— В час слова я иду в город! — громко заявил Коуд. — Лита, хочешь прогуляться со мной?

Ланта, обычно спокойная и вежливая, не дала дочери даже подумать.

— С ума сошел, Коуд! Отпускать дочь с тобой я не собираюсь!

— Я взрослый мужчина! И слуг с собой возьму, — упорствовал Коуд. — При случае они защитят Литу!

Альт Рег с достоинством пригладил куцые усы.

— Хочу сообщить, что порядок за чертой Дворцового квартала — прямая забота префекта! В Колыбели безопасно! Об этом позаботилась городская стража… — Лег покосился на Лойона, — и естественно, жнецы правосудия.

— Безопасность не входит в число моих выражений, — не согласился Лойон, взглянув на префекта исподлобья.

Лег поспешно закивал, а Марния, омыв руки, расправила платье — прекрасное, как она считала, сиреневое с вишневым цветом, недавно скроенное королевским портным. Очередная тряпка…

— Может еще посидим? — спросила жена. — Я велю подать нежный сыр со сливками и ореховый пирог!

— Нет, нет! Благодарю, Марния, но нам пора идти! Было приятно пообедать вместе! — Ланта избавила жнеца от возражений.

Она с дочерьми выходили первыми, и Маурирта с хозяйкой взялись проводить их. Коуд лихо взмахнул ему рукой, поспешно ретируясь. В Обитель он не заявится, даже став королем, — хорошо бы Лойону уже странствовать по Вселенскому Древу к тому времени. Он выкинул принца из головы, вернулся к столу, галантно подал руку жене Лега и высказал подходящую любезность. Его тут же нагнал сам префект, привскакивая на каждом шаге с другого бока и горячо шепча:

— Великолепный обед! Мое почтение, милорд! Как-то даже не нашлось времени обсудить с вами торговлю в столице! Приходиться сообщать правду, уж извините, милорд. Торговля приходит в упадок! Купцы завышают цены, ленятся, придерживают товар. И все при нынешнем неурожае! Они глупцы, ищущие лишь наживу! Нам грозит голод, ваше правосудие, голод! Вот если передать подряды в ведение городских людей — честных людей, помногу раз проверенных мной… Прибыли, ваше правосудие, большие прибыли. Раздавать их по жадным карманам в такое-то время… Близится Странствие, и я мог бы лично проследить за снабжением кораблей!

Аманда Лег, такая же маленькая и подвижная, кивала в такт отрывистым фразам мужа. Лойон знал, что у этой парочки все решается на общем совете.

— Пока не время, — отговорился он. — Не нужно спешить. Скоро на престол взойдет новый король! Я уверен, принц Гед выслушает вас и после поступит сообразно нуждам Колыбели и всего королевства.

Вместе с Марнией он распрощался с префектом, а когда повернулся, то обнаружил Второго Явителя, стоящего рядом.

— Его святость поручил мне кое-что сообщить вам! — без вступлений сказал Хассо. — В частном порядке.

Натуры вроде тебя хорошую весть не приносят, подумал Лойон. Он провел биннахарца к дальнему окну гостиной — узкому, с красивой росписью — своеобразному уголку, где любил иногда постоять в раздумьях. Марния вернулась к столу.

— Я слушаю, Сагон.

— Чистый Круг узнал плохие новости о вашей воспитаннице.

— Моей дочери! — резко поправил Лойон, вперив взгляд в бесстрастное лицо явителя. Дело стало яснее некуда.

— Да, — Хассо не спеша моргнул и монотонно договорил: — Явители установили, что она имеет плотские отношения с женщинами. Одна из них находится сейчас в храме и дает признательные показания.

— Что?! — Маурирта подался вперед, чуть не коснувшись груди Хассо своей гривой. — Какие еще женщины? Как ты смеешь, явитель, нести эту чушь! Я ее отец, а кроме того Жнец Правосудия, как ты волен заметить! И поверь мне, моя дочь чиста, словно горный ручей!

— Есть и другие свидетельства, ваше правосудие. Разговоры, слухи, доносы… Она до сих пор не замужем и похоже не интересуется мужчинами. Чистый Круг вынужден открыть церковное дело.

— Ты с ума сошел, Второй Явитель. Ей всего двадцать шесть лет! — Лойон не смущаясь, положил руку на шею Хассо и сильным движением приобнял его, что было заметным нарушением этикета. — Послушай-ка меня, биннахарец! Как открыли дело, так и закроете — за неимением улик. А наглую дрянь, посмевшую обвинять Маурирта, приведите в Обитель. Я сам ее допрошу!

