О, эти лихие 90-е, кто их не помнит? Хотя, те, кому сейчас двадцать-двадцать пять, мало что знают о них. А для нас это были годы стремлений, надежд, суеты, и мечтаний… Каждый мечтал о «своем бизнесе», быстром заработке, все, кому не лень, бросались в плаванье по морю свободного рынка, в котором одни выплывали, другие же, в большинстве своем, тонули.

Мы с друзьями решили открыть издательство. В начале 90-х страна еще испытывала книжный голод, и на издательском деле можно было неплохо заработать. В свое время я окончил Московский полиграфический институт и имел некое представление о процессе книгоиздания. По специальности я, правда, никогда не работал, да и оканчивал вечернее отделение, поскольку с дневного меня выперли в конце первого курса за прогулы.

Дело мы начали втроем. За директора и одновременно за бухгалтера был один мой приятель, который имел возможность раздобыть финансовые средства. Коммерческим директором он назначил другого нашего друга, у которого кое-что было «схвачено» в сфере торговли, мне же досталась роль главреда и технического директора.

Первую свою книгу мы решили посвятить аквариумным рыбкам. Автор нашелся быстро. Это был опытный аквариумист и хороший фотограф. Он подготовил и текст, и слайды. Мне оставалось только выправить орфографические ошибки, подправить стилистику и сделать макет будущей книги. Этот этап не встретил затруднений. Следующий шаг оказался сложнее – книгу надо напечатать. Я занялся поиском типографии. В те времена полиграфисты встречали новых издателей далеко не с распростертыми объятиями. Да и не каждое производство обладало возможностями качественно печатать цветные иллюстрации. Вооружившись телефонным справочником, я начал обзванивать ближайшие полиграфкомбинаты. Тот, который меня более-менее устроил, находился примерно в ста километрах от города. Оседлав свою «Ниву», я взял макет и поехал туда.

Я сидел в приемной в огромном кожаном кресле и разглядывал золоченую табличку на двери кабинета заведующего производством, в сотый раз прочитывая: «Левашова Ирина Сергеевна». Наконец, секретарша пригласила меня в кабинет. Я вошел и обомлел: Ирка. Это же Ирка. А почему Левашова, а не Федотова? Ну ясно почему – вышла замуж, сменила фамилию… Семнадцать лет прошло, но я ее сразу узнал. Конечно, это не та девчонка-первокурсница, но привлекательности и сексуальности в ней стало еще больше. А со вкусом сделанный легкий макияж, модная стрижка (вместо когда-то длинной косы), элегантный костюм – делали ее просто неотразимой. Я хотел распахнуть объятия и броситься к ней с криками «Ирка! Ирка!» но сдержался – уж очень строга и прекрасна была эта дама.

– Здравствуй… те, – пролепетал я.

Узнала ли она меня? Возможно, и нет. Ведь и я совсем не тот цыплёнок-первокурсник. Я отпустил бороду и отрастил живот, а на лбу наметилась лысина. Для солидности на мне тоже был надет деловой костюм с белой рубашкой и галстуком, а во времена оны в институт я всегда ходил затрапезно – в свитере и джинсах, купленных родителями по большому блату.

– Присаживайтесь, – Ирка… пардон, Ирина Сергеевна указала глазами на ряд стульев у переговорного стола. – Какой у вас вопрос?

Я присел, пожирая Ирку глазами. В голове моей носились воспоминания семнадцатилетней давности. На механическом факультете учились в большинстве своём парни, а девчонок в нашей группе было всего три. Из этих трех граций самой красивой считалась Светка – длинноногая голубоглазая блондинка. Однако меня как раз пугала вычурность её красоты и некая эпатажность поведения. В нее была влюблена вся группа, а мне больше нравилась скромняшка Ирка. Третья, Ленка, держалась как-то обособленно и была совершенно не в моём вкусе.

Как я уже упоминал, на дневном отделении я проучился всего два семестра. А в Ирку я был влюблен исключительно тайно, подружиться с ней так и не смог. Кроме того, один случай оттолкнул ее от меня.

