Танни повернула сначала налево, затем – направо, и они вошли в Большую кухню – свыше полусотни комнат, тысяча с лишним метров площади, где когда-то усердно работали двести человек. В день надо было дважды накормить восемьсот придворных (примерно столько их состояло при дворе Генриха VIII). На входе взгляду открылось обширное помещение с двумя массивными дровяными печами, где под высокими белеными сводами бушевал огонь. Вокруг с беспечно-счастливым видом щелкал объективами и гомонил народ, вероятно представляя себя пятьсот лет назад, во времена Тюдоров.

– Давайте сюда, мистер Малоун.

Танни прошла впереди через кухню и остановилась у двери, откуда открывался вход в крытый дворик.

– А ну-ка выгляните, не там ли наши соглядатаи.

Коттон, затесавшись между входящими и выходящими, высунул голову и заметил одного из тех двоих в том же коридоре, куда они первоначально вошли после спуска с лестницы. Танни завела их туда кружным путем, по изгибу.

– Один из них сейчас за нами, – доложила она.

В самом деле, сзади на кухню вошел «бобби»; сейчас он еще только озирался и их пока не замечал.

– Идемте, – поторопил Малоун.

Они пересекли дворик и увидели впереди себя идущего длинным коридором второго из этой пары; он удалялся, но вскоре сзади должен был неминуемо приблизиться его напарник.

– Нам нужно попасть вон в ту дверь, – Танни указала туда, где справа метрах в семи виднелось ответвление. Если поторопиться, они могли оказаться там до того, как их успеют заметить преследователи, рыщущие впереди и сзади.

– Почему мы не пошли туда сразу? – спросил Малоун.

– Чтобы нас увидели? Они же находились непосредственно позади нас. Так что все не так просто.

Да, с этим не поспоришь.

Двигаясь вдоль стены, Танни юркнула в дверной проем.

Коттон устремился следом и по короткой лесенке резво спустился на кирпичный пол огромного подземного зала с тремя колоннами и сводчатым потолком, некогда служившего винным погребом дворца. Из узких окон пролегали яркие клинья света. Вдоль стен тянулись лежащие на боку винные бочки, они же заполняли пространство между колоннами.

Танни без промедления направилась к тыльной стене погреба, где обнаружилась еще одна небольшая лестница, ведущая к закрытой двери – как оказалось, с электронным замком. Танни – вот умница – знала код и, набрав комбинацию, махнула Малоуну рукой, чтобы тот шел следом.

Сзади на входе, конечно же, появились те двое.

Один полез рукой под пиджак – понятно зачем.

Малоун оказался проворней и, выхватив пистолет, не целясь пальнул правее от входа. В замкнутом пространстве меж каменных стен выстрел раскатился гулким грохотом. Благодушные созерцатели бочек от неожиданности втянули головы в плечи, а завидев ствол, заметались в панике. Этот момент Малоун использовал для того, чтобы по ступеням метнуться в открытую дверь, которую у него за спиной тут же захлопнула Танни.

– Уф-ф… Дверь теперь на замке, – сказала она. – Если они не знают кода, то сюда им путь заказан.

Те двое, по всей видимости, были из МИ-6 и работали на Томаса Мэтьюза, не исключено, что при посредстве городской полиции. Хотя кто знает – может, у них и местные секьюрити на подхвате.

Вокруг стояла непроницаемая темень, веяло сырым плесневелым запахом подземелья.

Где-то рядом с шорохом перемещалась Танни. Внезапно тьму спицей проколол белесый луч фонарика.

– Вот хорошо, что нашла. Персонал у нас их тут держит.

– Где мы?

– В канализации, конечно. Где же еще?

***

Кэтлин добралась до подножия лестницы первого этажа и вышла в длинный коридор, откуда вскоре попала в длинное узкое помещение, именуемое Верхней оранжереей. Внешние стены здесь представляли собой почти сплошную череду окон. Все пространство заливал яркий солнечный свет. Здесь тоже разгуливали люди, хотя и не в таком количестве, как по второму этажу.

Если за происходящим откуда-нибудь наблюдает Мэтьюз, то почему не вступится, не поможет?

