— Драко-о-о! — мучительный стон срывается с моих, до боли искусных, губ, и я даже не делаю попытки замолчать, сотрясаясь в волнах оргазма.
Горячая липкая жидкость медленно стекала по моим пальцам и внутреннему бедру, но я лишь наслаждался этим прекрасным ощущением.
Перед глазами всё ещё пляшут звёздочки, когда я поднимаю руку
и подношу её к лицу. Капельки спермы причудливыми кляксами, переливались золотисто-серебряным цветом. Полежав немного на спине, я рассматривал стекающую жидкость, Драко нравилось смотреть, как я сам себя удовлетворяю, а потом вылизывать каждый мой палец, посасывая их по одному:
— Что же ты со мной сотворил, засранец ты мой серебряный? — горько пробормотал я. Больно чувствовать. Больно думать. Больно даже дышать. Никогда не думал, что любовь может принести столько боли…
Боли пронизывающей всё тело, выворачивающей тебя наизнанку, выжимающей все силы и соки. Не ожидал, что может быть настолько больно от любви. От безответной любви. Кто виноват в этой боли? Что это за странная любовь такая, которая приходит лишь к одному человеку? Которая не соединяет, а разделяет людей. Которая одного заставляет страдать, а второго оставляет равнодушным к чувствам и страданиям первого. Почему она такая половинчатая?
Не найдя ответы на эти риторические вопросы, я поднялся и пошёл в ванную. Включил горячую воду и разбавив её холодной, принял душ. Потом подошёл к зеркалу.
— Да, парень, — сказал я своему отражению, — придётся теперь работать самому. — И усмехнувшись щёлкнул его по носу. Хорошо, что зеркало не волшебное, а то я бы много чего услышал нелицеприятного о себе. Никого другого или, тем более, другую, на месте Драко я даже не представлял. Если не он, то значит никого…
Надев на себя новую одежду, я пошёл в кухню готовить себе завтрак. Включил магнитофон, ещё раз прослушал своё вчерашнее ” шоу ” . Вроде бы не совсем плохо. Голос чистый, без ” петухов ” , можно попробовать спеть пару песен. Но я не знал ни одной. После завтрака пойду в супермаркет. Телефон тоже надо купить. Но у меня была одна очень важная проблема: У меня не было маггловских документов. У меня вообще не было документов, кроме диплома, об окончании волшебной школы. Навряд ли этот документ можно предъявить в муниципалитете. Наверное надо порыться в бумагах тётки. Как-то она меня оформляла в начальную школу? Значит должна быть метрика или свидетельство о рождении. У кого же узнать, какие нужны документы в маггловском мире? Вот почему я об этом не спросил у Гермионы? Вспомнив про друзей, я опять испытал чувство боли от потери дружбы.
Встряхнув головой, я приказал себе больше не хандрить, иначе сойду с ума. Потерянного не вернуть. А если и вернётся, то это уже будет не совсем то, что потерял.
Я поднялся в комнату родственников. У них было два сейфа. Один Вернона, второй — тётки. Я могу предположить, что мужчина мог прятать в сейфе, а вот что там могла хранить тётка, даже не представлял. На стене висели две картины с каким-то унылым пейзажем. Я знал, что за ними находятся сейфы. Снял картины со стены, так и есть. Вот они! Один сейф был открыт и в нём ничего не было, а второй закрыт на кодовый замок. Но что для волшебника маггловский замок? Простой АЛОХОМОРОЙ я открыл тёткин схорон. Было ли мне стыдно, что я залез в чужое имущество? Не было! Мне надо было найти хоть какие-нибудь бумаги подтверждающие, что я - это я. В ящике, встроенном в стену, лежало несколько обыкновенных бумажных папок. Я взял их все и сев прямо на пол , стал просматривать. В первой не было ничего интересного, рецепты, адреса агентов по продажам и всякая остальная женская чепуха. Во второй лежали документы родителей тётки и моей мамы. Я стал их читать. Ведь до сих пор я ничего про них не знал. Даже имён дедушки и бабушки не знал. Оказывается бабушку звали Элизабет, а деда Генрих. Красивые, королевские имена. В этой же папке были детские фотографии двух девочек. Одна — высокая с пепельными