мы ушли пешком, взяв лишь рюкзаки, и в тот же вечер нашли пробивавшуюся сквозь камень воду. Следующие трое суток шли с пересохшими глотками — больше воды по пути не было.</p>
<p>
И вот тогда, когда мы поднялись на вершину, сказочная картина предстала перед нами... Ничего красивее я не видел до тех пор — и вряд ли увижу. Степь, от края и до края, огромное поле до самого горизонта — зелёное, колыхающееся под ветром, похожее на бесконечное травяное море… После беспощадной и бескрайней пустыни нам казалось, что мы попали в рай.</p>
<p>
</p>
<p>
Доминико замолк и какое-то время смотрел перед собой.</p>
<p>
— В этом раю жили ранчерос, — наконец сказал он, — один из них дал нам еду и воду, трех лошадей и мула, и мы тотчас пошли в обратный путь, к своим спутникам. Но когда мы вернулись, увидели сначала одно тело… потом и все другие.</p>
<p>
Доминико оглянулся через плечо — и взгляд его уткнулся в руку Стефано, неведомо как оказавшуюся на его плече. Затем он поднял глаза и посмотрел на Стефано в упор.</p>
<p>
— Только не вздумай нас жалеть, коп.</p>
<p>
— Тогда к чему это всё?</p>
<p>
— Я просто хотел, чтобы ты понял. Ничего не даётся даром. И деньги, которые у меня есть, я получил за свою собственную кровь.</p>
<p>
— И ради них ты готов убивать, — Стефано снова посмотрел вниз, но не отстранился от него.</p>
<p>
— Да, готов. Я убью любого, кто захочет получить то, что предназначено мне.</p>
<p>
Доминико поймал запястье Стефано и стиснул до боли. Он резко обернулся — так, что они оказались прижаты друг к другу, но Стефано по-прежнему не отступал.</p>
<p>
— Ты сам ввязался в игру, — произнёс Доминико, и его горячее дыхание пронеслось по губам Стефано, заставляя подрагивать в животе. — Теперь ты должен принять мои правила — или умереть. Дай мне то, что я хочу получить.</p>
