– Ваше преступление лишь недавно оказалось в поле моего зрения.
– Анонимный осведомитель?
Линь кивнул:
– К счастью, таких у нас достаточно.
– И вы всячески упрощаете им жизнь. У вас даже есть специальная страничка в Интернете. Достаточно лишь отправить по электронной почте сообщение с обвинениями, без имени и без адреса. Скажите, предусмотрена ли какая-либо ответственность за ложный донос?
Линь не собирался попадать в эту ловушку.
– По дороге от калитки я заметил керамическую конскую статую эпохи династии Хань. Бронзовый колокол периода Чжоу. Статуэтку династии Тан. Все это оригиналы, похищенные вами.
– С чего вы взяли?
– Вы были хранителем нескольких музеев и коллекций, и для вас было проще простого присвоить все, на что вы положили глаз.
Пау встал.
– Позвольте вам кое-что показать, товарищ министр.
А почему бы и нет? Линь был не прочь осмотреть дом.
Он вышел следом за стариком во внутренний дворик, воскресивший воспоминания о его собственном доме в Сычуани, провинции нефритово-зеленых холмов и ухоженных полей. На протяжении семисот лет семейство Линя жило здесь, на опушке бамбуковой рощи на краю плодородных рисовых полей. В доме также был внутренний дворик. Но было одно отличие. Дворик не был вымощен плиткой. Лишь утрамбованная земля.
– Вы живете здесь один? – спросил Линь.
Такой огромный дом требовал постоянного ухода, а здесь все выглядело безукоризненно. Однако до сих пор Линь никого не видел и не слышал.
– В вас снова говорит пытливый следователь. Вы задаете вопросы?
– Мне кажется, я выразил вполне естественное любопытство.
Пау усмехнулся:
– Моя жизнь – добровольное одиночество.
Едва ли это можно было считать ответом, но Линь и не ожидал услышать ответ.
Они прошли по извилистой дорожке мимо декоративных кустов в горшках и карликового тиса и оказались в противоположной части дворика, перед высокой черной дверью с красным кругом. За дверью был просторный зал с массивными колоннами, поддерживающими потолок с ажурной лепниной. Вдоль одной стены тянулись книжные шкафы, вторая была увешана древними свитками. Мягкий свет проникал сквозь окна, затянутые цветной бумагой. Линь увидел перед собой изящную резьбу по дереву, шелковую драпировку, затейливые шкатулки, столики из ценных пород дерева, предметы, расставленные как в музее.
– Мое собрание, – сказал Пау.
Линь смотрел на эти сокровища, не в силах вымолвить ни слова.
– Совершенно верно, товарищ министр. Войдя в мой дом, вы увидели ценные произведения искусства. Очень ценные. Однако сейчас перед вами настоящие сокровища. – Пау жестом пригласил гостя пройти в зал. – Вот, например. Керамическая скульптура, покрытая глазурью. Династия Хань, двести десятый год до нашей эры.
Линь внимательно рассмотрел статуэтку из желтовато-зеленого камня, которая изображала крестьянина, вращающего рукоятку мельницы.
– На самом деле это очень примечательная скульптура, – продолжал Пау. – Зерно засыпалось в приемный резервуар сверху, и жернова перемалывали все, что попадало внутрь, отделяя жмых и стебли. В Европе нечто подобное появилось только почти две тысячи лет спустя, когда голландские мореплаватели привезли такие мельницы из Китая.
На другом постаменте стояла керамическая фигура всадника. Пау подозвал гостя ближе.
– Это династия Тан, шестой или седьмой век нашей эры. Обратите внимание на всадника. Его ноги вставлены в стремена. Стремена появились в Китае много столетий назад, а в Европе о них не знали до Средних веков. Средневековый европейский рыцарь верхом на коне, вооруженный копьем и щитом, немыслим без стремян китайского изобретения.
Линь обвел взглядом древние реликвии, которых здесь было не меньше сотни.
– Я собирал их, ходя по деревням, – объяснил Пау, – копаясь в старинных захоронениях. Многое из того, что вы видите перед собой, было найдено в гробницах императоров, обнаруженных в семидесятые годы. И вы правы. Я отбирал все лучшее из музеев и частных собраний.
