Нью-Йорк, отель «Уолкотт»
16.00
Я чувствовала себя ужасающе. Долгий перелёт, бесконечный страх, коллега из консульства, давший понять, что ни помощи, ни поддержки здесь я не получу, жестокий убийца, преследующий исключительно русских людей. Вдобавок ко всему у меня сильно разболелась голова. И к тому времени, как я поднялась в номер и попыталась найти какое-нибудь средство от мигрени, головная боль заполнила собой всё внутричерепное пространство. С трудом добравшись до ванной, я открыла шкафчик, вроде бы здесь американцы должны хранить лекарства. Но внутри было пусто. Вот и верь после этого кинематографу. Прижала пальцами уголки век к переносице, вдавливаясь во тьму. И тут раздался стук в дверь.
Наверняка стучали не так громко, как это прозвучало в моей истерзанной болью голове. Не было сил спросить, кто там и что им от меня нужно, поэтому я просто открыла дверь.
В коридоре стоял незнакомый мужчина с занесённой для повторного стука рукой. По его взгляду на меня я поняла, что выгляжу так же паршиво, как и чувствую себя.
– Добрый день, вы Лилиа Берегов´а?
По необычному произношению моего, в общем-то, простого, имени, я поняла, что это иностранец. На этом мои дедуктивные выводы закончились. Кто он такой? Вряд ли в консульство возьмут на службу американца. Служащие отеля носят униформу. Что ему от меня надо? Неужели убийца? Мог он быть в аэропорту, когда сел самолёт? Мог. Мог он выбрать меня и проследить за мной? Мог. А может именно так он и выбирает жертв. В аэропорту! Отслеживает рейсы из России. Страшная догадка наполнила меня паникой. Я даже забыла о мигрени. Он пришёл за мной. Это конец.
Я сделала шаг назад, в номер. Наивно надеясь, что успею захлопнуть перед ним дверь. Он тоже сделал шаг в номер, шире распахивая дверь.
– Это вы Лилиа Берегов´а? – Повторил он, доставая из кармана бумажник с удостоверением. – Меня зовут Майкл Фейссобер, Федеральное бюро расследований.
Я засмеялась от неожиданности, кажется, даже немного забрызгала его слюной. Представляю, что он подумает о русских, в частности обо мне.
– Да, я Лилия Берегова, здравствуйте. Проходите. – Я посторонилась, давая ему пройти, и указала на диван.
Закрывая дверь номера, я почувствовала, что боль вернулась. А я уже надеялась, что выброс адреналина меня вылечил.
– У вас нет таблетки от головы? – Спросила я, усаживаясь в кресло напротив него.
– Таблетки от головы? – С беспокойством переспросил агент Фэйссобер, почему-то поглядывая на мои руки.
Я снова прыснула. Надеюсь, на этот раз брызги его не достали. Разговаривая с иностранцами постоянно нужно помнить о разнице менталитетов.
– У меня сильная мигрень, в самолёт лекарства я не смогла взять, а до аптеки ещё не добралась. – Пришлось снизойти до подробных объяснений.
Мне кажется, или на его лице проступило облегчение?
– Вы можете купить средство от мигрени в ближайшей аптеке, я сделаю остановку по дороге в морг.
– В морг? – Теперь на моём лице проступило беспокойство.
– Мне приказано ввести вас в курс дела. Утром произошло ещё одно убийство, я подумал, вы захотите осмотреть тело.
Агент Фейссобер пристально следил за выражением моего лица, и оно его не разочаровало.
Американская фармацевтическая промышленность оказалась на высоте. Пока мы стояли в пробке, боль рассосалась, и я начала смотреть по сторонам. И тайком поглядывать на американца. На вид ему было чуть меньше сорока лет, худощавый, резкие черты лица, волосы тёмно-каштановые, кое-где уже начала пробиваться седина.
– Мистер Фэйссобер… – Я растерялась. А вдруг не мистер, а агент Фэйссобер? Как же правильно его называть? – Или к вам лучше обращаться агент Фэйссобер?
– Зовите меня Майкл, у вас всё равно жуткий акцент.
Это у вас, американцев, акцент, а у меня, между прочим, пятёрка по английскому, и произношение почти оксфордское.
Я почувствовала раздражение. Этот агент, считающий себя лучше только потому, что относится к «великой» американской нации. Зачем я вообще здесь, в этом чужом городе, где русскому человеку находиться смертельно опасно. Я еду в нью-йоркский морг в обществе агента ФБР. Какой причудливой порой оказывается наша жизнь.
