Признаюсь, мне стало не по себе – « Ничего нет у меня дружище, но сейчас я что нибудь придумаю». В магазине, я попросил продавщицу взвесить пару сосисок из тех, что подешевле, и она понятливо кивнув головой, вручила мне невесомый пакетик. Предвкушая сцену кормления несчастного животного, я уже видел, как мой новый знакомый с жадностью заглатывает нежданно свалившееся на него счастье, благодарно поглядывая на меня и снова поверив, что мир не без добрых людей.
Торопливо подошел к нему, быстро срывая с сосисок целлофановую обертку и протянул одну из них псу. Он ни с места, так и лежит в луже и даже попытки встать и подойти не делает. Я начал причмокивать губами и призывно посвистывать, пытаясь дать ему понять, что опасности нет и намерения мои самые благородные. Опять никаких эмоций. Тогда я сломал сосиски на несколько кусочков и подбросил их почти к его морде. Он даже не соизволил понюхать это божественное блюдо, а наоборот встал, посмотрел на меня с явным недоумением, как на последнего идиота, смачно отряхнулся и весело затрусил на своих карликовых лапках в сторону улицы, отходящей от площади. Я же так и остался сидеть на корточках перед лужей, в которой сиротливо валялись обломки сосисок. Кажется, мои губы еще продолжали причмокивать и посвистывать.
Со стороны магазина раздался веселое ржанье. Оказывается, за нами во все глаза наблюдали местные пейзане.
– И тебя Бонька на жалость развел? – подхожу и узнаю, что барбоса этого зовут Бонька, живет он в трех домах от магазина и частенько приходит сюда поклянчить. Есть у него хозяйка и живет он не в будке, а в доме, что большая редкость для деревни.
Вот так произошло мое знакомство с Бонькой и при дальнейших встречах, я говорил ему «Привет Профессор, как охота на простаков? Скольких подстрелил сегодня?!».
Грустный тимуровец
Как-то раз мы с шефом по делам службы были в одном из леспромхозов в Вологодской области, а именно в городке под странным названием Тарнога. Рано закончили дела и освободившись, спросили у мужичка, который нас возил на своем автомобиле, где можно купить хорошего лесного мёда.
– Да, знаю такое место, это совсем недалеко, я сам родом из этой деревни, а сейчас вот в райцентре живу – гордо рассказал он.
– Живут там две бабушки, пасеку держат в лесу, и мёд у них самый что ни на есть отменный.
– Ну, так вези нас к этим волшебным бабушкам, не обидим.
– Поздно уже, стемнело совсем, бабушки рано ложатся, давайте завтра я вас с утра в гостинице заберу и поедем.
Ну, хорошо, на том и сговорились. Отвез он нас в местный «отель», поужинали мы в номере и спать завалились.
Утром, часов в восемь звонит наш водитель, мол, я здесь у входа стою. Выходим, поехали. Пока ехали, он кратко рассказал, что деревенька эта умирает, осталось жилых домов всего ничего, молодежь вся разъехалась, остались одни старики. Бабушек, к которым он нас везет было раньше трое, все три родные сестры, да вот одна, кстати, самая младшая два года назад умерла. Осталось две сестры одной семьдесят пять лет, другой почти восемьдесят. Замуж из них вышла только средняя, остальные так и не вышли. Мужиков и парней побили на войне, вот и не было женихов. Пенсия маленькая, вот и подрабатывают, медом занимаются. Еще и сыну, и внуку помогают. Ах, эти наши бабушки, куда мы без вас!
Приехали. Правда недалеко, минут десять ехали, деревенька такая северная, совсем небольшая, дворов на тридцать, может быть чуть больше.
Нужный нам дом находился прямо на краю деревни, за забором небольшая опушка и сразу начинается лес. Входим во двор и видим двух старушек. Одна колуном дрова пытается колоть, другая по паре полешков берет и в саночки складывает, да к поленице те саночки волочет. Представил нас водитель.
– Вот привез к вам за мёдом гостей из Москвы, есть нормальный-то, или продали все уже?
Бабульки, как про мёд услышали, так и затараторили:
– Есть мёд, есть сынки, летний, очень вкусный, вам сколько надо-то?
– По трехлитровой банке каждый возьмём, найдете?
– Найдём и больше найдём, если надо, пчелы у нас хорошие, на лесной полянке ульи стоят, только по две тысячи он у нас за банку. Не дорого?
