Лица молодых мало отличающиеся от московских. Молодежь тусуется в кафе, гуляет по набережной. Они привыкли ко вкусному, настоящему кофе, а про напиток из цикория «Кофейный», к счастью, слыхом не слыхивали.

Утром следующего дня мы отправились на остров Русский. Я встал у маяка и смотрел на открытый выход в океан: справа – бухта Босфор Восточный, слева – Золотой Рог. Отцы-основатели города принесли с собой громкие названия, часть привычной европейской культуры. Так поступали все пионеры. Недаром у американцев так много Парижей и Санкт-Петербургов. Железная дорога соединила Москву с краем земли перед самой революцией, первый состав прошел сквозь страну только в 1916 году. Начавшееся в четырнадцатом веке продвижение на восток закончилось у берегов океана.

Пост Владивосток был основан в 1860 году. Приплывшие сюда позднее на кораблях, добравшиеся на перекладных поселенцы, испытавшие невероятные трудности и лишения в пути, построили на сопках город-порт, без которого весь Транссиб просто не имел бы смысла. Владивосток – важнейшее место на карте. Здесь Европа показывает себя Азии, Америке, Австралии, а они себя – Европе. Без этого порта наша полупустая и бесконечная страна была бы обделенной, как Москва без Кремля, Питер без Исаакиевского собора, Новгород без Святой Софии. И сколько б ни ругали здесь нас, москвичей, сколько б ни обзывали «западниками», мы едины уже потому, что связаны ниткой железной дороги. История-время и география-пространство сошлись в точке под названием Владивосток, родив в семи часовых поясах от начальной станции энергетическое пространство, тождественное столичному.

Чтобы избавиться от силового поля этого города, требовалось заземлиться. Я сел на камень у кромки воды и постепенно растворился в налетевшем тумане, вдыхая свежий воздух с запахом морской соли и пряных водорослей. Уверен, так поступали все первопоселенцы. Затем стал следить за приближающимся паромом. Саша Колесов подошел и с горечью констатировал: желающих переправиться на остров так много, что мы просто не успеем обернуться за один день. Я нисколько не обиделся на судьбу. Остров Русский, до которого рукой подать – уже часть океана, а это совсем другая история. Я вдруг понял, что обязательно вернусь сюда. Нога, болевшая всю дорогу, престала меня донимать. Я пошел к машине и почти не хромал.

.

– Если честно, нефтяники к 2005-му нас достали. В 90-е начались шельфовые разработки и у нас, коренных народов, тут же изъяли земли, которые только-только дали на пожизненный лов рыбы. А рыба – из года в год все хуже ловится, и попадаться стали монстры – в руки взять страшно, все в каких-то язвах, раньше такого не было. Ну, и нарушения: разливы нефти, трубопровод перекрыл нерестовые реки, они же делают что хотят! Один подрядчик построил склад материалов на священном для всех нивхов кладбище на стойбище Вени – побросал железяки на могилы, придавил усопших, а это – грех считается! Мы пытались договориться по-человечески, нас попросту игнорировали – малый народ, что с нас взять. Собрались мы зимой 2005-го на кладбище в Вени, решили выйти на акцию протеста: мы, группка, против «Sakhalin Energy». Да один их «Катерпиллер» все 3000 нивхов Сахалина в порошок сотрет и не заметит. Однако пошли. Перекрыли дорогу грузовикам, что трубы возили на Чайвинский терминал. Стоим. Начальство ихнее пустило машины в обход, хотели брешь пробить в нашей обороне. Тогда один из наших, Колька, стал шаманить.

– Он шаман?

– Шаманов у нас не осталось. Как сказать, вроде в шутку помощи просил, ну знаешь: «Калды-балды», а головной грузовик вдруг как завалится, трубы во все стороны раскатились и закрыли проезд намертво. Мы стоим, снег идет, а чудовище лежит на боку, урчит, и кругом трубы… кровь сразу вскипела, такой адреналин крутой! Затор из грузовиков на километр образовался. Компания после акции за стол переговоров с нами села. Той зимой, в заливе Чайво все мы, нивхи, такое ощутили… Конечно, это только начало, нам катастрофически не хватает своих специалистов: экологов, социологов, и мы их вырастим, дайте только срок.