Это случилось на студенческой вечеринке. Клим пригласил нас на новоселье. Клим сам из Барнаула, он жил в общаге и подрабатывал дворником в каком-то ЖЭКе. А по весне ему выделили служебную жилплощадь. Квартирка была скорее всего переоборудована из какого-то технического помещения. Она находилась в полуподвале «сталинского» дома, там имелись две смежные комнаты и туалет, совмещенный с ванной. А под кухню была оборудована прихожая. Мебели в квартирке практически не было. В дальней комнате стояла софа, на которой Клим спал, в проходной – стол, сервант для посуды, кресло и две табуретки. А в кухне – плита, холодильник и тумбочка, она же разделочный стол.

В тот вечер у Клима собрались я, Эдик, Света и Ира. Он звал еще и Ленку, но она не пришла. Клим сидел в кресле во главе стола, а мы положили на табуретки доску и уселись там вчетвером. Мое место было, конечно, рядом с Иркой. Я подкладывал ей закуски и наливал вина, а еще из-за тесноты прижимался ногой к ее ноге.

Закуски на студенческих вечеринках были нехитрыми: салат оливье и отдельно его ингредиенты – вареная картошка, соленые огурцы, колбаса по два двадцать. Еще рыбные консервы. Консервного ножа у Клима не оказалось. Открывая банку бычков в томате кухонным ножом, я проткнул крышку, и оттуда брызнул соус прямо Ирке на платье, прямо на бюст. Ирка взвизгнула.

– Солью надо, – посоветовал кто-то.

Я насыпал на пятно соль, предварительно слизав соус, а Ирка от расстройства на это даже не отреагировала.

Застолье начали, как обычно, с шампанского, а когда поверх него накатилась третья рюмка водки, рука как-то сама легла на Иркино бедро. Ирка мою руку не скинула, но плотно сдвинула колени и натянула на них подол платья.

Светка пила много, и ее эпатажность постепенно превращалась в полную развязность. Она громко смеялась, в ее речь, порой, вклинивались слова-паразиты из лексикона сантехников. Эдик рассказывал сальные анекдоты, тоже произнося некоторые непечатные слова открытым текстом. Ирка при этом смущалась и краснела.

Когда кончилось спиртное, мы танцевали под старенький магнитофон «Гинтарас», который постоянно зажевывал пленку, и звук «плыл», как и наши головушки. Девчонкам приходилось часто менять кавалеров, к чему обязывала формула сборища – «три плюс два». Неожиданно, танцуя с Иркой, я обнаружил, что Клим уснул в своем кресле, а Эдика со Светкой в комнате нет. Зато из соседней комнаты доносились смешки и хихиканья, постепенно переходящие в стоны.

Я осмелел (а может, обнаглел), прижал Ирку к себе и стал щупать ее задницу, одновременно пытаясь поцеловать в губы. Магнитофон уже не играл, а хлопал концами оборванной ленты на крутящихся вхолостую катушках. Когда я попытался приподнять подол платья, Ирка оттолкнула меня и отпрянула:

– Ты чего?

Из соседней комнаты вышла Светка, одергивая на ходу юбку и застегивая кофточку.

– Выпить что-нибудь осталось? – она подошла к столу и принялась исследовать содержимое пустых бутылок.

Вслед за Светкой в темном дверном проеме показалась довольная физиономия Эдика. Он указал глазами на Ирку и подмигнул мне. Нумера, мол, свободны, извольте-с. Я схватил Ирку за руку и поволок в «нумера».

– Отстань! – Ирка упиралась и, наконец, вырвалась. – Ты чё? Совсем что ли?

Проснулся Клим:

– Что за шум, а драки нет? Что случилось?

– Ничего, – ответила Ирка. – Чай будет сегодня?

После этой вечеринки Ирка меня сторонилась. Я очень сильно переживал нашу размолвку, но подойти, извиниться гордость не позволяла. Я пропускал лекции, а на следующий учебный год перевелся на вечернее отделение.

– Так какой у вас вопрос? – повторила Ирина Сергеевна. – Говорите скорей, у меня очень мало времени.

Я вкратце стал излагать технические требования на наше издание, а Ирина, кивая головой, сняла трубку местного телефона.

– Транспортный? Соломона Лазаревича, пожалуйста! – и, обращаясь ко мне: – Я вас поняла. Боюсь, мы не сможем выполнить ваш заказ в указанные вами сроки. Комбинат сильно загружен. Поставим вас в план на следующий квартал.