– Нормально.
Сам я в мёде ничего не понимаю, не ем его. Но быть в Тарноге, столице мёда Вологодской области и уехать без него, это не правильно. Одна из бабушек бросила колун и метнулась в дом. Вынесла в деревянной плошечке медку на пробу. Попробовали мы, правда мёд душистый вкусный и уже чуть плотноватый такой.
– Вкусно, Марья Алексеевна, очень вкусно! Нам нравится, берём.
– Может вам по две банки надо, так у нас есть.
– Да, нет, хватит и по одной.
– Ну, я сейчас наложу и принесу.
Вторая бабушка, а звали ее Анна Алексеевна, когда с мёдом разобрались (это старшая которая) опять начала с земли полешки подбирать и на саночки укладывать. Наложит и тянет их в сторону поленницы, а видно, что сил совсем уже нет у неё для этого. Да и первую бабушку, которая колуном орудовала, тоже от него шатало и кидало в разные стороны. Спрашиваю:
– Анна Алексеевна, а вы одна с сестрой здесь живете, как справляетесь-то?
– Да, вдвоем с сестрой хозяйствуем, младшую сестру бог прибрал в позапрошлом годе, вот вдвоем остались. Мы привыкли, сами потихоньку тут управляемся, не жалимся.
Как они сами справляются, они же такие уже невесомые, слабенькие. В матери мне годятся. Что-то заныло сердце, маму только свою похоронил, не отпустило ещё. Смотрю шеф тоже какой то грустный стоит, не весёлый, тоже, наверное, об этом думает. Говорю ему:
– Слушай, деньги деньгами, но давай дров им наколем, воды хоть натаскаем что ли, не могу я так вот уехать.
– Я сам тебе хотел это же предложить.
В общем, отдали банки водителю и отпустили его, договорились, что позвоним, как управимся, и он за нами приедет. Бабушки, как узнали, что хотим им помочь, ни в какую, наотрез отказываться стали, мол, не надо мы сами привыкли. Мол, негоже это, гостям дрова колоть. Но нет тверже людей, решивших сделать доброе дело. Колун отобрали, санки тоже. Скинули куртки, пристроили их на крылечко и пошла работа.
Я орудую колуном, Дмитрий Михалыч собирает поленья и укладывает их в поленницу. Через десять минут я почувствовал, что у меня есть поясница и руки, через двадцать стало трудно разгибаться для замаха. Ничего, скриплю, но дело свое делаю. Михалыч тоже вижу припотел, но поленница растет, все бабкам меньше мучаться.
И тут открывается дверь дома, и на крыльцо выходит очень помятый мужик моего примерно возраста в телогрейке накинутой на голое тело. По лицу его видно, что не чужд он сладкого пития и занимается он этим делом регулярно. Морда опухшая в красно-синих лопнувших сосудиках. Выходит он значит на крыльцо, закуривает и говорит нам:
– Бог в помощь!
– И Вам не хворать, спасибо.
Думаю, наверное, больной какой-то, раз бабки ветхие дрова колют, а он в доме прячется. Постоял мужик, покурил, полюбовался на нашу работу и в дом – шмыг, как и не было его. Продолжаем умирать на непривычной работе, спина уже начинает кружиться – да, слабоват городской житель, слабоват. Но упираемся, не сдаемся. И вот тут из дома выползает молодой парень лет восемнадцати. Здоровая оглобля, румянец на все щеки, косая сажень в плечах. Потрусил в туалет. Тут уж я подумал, сколько же там у них мужиков в доме сидит и над нами смеется. Мы же для них, похоже, блаженные.
Здоровяк тем временем оправился и в дом назад идет. Я не выдержал и говорю ему:
– Слышь, обормот, а что у вас бабушки дрова колют, а вы в доме сидите?
А ему хоть бы хны, отвечает:
– Да, чего, они привыкшие, кто им тут колоть-то будет, когда мы уедем?
– Так пока здесь, помочь не хочешь?
– Не, надо мне это, у меня каникулы! Они так и проживут подольше, движение – жизнь! – и стремглав скрылся в доме.
Во двор меж тем, вышла Марья Алексеевна и не сдерживаюсь, спрашиваю, кто это такие?
– Это Алешенька, внучок мой, на каникулы приехал, он в Вологде в техникуме учится, а это мой сын Виктор с женой на выходные в гости приехал.