Он указал на водяные часы, которые, по его словам, датировались 113-м годом до нашей эры. Солнечные часы, стволы древних орудий, фарфор, астрономические карты – все это свидетельствовало о мастерстве и изобретательности китайских умельцев. Внимание Линя привлекла странная вещица – маленький черпачок, качающийся на гладкой бронзовой пластине с выгравированными изображениями.
– Компас, – объяснил Пау. – Изобретен китайцами две с половиной тысячи лет назад. Ковшик вырезан из магнитного железняка и всегда поворачивается ручкой на юг. В то время как европейцы боролись за выживание, китайцы с помощью вот этого прибора учились плавать по морям.
– Все это принадлежит Китайской Народной Республике, – решительно произнес Линь.
– Наоборот, я спас все это от народной республики.
Линь устал от этой игры.
– Старик, говорите, что вы имеете в виду.
– Во время нашей блистательной культурной революции я как-то раз стал свидетелем того, как мумию, чей возраст насчитывал свыше двух тысяч лет, обнаруженную в идеальном состоянии в Чансу, солдаты выбросили гнить на солнце, а крестьяне швыряли в нее камни. И подобная судьба постигла миллионы памятников нашей культуры. Только представьте себе, какие бесценные исторические реликвии были уничтожены безвозвратно в ходе этого безумия!
Линь мысленно напомнил себе, как опасно слушать разглагольствования старого ученого. Как он не переставал твердить своим подчиненным, хороший следователь никогда не должен идти на поводу у своего подследственного.
Пау подвел гостя к счетам, сделанным из дерева и бронзы.
– Этим счетам полторы тысячи лет, их использовал для вычислений ростовщик или меняла. В Европе подобное приспособление появилось лишь много столетий спустя. Десятичная система счисления, ноль, дроби, значение числа пи… Все эти понятия – все, что собрано в этом зале, впервые появилось в Китае.
– Откуда вам все это известно? – спросил Линь.
– Это наша история. К сожалению, наши славные императоры, а затем народная революция Мао переписывали прошлое под свои нужды. Мы, китайцы, плохо представляем себе, откуда пришли и что свершили.
– А вам это известно?
– Посмотрите сюда, товарищ министр.
Линь увидел нечто похожее на наборную матрицу: казалось, литеры только и ждали, что их смажут краской, чтобы они оставили оттиск на бумаге.
– Наборная печатная матрица была изобретена в Китае в тысяча сорок пятом году нашей эры, задолго до того, как Гутенберг повторил это изобретение в Германии. И бумагу мы научились делать раньше, чем европейцы. Сейсмограф, парашют, корабельный руль, мачты и паруса – все это впервые появилось в Китае. – Пау обвел руками зал. – Это наше наследие.
Линь упорно продолжал стоять на своем.
– И тем не менее вы – вор!
Пау покачал головой.
– Товарищ министр, вас привели сюда не кражи, якобы совершенные мною. Я был с вами искренен. Так что скажите, почему вы пришли ко мне?
Резкость была еще одной чертой, которой славился Пау, умеющий контролировать беседу, направляя ее в нужную сторону. Линь, уставший от бесполезной игры словами, снова огляделся вокруг, надеясь увидеть тот самый артефакт. Судя по описанию, он имел около трех сантиметров в высоту и пяти сантиметров в длину: голова дракона, тело тигра и крылья феникса. Отлитая из бронзы, статуэтка была обнаружена в гробнице третьего века до нашей эры.
– Где светильник-дракон?
На сморщенном старческом лице Пау отобразилось удивление.
– Она спросила то же самое.
Не тот ответ, который ожидал услышать Линь.
– Она?
– Женщина. Насколько я понял, испанка с примесью марокканской крови. Весьма привлекательная. Но нетерпеливая, совсем как вы.
– Кто?
– Кассиопея Витт.
Теперь Линь хотел узнать больше.
– И что вы ей сказали?
– Я показал ей светильник. – Пау махнул на столик в дальнем конце зала. – Он стоял вон там. Просто бесценная реликвия. Я обнаружил его в гробнице времен первого императора. Открытой, если не изменяет память… в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Я захватил светильник и все остальное, когда покидал Китай в восемьдесят седьмом.