– Время поджимает?

– Еще как. Наши мужчины живут до 50, старики умирают на глазах.

– Водка?

– В первую очередь – рак, водка во вторую. Губернатор подписал указ о проведении этнологической экспертизы. Как ее проводить, не знает, если честно, никто, но проведем, ищем сейчас специалистов.

– Ханты и манси, как я слышал, добились серьезных отчислений от компаний, которые добывают нефть на их родовых землях.

– Они – титульные нации, а мы – коренной малочисленный народ Севера, нам еще бороться и бороться.

События 2005-го пересказывал мне этим летом Алексей Лиманзо – президент ассоциации коренных малочисленных народов Сахалина. Мы сидели в приличном кафе при гостинице в райцентре Ноглики, рядом два шотландца, американец и их переводчик ели отбивные, запивая свинину местным пивом. Иностранные специалисты отработали вахту на шельфе – 28 суток – и собирались домой, «на материк», как принято говорить на острове Сахалин.

Об акции протеста я читал еще в Москве – в свое время о ней много писали, как у нас, так и за рубежом. Тогда же писали и о нивхах, вставших на защиту своей земли, затем, понятно, перестали. Сведения, полученные в студенчестве из курса этнографии про нивхов – аборигенов Сахалина, я, конечно, забыл. Попасть на остров мне всегда хотелось – я попросил командировку на месяц и полетел через всю страну.

Прилетев в Южно-Сахалинск, сел в поезд, идущий по единственной нитке пути на север, чтобы начать путешествие сверху карты вниз. Я ехал тысячу километров из царства бамбука и широченных лопухов, лугов с высокой травой, причесанной ветром в беспорядке, как голова подростка, через бесконечные речки и ручьи, текущие с гор, сквозь буйную природу острова, незаселенную человеком, в царство тундровых пейзажей: стелющегося по мху стланика, редкого кустарника, мира и вовсе полной пустоты, там по рекам и заливам холодного моря всегда жили нивхи. Параллельно рельсам бежала основная островная дорога – срезанная грейдером жирная глина, высушенная солнцем, в любой момент готовая превратиться в труднопроходимое месиво, по ней изредка ползли японские машины, преимущественно с функцией 4х4, иной транспорт здесь не ценится. Близость «самураев» ощущается постоянно – праворульная техника трудится всюду, как муравьи на забытой коробке с сахаром. Купленные авто чинить дорого – их катают на износ. Брошенные рядом с домом или на обочинах, покореженные остовы машин предаются созерцанию странной, не похожей на нашу материковую жизнь островитян: русских, украинцев, корейцев, татар, эвенков, орочей и, наконец, нивхов, ради которых я и проделал этот длинный путь.

Глаголы в нивхских сказках работают, как палки при ходьбе на лыжах: проталкивая повествование, рождают странный, поступательный речитатив. «Сначала, когда появилась эта земля, было два солнца. Лето было совсем, даже вода при хорошей погоде совсем закипала. Тогда появилась птица намгурш. Две их всего выросло. В отверстии кочки сидели, жили. Потом младший сказал: „Ну ты, выйдя. Вниз по реке иди мух искать, свою пищу; я выйду и вверх по реке пойду мух искать“».

Основное время жизни у охотников, рыболовов и собирателей уходило на поиск пищи, поэтому в нивхских сказках много едят. Даже зачинатели рода человеческого – две синицы – отправляются «искать свою пищу» по реке, как веками делали аборигены Сахалина.

Нивхи (их еще называли гиляками), люди «нрава кроткого, терпеливые и несловоохотливые, умственные способности их довольно развиты», так свысока оценил аборигенов дореволюционный исследователь Августинович. В ХIХ веке они еще обретались в землянках, крытых древесной корой, стреляли белку в глаз, жить не могли без своих собак, макали сушеную рыбу – юколу, заменяющую им хлеб, в пахучий жир нерпы и никогда не мылись. В те времена гиляками пугали русских каторжан, мол, они едят человечину. Пугали, отваживая от побега, ибо начальство сахалинской каторги приучило местных охотиться за беглыми.