короткими волосами и голубыми глазами, и вторая — меньше ростом и видно, что младше по возрасту, с рыжими кудряшками и зелёными глазами. Она смотрела прямо на меня и улыбалась. Это была моя мама. Я долго рассматривал девочку и не мог поверить, что это моя мама. Там же были снимки и родителей девочек. Маленькая, худенькая брюнетка с тёмными глазами держала под руку рыжего, с залысинами, как у мистера Уизли, и зелёными, как у меня и моей мамы, глазами. В самом низу, под кучей разных бумаг, в которых я не разбираюсь, лежал ещё один документ на удочерение четой Эванс девочки под именем Петуния. Получается, что мама и тётка не родные сестры? А как же тогда кровная защита? Или это очередной обман Великого интригана Дамблдора? Вот почему она так ко мне относилась! Она знала, что мы не кровные родственники. Отложив в сторону эту папку, я взялся за другую. Она была замотана скотчем. Странно, зачем заматывать скотчем-то, что и так хрониться в сейфе? Я нашёл в прикроватной тумбочке тётки маникюрные ножницы и аккуратно срезал скотч с одного бока и открыл папку. В ней лежали три листа пергамента, таких на которых мы в Хогвартсе писали эссе. Одно было датировано 2 ноября 1981 года и написано, до рези в глазах, знакомым с затейливыми закорючками почерком. Таким почерком были написаны записки от покойного ныне директора Дамблдора, когда он приглашал меня к себе на беседу в кабинет. Это была небольшая записка для Дурслей, о том, что сестра Петунии и её муж погибли, а мальчик теперь должен жить с ними. Я обратил внимание на дату. Трагедия в Годриковой впадине произошла 31 октября, а меня подкинули, 2 ноября. Хагрид говорил, что он привёз меня прямо из разрушенного дома. Получается, что я, маленький ребёнок, провёл в доме один, рядом с погибшими родителями, почти двое суток? Или меня возили ещё куда-нибудь? Но спросить про это уже некого, директор мёртв, а Хагрид ушёл из школы и где он сейчас я не знаю. Да и какой смысл чего-то теперь узнавать? Я взял в руки второе письмо, написанное тем же почерком, что и первое. В нём, добрейшей души человек, давал рекомендации маглам, как обуздать непроизвольные магические выбросы у пятилетнего ребёнка-волшебника. Трудности, лишения и страх наказания за бессознательное применение своих необычных (ненормальных) способностей! Вот что советовал Могущественный волшебник и Чародей людям , которым насильно навязал чужого ребёнка . Я не помню, что тогда произошло, но именно с этого времени моё детство закончилось, так и не успев начаться. Отложив эти письма тоже в сторону, я раскрыл третий пергамент. Это было письмо-приглашение в школу. Одно из тех писем, которые Дурсли пытались от меня скрыть. Зачем им это надо было? Ведь отправив меня в Хогвартс, они избавлялись от ненавистного племянника на целых десять месяцев. И зачем тётка хранила эти письма, если ни разу мне их не показывала? Если бы я раньше узнал, что из себя представляет лидер “Светлых ” , может многие остались бы живы. Я бы не доверял ему так безраздельно.
В целлофановом пакете лежали ещё какие-то бумаги. Я раскрыл этот пакет. Там лежали мои документы. Свидетельство о рождении и аттестат об окончании начальной школы. В маггловских документах моё имя было как у деда — Генрих. Даже в аттестате. А в отдельном пакете лежал новенький, ещё пахнущий типографской краской, тёмно-вишнёвый с английским гербом на обложке, золотую монаршскую корону оберегают с одной стороны лев, а с другой единорог, паспорт на имя Генриха Джеймс Поттера, 1980 года рождения. Когда это тётя Петуния успела сделать мне паспорт? И почему я об этом не знал? Выходит, что она всё-таки заботилась обо мне? Я закрыл сейф и повесил на место картину. Папки взял с собой, потом всё внимательно рассмотрю. Пошёл в свою комнату. Там переоделся в другую одежду и отправился на автобусную остановку…
Комментарий к
Я сменила шапку фанфика и поменяла название . Может кто-нибудь скажет ; правильно ли я сделала ?
