Он даже посмотрел вопрошающе на Дерясина, который быстро подтверждающе закивал: «Он самый, не сомневайтесь. Нам, стало быть, отказывают, а другой рукой противников наших подкрепляют. И цифра тютелька в тютельку».
Забелин еще раз вчитался. Ошибки не было — «Кредитовать ЗАО „ФДН консалтинг групп“ в размере 6 миллионов 500 тысяч рублей — под пополнение оборотных средств».
— Стало быть, акции оборонного института — это теперь оборотные средства. А пятьсот для кого?
Дерясин лишь понимающе усмехнулся. Забелин схватился за телефон.
— Послушай, Чугунов, — без предисловия, в манере самого руководителя аппарата, произнес он. — Ты знаешь, что нам отказали в кредитовании на скупку акций?
— Да, но ничего не могу сделать. Все решения Баландин согласует с Покровским, а тот поставлен Папой, — сомнения рокового дня миновали, и теперь во вновь утвердившемся мире с ясными ориентирами Чугунов сделался прежним.
— Но речь идет как раз о приоритетном проекте, который Второв лично инициировал. Что ты отмалчиваешься?
— Папе доложили о результатах аукциона, — неохотно признался Чугунов.
— А ему доложили, что аукцион — это еще не конец света? Что задача наша объемней — взять институт под контроль. Что он сказал?
— Повторить дословно?
— Не стоит. — Забелин бросил трубку и поднял вновь. — Какой у Баландина? Не помнишь?
— Так бесполезняк. Нет его. С Яной нашей укатил.
Он присмотрелся к ошарашенному шефу:
— Что? Впрямь ничего не знаете? Ну, вы чисто голубь. Про то, что она вам на хвост сесть пыталась, это не тайна. Потом увидела, что у вас не забалуешь. Вот и… А тут как раз Баландин на нее глаз и положил.
— А ей-то зачем? Лет тридцать меж ними?
— Да дура же она, Алексей Палыч. — Для Дерясина это была аксиома, доказательств, как известно, не требующая. — Ей всегда хотелось много и сразу. Он, видно, наобещал с три короба. Теперь ходит треплет по банку, что вот-вот машину себе купит. Тоже хрустальная мечта у человека. Чтобы вынь да положь — машина, квартира, счет в банке. Ну пустота!
— Где она, кстати? Вроде в университет отпрашивалась.
— Ну да, как же, университет. — Дерясин сверился с часами. — Школа жизни. Он ее в это время всегда на хату возит.
— Ты-то откуда?.. — усомнился было Забелин. Потом сообразил: — Ах да, от Инги.
— Юрку вот жалко, — напомнил Дерясин.
— Да, неудачно влюбился парень. — Забелин напрягся, томительно восстанавливая день аукциона. Что-то было совсем рядом. Еще чуть-чуть…
— Да что втюрился? Полдела, — в полном расстройстве произнес Дерясин. — Жениться на ней собрался. И женится ведь, дурачок. Она ему неделю назад пообещала. И не расскажешь. Ну как тут скажешь? Да и не в себе он. А последние дни и вовсе…
— Иди, Андрей, — вскочил Забелин. — И Подлесного ко мне. Живо!
Дерясин поднялся, дивясь внезапной перемене в начальнике.
— Иди, иди. А кредитование будет. Много не обещаю, а миллион будет.
— Так…
— Живо.
В возбуждении заходил он по кабинету. Все, что мучило его с того непонятного аукционного дня, разом срослось. Загадка разрешилась. И это было важно, но и горько.
Втиснулся Подлесный. После последнего инцидента, а особенно в связи с неудавшимся поиском Юли руководителя он старался обходить стороной.
— Вваливай, — разрешил Забелин. — «Головку» «ФДН» хорошо изучил?
— В основном. — Подлесный полез было в папку, но Забелин нетерпеливо отмахнулся:
— До вечера через любые каналы выясни, кто и когда из них пересекался с нашим Баландиным. — Он говорил быстро, напористо, и смышленый Подлесный подобрался охотником, учуявшим, что на него гонят близкую дичь.
— Главная замазка, где стоит искать, — звонкое комсомольское прошлое. На БАМ, на целину можешь не заглядывать. Полагаю, их Юрий Палыч не больно своим присутствием баловал. Скорее что-то на проезде Серова.
— Понял, — по-военному четко отрапортовал Подлесный, преисполняясь нетерпением. — Разрешите?..