Вместо этого на пятки решительно наступает воскресшая Ева Пазан. Скоро, уже совсем скоро та парочка догадается, что объект их преследования убежал вниз. Неизвестно, на чьей стороне Пазан, но опыт подсказывал не доверять никому. Особенно после того происшествия в книжном магазине.

Просто уйти, и всё.

Но только не через выходы, они наверняка под наблюдением.

За окнами расстилалась величавая панорама Сада уединения, уходящая от дворца к реке.

Вот туда ей, видимо, и надо.

Кэтлин подошла к одному из окон: сигнализации нет. Да и зачем она здесь? Хватает и окон во дворце, которых сотни, одно только их оснащение чего стоит. А вот датчики движения – другое дело; вон они, укреплены на высоте с внутренней части оранжереи, чтоб засечь проникновение любого непрошеного гостя, если тот попытается залезть в окна.

А днем те датчики наверняка отключаются.

Кэтлин оглядела помещение: людей в униформе вокруг вроде как нет. Ладно, была не была… Выдвинув шпингалет, она, поднатужась, подняла нижнюю фрамугу.

До земли отсюда была пара метров.

Кое-кто из гуляющих подозрительно косился на ее действия. Ну и пусть.

Игнорируя их взгляды, Кэтлин вылезла наружу.

41

Иэну не терпелось побольше узнать о Генри Фицрое: уж очень заинтриговывал рассказ мисс Мэри.

– А этот крендель Фицрой, он женился в пятнадцать лет на четырнадцатилетней – так, что ли?

– В те времена это было обычным делом. Браки в высших кругах заключались не по любви, а ради союзов и приобретения богатства. Генрих VIII в завязывании родственных связей с Говардами усматривал укрепление отношений с этим богатым влиятельным родом. А внебрачность его сына препятствием не считалась: ведь ему открыто благоволил сам король.

– А что об этом думала жена Генриха? – поинтересовался Гэри.

– Она была недовольна. Это вносило напряженность. Может статься, что и некоторые из выкидышей происходили отчасти поэтому. Екатерина Арагонская была во многих отношениях хрупкой женщиной.

Американец по имени Антрим удалился со своими подчиненными в офис. Несмотря на то что знакомы они были не больше пяти минут, Иэн чувствовал в этом человеке что-то не то. А своим ощущениям он научился доверять. Вот, скажем, мисс Мэри или Коттон Малоун: к ним он как-то сразу проникся. Гэри тоже ничего, хотя видно, что по жизни горя еще не хлебнул. Своих собственных матери с отцом Иэн не знал, да и не узнает уже, как видно, никогда. Тетка что-то пыталась рассказывать ему про родню, но он тогда был еще желторотым, ничего не понимал, а потом, когда сбежал, вдумываться во что-то мешала злость.

Вот у Гэри два отца…

Это хорошо или плохо? Наверное, все-таки проблемно.

Иэн уловил явную настороженность, с какой мисс Мэри разговаривала с Антримом. Она угадывалась в ее глазах, в строптивости интонации. Видно было невооруженным глазом, что у нее он тоже вызывал подозрение. А Гэри, лопух, увяз в своем самокопании, и это мешало ему видеть все как есть…

Ну да ладно.

Если он сам не думает, то можно думать за него. Коли на то пошло, Малоун сам наказал ему, Иэну, присматривать за Гэри.

– В конце концов, – продолжала рассказ мисс Мэри, – Генрих VIII и сам женился на представительнице семейства Говардов. Звали ее Екатерина, и она стала ему пятой женой. К сожалению, у нее выявилась склонность к адюльтеру – проще говоря, супружеским изменам, – и король приказал лишить ее головы. Этого Говарды Генриху не простили, но и король в этом смысле не остался в долгу. Благоволение к Говардам сменилось опалой. За измену был казнен брат Мэри Говард, пэр Суррея Генри. Он завершил список тех, кого Генрих отправил на плаху до своей собственной кончины в январе тысяча пятьсот сорок седьмого.

– Откуда вы все это знаете? – подивился Гэри.

– Книги надо читать, – съязвил Иэн.

– Их я и вправду читаю, – улыбнулась мисс Мэри. – Но меня всегда интересовала та эпоха. А еще больше в истории Тюдоров разбирается моя сестра… Ну а теперь, я вижу, этой темой не на шутку увлекся и мистер Антрим.