Стражи подняли было недовольный гул, но Сайлас одернул их:

— Хорош бурчать! Всем дадут высказаться!

— Хорошо, — кивнул Сурана Кейру. — Хела, теперь говори ты.

Авварка пожала плечами:

— Ну, что я могу сказать? Эта сучка сказала — да, именно сказала, потому что этот демон на время вернул ей язык и голос, я слышала все ее слова — что мы ее не интересуем, и ей все равно, кого из нас убьют. Воины так не поступают. Вдобавок она мне никогда не нравилась, зазнается хуже танской дочки… в общем, я за то, чтобы казнить гномку. Она хороший боец, она сражалась как следует, поэтому казнь должна быть быстрой и достойной — но жизни она явно не заслужила.

— Хорошо. Асаара.

Услышав свое имя, Асаара вздрогнула, но все же кивнула и вышла вперед. Она посмотрела в удивленные лица Стражей. Сейчас она должна убедить их в своей правоте…

— Я тоже слышала каждое слово тогда, — заговорила она. — И говорила с Калах до этого… писала ей. Кейр прав. Она не считала себя частью ант… Серых Стражей. Она думала, что ее жизнь — Орзаммар, что ничего другого больше не будет. Что она может только вернуться назад, отомстить — и смысл ее жизни будет в этом. Но она не права. И теперь она понимает, что она не права. Только думает, что менять все уже поздно, что она не сможет стать одной из нас. — Асаара гордо подняла голову. — Она сможет. Я знаю, что Калах не только хороший боец — она хорошая женщина. Она защищает своих. Она только не понимает, что мы все для нее — свои. Если ей помочь, показать, объяснить… она поймет. Она станет прекрасным Стражем. Я тоже ничего не понимала, когда только пришла сюда. У меня в голове было другое, были слова Кун… и я не сразу поняла, что они пусты и лживы. Но мне помогли понять. — Она с благодарностью посмотрела на Командора, и он ей улыбнулся. Приободрившись, Асаара закончила: — Калах тоже поймет, если мы все ей поможем. Она слишком хороший боец, чтобы ее казнить. Но она может стать еще лучше. Я хочу, чтобы ей дали еще один шанс… понять.

Она отступила назад, выдыхая, и, не удержавшись, кинула взгляд на Калах. Гномка смотрела на нее с таким изумлением, словно Асаара процитировала какую-то из поэм Совершенных. Жаль, она не могла сейчас ничего сказать…

— Да, мнения сильно разделились, — констатировал Сурана. — Ну, теперь ты выскажись, Дэйлан. Ты, конечно, не был свидетелем этому случаю, но ты уже успел познакомиться с товарищами по отряду — и ты теперь полноправный Страж, так что и ты скажи свое веское слово.

Гном удивленно почесал в затылке и неловко оглядел смотревшую на него толпу.

— Ну… — Покосившись на товарищей по отряду, он проговорил: — Я хрен знаю, что сказать. Я благородных вообще не люблю. И они нашего брата тоже не любят. Но у Стражей тут вроде всем пополам, кто ты есть. А дерется она что надо, и в бою с драконом — ну, мы там дракона били однажды, а он как херак… в смысле, спину она мне прикрывала. Хотя я и не благородный. Так что… ты вот вроде по делу так все разложила, — он показал рукой на Асаару, — так что я, того, присоединяюсь.

— Ты хочешь дать Калах шанс на искупление? — уточнил Командор. Дэйлан пожал плечами:

— А чего бы и не дать?

— Действительно. — Усмехнувшись, Сурана развернулся к остальным и сказал: — Ну что ж, теперь ваша очередь. Пусть каждый выскажется по поводу случившегося.

И он начал по очереди называть имена Стражей. Кто-то просил уточнить некоторые детали, задавая вопросы, но большинство выносило вердикт сразу же.

Первым оказался Натаниэль, который привел Калах в орден (что он подтвердил сам). Он оказался заметно смущен этой ситуацией, сказал, что гномка поступила действительно ужасно, но вынести смертельный приговор он ей не в силах — и потому воздерживается, как и Кейр.

Огрен, один из старейших Стражей, высказался за казнь — и добавил что-то про «у этих подпевал из Совета одно на уме» и «горбатого могила исправит». В целом же, похоже, судьба соплеменницы его мало заботила.

Веланна тоже поддержала решение ее казнить, сказав, что один проступок простить еще можно, но такую вереницу — никогда.

