Женщины после интервью звонили и писали мне. Одни боялись, что наговорили лишнего, другие – напротив, вспоминали новые детали. Кое-кто просил заменить в книге их наряд на более женственный, кто-то – вообще не использовать их историю («это была ошибка, простите, что отняла у вас время»).

Бог знает как, но я взяла сто интервью у женщин и написала эту книгу. Когда я держала ее в руках, стоя в одном из книжных магазинов, мне подумалось: «Теперь можно и отдохнуть, дело сделано». Но. Но – нет. Если бы.

Плотину прорвало, и на меня понесся поток писем. Женщины (сначала только с Украины) без стеснения доверяли мне самое сокровенное. Они рассказывали о том, как их насиловали, били, оскорбляли, бросали. Как они осознавали свою сексуальность и отношение к мужчинам. Знакомые девушки приходили ко мне с каминг-аутом о своей сексуальной ориентации.

Я вдруг поняла, как много людей мучаются от того, что им просто не с кем поговорить. Некому по-настоящему рассказать свою историю. Не просто взболтнуть и получить дежурный совет, а именно рассказать.

Я понимала этих людей (мне так кажется), но ничем не могла помочь никому из них (мне так кажется). Так я навесила на себя еще один комплекс: мои тексты (и, стало быть, действия-усилия) – бессмысленны, ведь я никому не могу помочь. Вам может показаться это смешным, но это действительно угнетало меня. Вместо того, чтобы остановиться, я решила, что мне нужно спуститься в «кроличью нору» еще глубже.

Я переехала в Германию. И стала здесь общаться не просто с женщинами, а с женщинами разных национальностей, вероисповеданий и культурных кодов. Многие из них не владели английским, и наши беседы строились буквально на языке жестов. К моим формам общения добавилась еще одна: язык тела. Что только не рассказали (помимо слов) их слова и прикосновения рук!

Колумбия, Вьетнам, Албания, Казахстан, Германия, Франция, Испания, Марокко, Сирия и Афганистан. Они встревожили еще одну часть моей личной истории, ведь во мне течет сразу две крови – украинская и грузинская. Какая мне ближе и почему? Какой культурный код является моим на самом деле?

Наверное, я становилась сложной для близких людей, потому что во мне было слишком много вопросов. Они просто не заканчивались. Откуда они вообще появлялись?

– Когда все это закончится? – спросила я как-то у своего афганского друга Карима.

– Что «это»?

– Мои вопросы и эти истории. Чужие и собственные.

Карим замялся, глянул в небо, потер крупные темные ладони, а потом взглянул на меня:

– Ты хоть понимаешь, что ты – исследователь. Или путешественник. Назови это как хочешь. И люди, человек – это предмет твоего исследования.

– То есть, по-твоему, это никогда не закончится?

– По-моему, это закончится тогда, когда закончится твоя жизнь. Ну, или когда ты сменишь профессию.

– Но я больше ничего не умею.

– Тогда продолжай задавать вопросы и ищи ответы.

– Это может длиться бесконечно!

– Тогда поздравляю: тебе досталась великолепная жизнь, которая будет бесконечно иметь продолжение и смысл.

– Тут как раз загвоздка. В чем смысл, если я только разговариваю и пишу, но конкретно никак никому не помогаю?

– В этом и дело. Ты даришь людям бесконечность.

Я усмехнулась. Тогда. Теперь это не кажется мне таким уж и смешным.

Есть люди, которые изучают моторы, раковые клетки, финансовые структуры, свойства тканей, социал-национализм и селекцию помидоров, а я (почему-то) – изучаю людей и их истории. И если это так, то, может, мне просто нужно перестать относиться к этому слишком серьезно? Может, нам всем стоит относиться к происходящему в жизни проще?..

Я прослушала сотни (тысячи?) разных историй, и все они противоречат друг другу. В одной из них амбициозность стала главным условием всех достижений, в другой – разрушила все до основания. В одной – раннее замужество стало правильным решением, в другой – убило возможность достичь чего-то большего в интеллектуальном и личностном плане. Все всегда происходит по-разному. Никогда не знаешь, ты сейчас жертвуешь или делаешь ход конем. Из-за этого так сложно принимать даже крохотные решения. Бог не пишет нам загодя имейлы о том, как будет. Он и не может этого сделать, потому что решает не он, а сам человек.