И всё же я сотрудник дипломатического ведомства. Поэтому могу взять себя в руки. Ведь я профессионал. А обижаться на глупые замечания непрофессионально.
– Я постараюсь не причинять вам лишних хлопот, Майкл. Расскажите мне всё и, пожалуйста, с подробностями. Я ведь знаю только то, что показывали в новостях.
Значит, все убийства происходили ночью, в парках. Причём ловил он жертв в других местах и привозил оглушёнными и связанными. Убивал с особой жестокостью, предварительно пытал. Критерии отбора пока не ясны. В первом случае была тридцатилетняя женщина, вторая жертва – девочка-подросток и сегодня утром – старик. Пока их связывает только национальность: они все русские. По крайней мере такой вывод сделали американцы из того, что возле каждого трупа был найден российский флаг. Вполне логичный вывод. А зачем кому-то убивать пуэрториканцев, например, и укладывать их на флаги Российской Федерации?
– А вы связались с консульством, чтобы установить личность жертв? – Мне показалось странным, что до сих пор не известно, кем были погибшие люди, и действительно ли они были русскими.
– Конечно, связались. – Определённо я его раздражаю. – Но вот загвоздка – ублюдок не оставил им лиц, чтобы опознать по фотографиям. А другие возможности в консульстве даже рассматривать не стали, мы запрос на отпечатки пальцев отправляли после каждого случая.
Это интересно, потом доложу начальству.
– Что значит, не оставил им лиц? – Но агент Фэйссобер сделал вид, что не услышал вопроса.
Морг меня ошарашил.
Всю дорогу я пыталась настроиться, убеждала себя, что это мой долг по отношению к родине и соотечественникам, что это дань уважения к убитым, что это необходимо, чтобы составить объективную картину происходящего и помочь поймать преступника. Поэтому я собрала волю в кулак и сжала зубы. Больше всего я боялась, что меня вырвет при виде покойников. И тем самым я опозорю всех русских в глазах этого самоуверенного фэбээровца и работников нью-йоркского морга.
Но первое же тело женщины поразило меня той чудовищной, абсурдной жестокостью, с которой её убили. Патологоанатом деловито рассказывала, каким способом человека лишали жизни. Но я словно окаменела, и сквозь покрывший меня твёрдый панцирь с трудом различала слова. Оба трупа были такими белыми, словно снежные сугробы. Доктор разъяснила, это от того, что они потеряли почти всю кровь. С лиц будто сняли кожу, впрочем, это так и было, как выяснилось, кожу он забрал в качестве трофеев. Женщина состояла из пяти отдельных частей, у девочки были вывернуты все суставы. Старика я рассмотреть не смогла. Когда патологоанатом начала выдвигать ящик с третьим трупом, я потеряла сознание.
Мы ехали обратно в гостиницу, на этом настоял агент Фэйссобер. А я совсем расклеилась. По щекам текли слёзы, которые я и не пыталась останавливать, боясь привлечь лишнее внимание с его стороны. Не хочу, чтобы американец считал меня плаксой. Поэтому я смотрела в окно. На людей, машины, светофоры, небоскрёбы, всё это расплывалось в яркие импрессионистские пятна.
В номере я первым делом пошла в душ. И долго стояла под струями горячей воды. Мне было жизненно необходимо смыть с себя весь пережитый ужас. Когда сил стоять уже не оставалось, я обернула голову полотенцем, надела пахнущий ополаскивателем гостиничный халат. И пошла искать телефон, который мне выдали вместе с визой и другими документами. Хорошо, что прежде, чем звонить начальству, я вспомнила о разнице во времени. Если тут было восемь вечера, следовательно, в Москве – глубокая ночь. Нужно подождать несколько часов до утра. Значит, пока смогу подготовить тезисы отчёта. С этой мыслью я уснула.
Проснулась лишь, когда зазвонил телефон. Это был сам Константин Петрович Ефимцев, и от этого мне стало немного легче, так как вряд ли я смогла бы объяснить кому-то постороннему весь ужас увиденного мною в городском морге. Я чуть было не забыла о странном поведении сотрудников консульства, и, если бы начальник не спросил, как меня приняли, могла и не вспомнить. Но теперь в Москве знали всё. И о том, что консульские умыли руки, даже не объяснив ничего толком, и о том, что проигнорировали запрос на распознавание по отпечаткам пальцев. Получалось, будто я жалуюсь, но от обещания Константина Петровича во всём разобраться, мне стало немного легче. Только сейчас я поняла, насколько одинокой чувствую себя в этой недружелюбной стране и в этом смертельно опасном для меня и моих соотечественников городе.