Адайя, вздохнув, сказала, что она ожидала от Калах лучшего — и с тяжелым сердцем проголосовала за казнь.

Деннен же высказался за искупление. По его мнению, «в такой ситуации любой бы оступился» — и даже когда Хела заявила, что Имшэль предложил сделку одной только Калах, не изменил своего решения. Гномка, сказал он, слишком ценный солдат, чтобы ее просто так казнить.

Его поддержал немолодой Страж Триус, добавив, что он очень неплохо относится к Калах — «она знает, как строить молодняк, даже рта не раскрывая».

Сайлас же решительно заявил, что Калах достойна только казни — и не только за свои преступления, но и за то, что никогда не считала остальных за людей. «Для Стража это смерти подобно, я считаю», добавил он.

Маркус с той же решительностью заявил, что поддерживает Асаару, что в Калах есть немало хорошего, и «если ее чуток перевоспитать, так вообще загляденье получится».

Эрика тоже высказалась за искупление, хотя и не так решительно. Пусть Калах, по ее мнению, и поступила плохо, но служба в Стражах — и так не сахар, так что «она свое отслужит и отстрадает».

Адан высказался за казнь, поддержав Огрена в отношении «горбатого могила исправит».

Эммет предложил простить Калах — «ну или хотя бы не судить так строго, это же демон, он кого угодно поломает».

Гурд задумчиво пожал плечами и сказал, что с гномкой он плохо знаком и понятия не имеет, как тут поступить, поэтому воздерживается.

Сенешаль Вэрел, говоривший под конец, тоже воздержался, сказав, что тут не ему судить.

Голоса распределились почти поровну. Решение оставалось за Командором.

Калах смотрела на него без особой надежды, просто ожидая своей участи. В ее карих глазах уже не осталось ни ненависти, ни ярости — одно мрачноватое спокойствие. Как будто для нее была приемлема даже собственная казнь.

Помолчав, Сурана заговорил:

— Вот я как знал, что в конечном итоге все придется решать мне. — Он печально усмехнулся и посмотрел на Калах. — Ты уже третий раз попадаешь в опасную ситуацию, Калах. В первый раз к тебе сочувственно отнесся Ф… Командор Амелл. Во второй раз товарищи ограничились предупреждением. Теперь же… ты совершила серьезный проступок и, как видишь, половина ордена от тебя отвернулась. Как ты сама думаешь, заслуженно?

Гномка кивнула все с тем же мрачным спокойствием.

— Значит, ты свою вину перед товарищами признаешь? — Снова кивок. — Хорошо. Скажи… ты раскаялась бы в содеянном, если бы ваша сделка с Имшэлем состоялась, и кто-то из твоего отряда погиб?

Калах постояла в задумчивости и, поджав губы, кивнула дважды. Командор снова помолчал — и задал другой вопрос:

— Единственной из твоего отряда, кто никогда не желал тебе смерти, была Асаара. Она считает, что ты можешь исправиться и стать достойным Серым Стражем. Часть ордена с ней согласна. А сама ты как думаешь?

Гномка что-то показала знаками, и Сайлас перевел:

— Она, похоже, не думает, что ей дадут шанс. Ждет казни.

— Ты не ответила на мой вопрос, — покачал головой Сурана, по-прежнему глядя на Калах. — Ты думаешь, что можешь стать достойным Стражем — и достойной частью ордена?

Задумавшись, гномка пожала плечами и почему-то посмотрела на Асаару. Та закивала, надеясь, что Калах повторит ее жест, но та лишь вздохнула и еще что-то показала знаками.

— Короче, она не знает, — резюмировал Сайлас.

— Превосходно.

Задумчиво скрестив пальцы в замок, Командор немного поразмышлял — и наконец его голос раздался среди полной тишины:

— Орден даст тебе последний шанс. Ты на плохом счету, Калах, твоих проступков никто не отменял — но не поддаться чарам такого опасного существа на твоем месте мало кто смог бы. Вдобавок за тебя многие вступились, многие считают, что ты сможешь исправиться и действительно стать Серым Стражем, а не просто числиться в ордене. За тобой будут пристально следить, и если ты еще раз повернешься против ордена, казнь будет неизбежна — но пока у тебя еще есть время. Пусть другие Стражи помогут тебе… понять, что ты одна из них. В первую очередь ответственной за твое перевоспитание будет Асаара.