— Да, я весьма впечатлён. Если это не слишком вульгарно с моей стороны, могу ли я перейти к вопросу о вознаграждении? Сколько вы хотите? За рукопись?

— Три тысячи, — прямо сказал Джек. — Это не слишком много?

Хьюго засмеялся.

— О, не думаю, — сказал он. — Я никогда не понимал, почему некоторые люди так борются за деньги, если вокруг есть столько других вещей. В большинстве случаев просто нужно знать, как поймать их. Это как коллекционирование бабочек. Вы не против, если я выпишу вам чек? Я стараюсь не носить с собой много наличных денег. Деньги — это самая грязная вещь на свете. Все эти руки, все эти микробы. Только подумаешь об этом — в дрожь бросает.

— Я согласен на чек, — сказал Джек.

— Хорошо, — Хьюго вытащил чековую книжку банка «Куттс» и перьевую авторучку. — На чьё имя выписывать чек? Тимоти Уильямсон?

— Да, — подтвердил Джек, продолжая натянуто улыбаться.

— Или, может быть, на имя Джека Харкнесса? — сказал Хьюго, и улыбка Джека увяла.

— Что вы сказали? — спросил он.

— На самом деле, — продолжал Хьюго, как будто Джек ничего не сказал, — это замечательная находка. Учёные спорили о «Карденио» в течение многих столетий, и мы достаточно уверенно предполгали, что эта пьеса потеряна навеки. Как эта довольно малоизвестная работа пережила столько наводнений, пожаров и бомбёжек? Почему, если это не такая знаменитая пьеса, потомки должны были сохранить её? И всё же она здесь. Это замечательно.

— Что вы сказали? — повторил Джек, на сей раз настойчивее.

— Я сказал, что это замечательно — то, что пьеса сохранилась. Хотя особенно мне это любопытно потому, что я знаю, что в Лондоне существовала сохранившаяся копия «Карденио» не далее чем в 1765 году, но она была похищена из дома Томаса Шеридана человеком, который, как ни забавно, называл себя агентом времени. Человеком по имени Джек Харкнесс.

Джек медлил. Не были ли его предосторожности преждевременными? Было ли это идеей Хьюго — в шутку назвать его этим именем?

— Забавно! — сказал Хьюго. — Агент времени. Из всего этого… Конечно, слова Шеридана остались в частной переписке, но несколько лет назад мне повезло наткнуться на его корреспонденцию. Тайный аукцион в Блумсбери. Шеридан думал, что этот парень, Харкнесс, был негодяем и лгуном, поэтому он не поверил ни одному его слову, но факт остаётся фактом — рукопись была украдена.

— Понятно, — произнёс Джек. — Ладно, я ничего об этом не знаю. Я купил это у своего друга. Точнее, скорее даже у знакомого.

— Ясно, — сказал Хьюго. — Хотя самое странное заключается в том, что, согласно описанию Шеридана, его посетитель был удивительно похож на вас. Описание довольно точное, вплоть до акцента. Конечно, он назвал его «колониальным», а не «американским», как мы говорим сегодня.

Джек засмеялся.

— Хьюго, — сказал он. — Вы действительно бесподобны. Честное слово, парень, я не поспеваю за этим вашим сюрреалистичным английским юмором. Агенты времени? 1765 год? Томас Шеридан?

— О, пожалуйста, Джек, кончайте притворяться. Думаю, мы оба знаем, о чём я говорю. То есть, скорее вы знаете немного больше меня, но я на правильном пути, разве нет? Вам не кажется, что вы были пауком, а я — мухой?

Джек бросил на него сердитый взгляд, и Хьюго расхохотался.

— О, Джек, это и правда довольно мило с вашей стороны. Вы думали, что пришли сюда, чтобы поймать меня? О, вполне возможно, что вы и были тем человеком, который со мной связался, но вам не кажется, что это было как-то слишком просто?

— Кто вы? — спросил Джек несколько жёстче, чем раньше, окончательно перестав прикидываться.

— Я — тот, за кого себя выдаю, — ответил Хьюго. — Хьюго Фолкнер, сын барона Фолкнера из Даррингтона и выдающийся бонвиван. У меня есть документы, подтверждающие это. — Он медленно снял белые хлопчатобумажные перчатки. — Вопрос в том, Джек, кто вы?

— На кого вы работаете? — спросил Джек. Он тяжело дышал, с трудом сдерживая ярость. Как эта ситуация успела так быстро измениться? Он пришёл сюда для того, чтобы задать вопросы, а не для того, чтобы его самого допрашивали.