И вот какая штука. У всех историй, которые хорошо заканчивались, было кое-что общее: люди сами направляли дальнейший ход событий. Они выбирали, как на них влияет любая ситуация, даже скверная. Возможно, не сразу, а как только эмоции становились едва слышимыми, почти бездейственными. Но они использовали этот момент затишья и поворачивали в ту сторону, где им будет удобнее. Я имею в виду, они сами принимали решение, как реагировать на ситуацию: впадать в реки отчаяния, бросаться камнями ненависти или собраться и идти дальше, используя этот опыт.

Мы, конечно, не застрахованы. Все всегда может произойти исподтишка и со стороны кого угодно. Можно быть на двести процентов уверенным в своем человеке (например, брате), но брат может измениться, и тогда это будет уже другой человек, в котором ты уже не так уверена. Страховка? Страховка только одна: научиться реагировать, чтобы поворачивать, куда нужно.

Так все же: был ли в моих беседах и текстах смысл?

Какое-то время я наивно тешила себя тем, что кому-то полегчало, когда человек выговорился. Но сколько длился этот эффект? Час? День? Ситуация ни на грамм не менялась, если люди приходили домой и продолжали привычную жизнь.

Самые жуткие из историй были те, в которых люди признавались мне, что лгут. Где они сознавались: «Я произношу не те слова, которые на самом деле хочу, потому что сказать то, что я на самом деле думаю – стыдно\страшно\глупо\нерационально\неэтично» и т. д. Когда они говорили мне: «Мои близкие даже не представляют себе, что на самом деле происходит в моей душе» \ «Люди думают обо мне совсем не то, что есть в действительности» \ «Окружающие видят только одну сторону моей жизни, потому что другую я им не показываю».

Я тоже вру, безусловно.

Например, я как-то писала, что общение с людьми – это мой кайф и моя услада. Да, это все было безумно интересно, и некоторые встречи и беседы очень меня вдохновляли. Но иногда случалось и иначе: я приходила домой и просто молча лежала два дня подряд. Я держала руки женщин, которые потеряли детей. Смотрела в глаза людям, которые пережили или совершили насилие. Плакала вместе с теми, кто ненавидит свое тело, своих родителей, свою жизнь. Слушала, как люди рассказывали о своих ошибках и недостатках. Я получала от людей письма, в которых они говорили, что, если я не помогу им (как? чем?), они покончат с собой.

Наверное, для психологов и психотерапевтов это – нормальная практика, и они знают, как реагировать. Но я не психолог и не психотерапевт. Я – обычный человек, который тоже лжет и ненавидит. В общем, все было не так радужно, как я описывала. Но я сознательно скрывала эту сторону моих исследований: потому что успех (так мне казалось) – принадлежит оптимистам, потому что люди идут только за сильными, позитивными личностями, которые умеют мудро на все реагировать. Это была лишь часть истории. Потому что не существует людей, способных только на положительную реакцию.

Я поняла две очень важные вещи:

1. Есть красивая теория, а есть практическая жизнь. Красивая теория – это все в стиле «люди – наше отражение», «мужчина ведет себя с женщиной так, как она ему это позволяет», «прими себя – и тебя примет мир» и т. д. Это все звучит потрясающе верно и логично, но в действительности этого не существует. Люди готовы платить бешеные суммы, чтобы стать мудрее, найти баланс и познать «дзен». Но мудрость (если она есть) очень ситуативна, очень временна. В какие-то моменты жизни нам удается сохранить равновесие, но в другие – нет. Мы все относительно мудры до первой измены, смерти ребенка, насилия или аварии. И это – абсолютно нормально. Познать мудрость довольно легко в безлюдной пещере или на вершине горы в монастыре, но в кругу обыденных вещей и событий, с миллионами других участников и условий – почти невозможно. Золотой середины не существует. Баланс – это когда сегодня тебе грустно, а завтра снова весело. А не спокойное мудрое созерцание со стороны. Мы все совершаем ошибки, ненавидим, лжем и скандалим. Потому что, если мы сможем спокойно реагировать на раздражающие события, мы научимся также спокойно, почти равнодушно реагировать на рождение ребенка и его первый рисунок. Нельзя научиться относиться спокойно только лишь к негативным вещам.