— И еще. Скажи-ка, если в конверт вложить записку? Потом все это в другой плотный конверт. Просветить можно?
— Ну если не спецсостав… Клыня все-таки?! — всполохнулся он. — Ах, дьявольщина! Разрешите?!
— Заткнись, ты свое подлое дело один раз сделал. Еще аукнется, — зло припомнил Забелин. — Выполняй, что велел. И о Клыне никому ни слова. Без тебя разберусь. Это не Жукович. Этот от твоей методы колоть и вовсе пополам развалится. Потом не соберем.
— А чего дерьмо всякое собирать?
— Потому и не лезь, — обосновал приказ Забелин.
Но загоревшиеся глаза Подлесного ему не понравились. От этой бодрой готовности найти и затравить врага делалось не по себе. Причем, обнаружив, что затравил не того, Подлесный лишь слегка огорчился. Больше — зря истраченному заряду. И тотчас, забыв об оплошности, был готов рвануть по свежему следу. А потому, не откладывая, мимо пустующего, сияющего девственной чистотой Яниного стола быстро прошел в угловой кабинетик, где обосновался Клыня.
При звуке двери Клыня поспешно, но запоздало нажал на гасящую экран кнопку — Забелин успел разглядеть, что за белых на шахматной доске стояла проигрышная позиция.
— Просадил?
Клыня кивнул. Кончики прозрачных ушей его зарделись сигнальными лампочками.
— Как же это получилось все, Юра?
— Что — как? — нервозно, не поднимая головы, переспросил Клыня.
— Да с Жуковичем эта история из головы не выходит. Ведь на всю жизнь человек себя обложал. Чтобы на такое пойти — ой какие причины нужны. И главное — все улики, так сказать, на лице.
— Так он признался? — вскинулся Клыня, впервые на короткое время подняв глаза, но сразу и отвел.
— Не признался. Но и не отпирался. Из головы не выходит. Для чего ему было? А вы-то всегда вдвоем. Может, замечал что?
Он тяжело помолчал, глядя на склоненный мальчишеский затылок.
— Так и полагал, — огорчился он. — Да, брат Юра, тяжелая у мужика жизнь теперь начнется. Жить с клеймом предателя — это, доложу, куда как не просто. Если, конечно, есть чуток совести. Иные богатенькие и то в петлю лезут. Вот только стоят ли наши игры жизни человеческой, да не жизни даже — судьбы сломанной?
— А может, случайно?.. Просто получилось так. Обстоятельства.
— Обстоятельства — это конечно. На обстоятельства свалить — это мы любим. Они у нас как костыли: чуть что — и подопрут. Бывают и счастливые обстоятельства. Слышал, жениться собираешься.
— Да, — без энтузиазма подтвердил Клыня. — Алексей Павлович, — решился он. — Отпустите меня назад в кредитное управление. Здесь-то мне все равно теперь делать нечего. А?
— Баландин возьмет?
— Возьмет! — обрадовался Клыня и осекся, поняв, что проговорился. — Он сам предложил.
— Возьмет, конечно!
Клыня сжался.
— Какая судьба, — подивился, предлагая и подчиненному подивиться вместе с ним, Забелин. — Один в небытии, можно сказать, пребывает. Другому — и повышение, и невеста любимая.
— Повышение? — тоскливо переспросил Клыня.
— Ну а как же! Как не поощрить? Аж завидно — какая фортуна тебе сразу обломилась. — Он убавил голос. — И всего-то за какой-то час.
— К-какой час? — Клыню передернуло. Он посмотрел недоуменно, но под насмешливым взглядом суетливо повернулся к компьютеру, взялся за какую-то книгу.
Рывком Забелин развернул его кресло так, что оба оказались сидящими вплотную, колени в колени.
— В глаза! — потребовал он. — Я передал тебе пакет в четырнадцать двадцать. Не в половине четвертого, как должен был, а в четырнадцать двадцать, потому что начало правления откладывалось. Помнишь? А помнишь, что приказал, — тотчас идти к Жуковичу? Это пятнадцать минут ходьбы. А ты пришел лишь в пятнадцать сорок. То есть больше чем через час. А в пятнадцать тридцать «ФДН» поменял заявку. Такой вот сюрпризец. И где ты провел время?
— Я… прогулялся.
— Отличненько. Это с таким-то конвертом в кармане.
— Я с Яной встречался. Мы как раз насчет свадьбы договаривались.