— Я — часть организации, которая задаёт вопросы, — сказал Хьюго. — И иногда мы даём ответы. Это рак, Джек, в самом сердце этой страны. Тайны и ложь, которые угрожают вывести всё из равновесия. Золотой век Империи позади, и Британия далека от величия. Моя организация планирует заработать на этом. Вы можете быть заинтересованы в том, чтобы присоединиться к нам, Джек.

— Нет.

Хьюго насмешливо нахмурился и по-детски надулся.

— О, в самом деле, Джек? Так пренебрежительно? Даже не раздумывая? Какой позор. Я надеялся, что посмотрите на это иначе.

— Ну, мне действительно пора уходить, — сказал Джек, одарив Хьюго пустой улыбкой. — Может быть, ещё увидимся.

— О, я на это надеюсь, — ответил Хьюго. — Это было бы чудесно.

Джек встал, но стоило ему повернуться, чтобы уходить, как Хьюго протянул руку и схватил его за рукав шинели.

— Джек… Вы забыли свои перчатки.

Выйдя из ресторана с неистово колотящимся сердцем, Джек снова его увидел — «Ровер Р6», припаркованный в тени под деревом на углу Голден-сквер. Водитель читал «Дейли Телеграф», но газета опустилась на дюйм или два, и Джеку было видно, что шофёр смотрит прямо на него. На другой стороне улицы ещё двое мужчин, казалось, беседовали друг с другом, но один из них посмотрел на Джека и задержал на нём взгляд на секунду дольше, чем следовало бы.

Джек ушёл с площади и направился вниз по Брюер-стрит. Один раз оглянувшись, он увидел, как человек из «Ровера» подал сигнал двоим беседовавшим мужчинам, и они тут же последовали за Джеком.

Джек ускорил шаг и пересёк улицу, чтобы скрыться из вида. Добравшись до перекрёстка с Лексингтон-стрит, он влился в небольшую группу кришнаитов — их было человек пятьдесят, они танцевали, пели и били в тамбурины. Он просочился через море шафранного цвета балахонов и мелодичного звона и мысленно пошутил, что вот он — единственный случай, когда карма пришла на помощь.

Вырвавшись из музыкальной толпы, Джек побежал. Это было не в его стиле — по крайней мере, убегать уж точно — но сейчас это было необходимо. Что-то в его плане пошло не так. Он собирался задать вопросы и предполагал, что получит ответы, но он не думал, что его будут поджидать вот так. Ему нужно было вернуться в Кардифф, и как можно быстрее.

Хотя в первую очередь — самое важное. Кришнаиты, как ему и надо было, отвлекли на себя внимание, но те двое по-прежнему гнались за ним. Он добежал до Дин-стрит, а мужчины всё приближались, пока он не добрался до узкого переулка, где оставил свою британскую гоночную машину — зелёный «Триумф GT6».

Вскочив в машину, он повернул ключ в замке зажигания, и модифицированный восьмицилиндровый двигатель с рёвом ожил. Джек был готов надавить на педаль акселератора, когда в дальнем конце переулка показались двое преследователей.

Они медленно приближались, и их самодовольные ухмылки говорили ему о том, что они считают, будто загнали его в угол. Джек увеличил скорость, потом ещё, и, мгновение поколебавшись, нажал на педаль и поехал прямо на них.

Один из мужчин отскочил в сторону, врезавшись в груду старых деревянных ящиков и картонных коробок, стоявших по краям переулка, но второй оказался не таким удачливым. Машина задела его левым передним крылом, и он взвился в воздух, словно тряпичная кукла, а потом упал лицом вниз на асфальт.

Джек помчался по Дин-стрит, затем резко свернул на Оксфорд-стрит, едва разминувшись с красным двухэтажным автобусом и чуть не врезавшись в такси. Машины сигналили, люди открывали рты от удивления, а двигатель «Триумфа» неистово ревел, перекрывая шум.

Джек оторвался от погони. Почти. Он был на перекрёстке с Риджент-стрит, когда в центр улицы с Голден-сквер выехал «Ровер», визжа колёсами по асфальту, и понёсся вслед за «Триумфом» Джека.

«Ровер» следовал за Джеком, едва не касаясь своим полированным бампером задних фонарей «Триумфа», а тот вилял влево и вправо, то вливаясь в поток машин, то вырываясь из него, и нёсся на красный свет. Они подъехали к перекрёстку у Марбл-Арч, и Джек увидел впереди плотный поток машин, движущихся в обоих направлениях.