Хассо не стал снимать руку Лойона, но нисколько не подчинился. Жрец стоял прямо, лицом к лицу.

— Мирской суд не имеет соизволения бога. Написанные, в «Восхищении…» догматы нерушимы, — гнул он свое. — Вблизи Странствия такие пятна нужно убирать!

Лойон отодвинулся от явителя, освобождая проход и ожидая его ухода. Тот, однако, продолжил:

— Но его святость хотел бы услужить вам, он постарается утрясти оплошность круга. Элирикон всего лишь просит допустить лучших явителей в обитель и помочь в ведении дел.

Ээээ… Как он мог поверить, что причина в блуде! Ненасытный старец одним веслом подгребает на похоронном баркасе, а власти жаждет, словно король-юнец.

— Вы итак ведете дела против ереси, показного язычества, нарушении заповедей, несоблюдения обрядов… — Лойон усмехнулся. — Что там еще? Не напомнишь?

— Всякое преступление есть преступление против Странника. Явители должны участвовать. Например, этот ужасный случай с насаженной на кол девицей. Можно начать сотрудничество с него. — Голос жреца был до того спокоен, что Лойону показалось — он стоит на сонной проповеди в Бирюзовом Храме.

Любопытное получится следствие — набожные явители и его дочь-оторва.

— Я подумаю… — сказал он, подражая собеседнику, хотя кипел гневом внутри.

— Его святость в летах и нетерпелив, я не знаю, как долго он сможет сдерживать круг от…

Брат короля, Маурирта — потомок спасителя, Жнец Правосудия в конце концов!

— Как же, знаю, — процедил Лойон. — Элирикон немощен и вряд ли протянет долго! Так вот, Хассо, передай старикану, что нанести вред Сатилл намного хуже, чем навредить мне!

Наконец-то жреца проняло. Он вздохнул и распрощался:

— Да поведет тебя Странствующий Бог!

Маурирта кивнул в ответ. Смотря в мощную спину жреца, он прикинул: что, если явители начнут пропадать по ночам? Сколько у него преданных людей? Кани, его отец, Сатилл, Бок, еще несколько человек. Слишком рискованно…

Лойон подошел к столу. Слуги уже унесли подносы, но еще не выветрился аромат апельсина. Ни они, ни Марния не могли слышать разговора. Жена задумчиво смотрела в пустой кубок. Когда-то она была самой желанной невестой королевства, жаль ей, как и ему, за пятьдесят. Заплывшие щеки, морщины на шее, убитые, вечно недовольные глаза. Нрав у нее резкий, и они часто спорили, хуже того спорили не по пустякам.

— Ты не могла бы получше подбирать гостей? — попросил Лойон, присаживаясь на бывшее место Ланты. — Префект и явитель. Что может быть хуже? Я устаю от них в городе, дома я хочу отдыхать.

— Ха-ха! — засмеялась Марния. Она не так уж и пьяна, как казалось вначале. — Скажи спасибо, что вообще хоть кто-то пришел!

— Я бы предпочел каких-нибудь мелких лордов, чиновников или даже купцов.

Она с иронией посмотрела на него.

— Все эти лордики тебя боятся. Они воробьями разлетаются в стороны, завидев, как я подхожу к ним со своим гостеприимством. Я помню наши радушные пиры в молодости, но сейчас у меня и пяти подруг не наберется! — чем больше она говорила, тем сильнее просыпалась ее злость. — А уж после того как ты убил Амиса, я хожу, словно зачумленная!

Лойон заскрипел зубами.

— Сколько раз говорить, твой толстый шмелек опылял не только цветки Маурирта! — выплеснул он обиду. — Амиса зарезали в пьяной драке, когда он возвращался от жены этого, как там его... Вспомнил! Я ведь приводил к тебе Хоря.

— Убил ты! Я это чувствую! — упрямо завела она песнь обвинений.

Он вскочил так яростно, что опрокинул стул. Что за день!

— Слушать не желаю! Я иду в Обитель!

Чертог пустовал — слуги хоронились в дальних покоях, как обычно при их перебранке.

— Иди! Беги к своей оборванке!

— Замолчи! Сатилл скоро двадцать лет как Маурирта и принадлежит к знати!

— Ха-ха-ха! — Марния расхохоталась тоном демона, вылезшего из пасти. – Надеешься, что люди забудут, откуда ты ее взял? Любой, кто смотрит тебе в глаза, думает: «А это королевский брат, спутавшийся с потаскухой!» Так думают все — от Кайромона до уборщиков клоаки!