***

В здании техникума, где арендует учебные классы «школа дизайна», тихо. Занятия школы рассчитаны на небольшой временной отрезок, когда юные абитуриенты техникума в большинстве своем уже покинут классы, а более взрослые специалисты-дизайнеры могут безболезненно покинуть свои рабочие места и явиться в альма-матер на два-три часа занятий, прежде чем суровый комендант закроет двери старинного здания до завтра.

Учиться Рите по-настоящему нравится. Во-первых, она вроде как дорвалась до мечты и наконец постигает именно то, что всегда мечтала постичь. Во-вторых, отличные преподаватели. Их всего трое, включая Манникову, у каждого свой стиль изложения и довольно богатый практический опыт. Рита жадно, как земля в засушливое лето впитывает дождевую воду, впитывала в себя новые знания, с лихвой дополняла их уроками из интернета и лайфхаками опытных сокурсников-практиков. Двое из них, кстати, уже оказались в аудитории. Сидя на привычных местах, молодой человек по имени Витя и сорокалетний Станислав Макаров, похожий на бритого сэнсэя, с жаром обсуждают незнакомый Рите дизайнерский прием, при этом богато пересыпая негромкую речь узкоспециальными терминами.

Немного послушав специалистов, поняв, что ничего не поймет без объяснения, а в данный момент ребята поглощены обсуждением теории и нехорошо будет их отвлекать, Рита вспоминает о том, что ела последний раз еще в Москве, и неплохо бы подкрепиться. Тем более что на кофе-чайном столе красуются шоколадный торт и коробка «Raffaello» (кажется, Витя говорил про день рождения).

Умыкнув конфетку, Рита решает сбежать с чайником к водопроводному крану. Она выскальзывает в пустой гулкий коридор, дальше ждет третья дверь направо в самом конце, слева анфилада высоких и узких, словно вытянувшихся по струнке, окон. Здание техникума построено лет триста назад, названия архитектурного стиля Рита не знает. Подходя к дверям женского туалета, она еще размышляет обо всех старинных зданиях Петербурга, о которых немного читала, когда нос улавливает сквозняк с запахом сигаретного дыма, а слух умноженные акустикой голоса.

— Да, я, пиздец… не знаю, — растерянно произносит первый, очень знакомый голос.

«Или потерянно» — автоматически отмечает Рита иные тона, лишь поверхностно схожие с растерянностью. Второй голос, произнесший с сомнением — «а может к Ветке на вписку или…» — Рита идентифицирует моментально — «это Манникова! Это проще простого!».

— Только не вписки! — отрезает первый (или, точнее — первая, ибо голос, несмотря на легкую хрипотцу какой-то усталости или обреченности все-таки девичий).

— Там пить придется, а я видеть сейчас никого не могу, поубиваю их просто…

Стоя у дверей туалета, Рита уже думает развернуться — не хочется смущать и без того расстроенную знакомую-незнакомку.

— И одна сейчас тоже не могу остаться, — после некоторой паузы вздыхает голос, — вздернусь.

Узнавание мелькнуло вспышкой в памяти в тот момент, когда от аудитории, где собираются дизайнеры, кто-то окликнул Риту.

— А? — взволнованно обернулась она на голос, в дверях класса увидела одну из сокурсниц.

— Ничего, — громко разнесся по коридору голос другой женщины, — мы просто чайник потеряли, а это ты, оказывается, за водой пошла.

Рита поспешно кивает: — Да. Сейчас принесу, — и открывает дверь туалета.

В каземате женской уборной Риту встречают две пары глаз — Манниковой и Мей. Сидя на старом подоконнике, они обыденно нарушают закон о запрете курения в подобных местах.

Рита кивает девушкам — «привет», проходит к умывальнику, подставляет чайник под кран и включает воду. Слабая струя словно нехотя падает в колодец из белого пластика с сеткой на «носу». Рита следит за уровнем наполнения. Все молчат.

Еще при первом знакомстве Рита примерно оценила Манникову лет на тридцать с хвостиком, а позже узнала, что они ровесницы. Манка, как и Ольга, закончила московский архитектурный, тоже стажировалась в Компании, но по каким-то своим причинам не осталась в Москве, вернулась домой. У Манки крупные черты лица, она много пользуется тональным кремом и декоративной косметикой, она из тех, о ком говорят «широкая кость», а еще у Манки явно «тяжелая рука» и под стать руке характер.

— Там людей много? — спрашивает она Риту, видимо, чтобы хоть что-то спросить, не молчать.

— Еще не все, — Рита закрывает кран, крышку чайника. — Там Витя торт принес и конфеты, говорит, у него день рождения вчера был… — поворачиваясь уходить, она неожиданно встречается глазами с Мей.

Манникова бросает взгляд на часы, бурчит что-то про время, вокруг нее в воздухе висят рваные фрагменты сигаретного дыма. Всё это Рита отмечает неосознанно, вторым или даже третьим зрением, если таковое есть — первым она продолжает смотреть в лицо девушки, от которой по странной, непонятной причине не может сейчас отвернуться. Ей показалось, что Мей спросила её о чем-то, только Рита не услышала. Она сидит на подоконнике, как совсем недавно сидела в окне ее Ольгиной квартиры, отводит глаза, усмехается, кажется, что и не Рите вовсе — собственным мыслям.

— А у тебя случайно нет знакомых, кто жилплощадь сдает? — с легкой хрипотцой и каким-то ощущением усталости прозвучал ее голос. Отвлеченная взглядом Мей, Рита не сразу поняла, что та именно ее спрашивает и о чем.

— Знакомых? — словно просыпаясь, Рита повторяет одно из слов. — Тебе нужна квартира?

Манка резко поворачивается, с надеждой смотрит на Риту, огонек ее сигареты зажигается ярче, словно индикатор внимания, а потом гаснет:

— Не, Рита ж не местная, откуда, — вспоминает Манка, — нас Кампински познакомила. Ты знаешь её?

Мей уже знакомым Рите жестом тушит окурок о кирпичек стены с внешней стороны окна, отрицательно качает головой.

— Неа.

Смутившись и изо всех сил стараясь не выдать своего смущения, Рита отправилась обратно в аудиторию, едва не забыв чайник с водой.

Людей прибавилось, конфет в коробке, напротив — стало меньше. Под возгласы — «о, а это хорошая затея, чаек!» — Риту избавили от ноши. На слабых ногах она прошла к своему месту и едва не упала на стул. Странно, что-то внутри ее словно дрожало от страха — словно дрожало и словно от страха. Руки озябли, щеки горели и зуб на зуб не попадал.

«Мне нельзя… наверное… так… — кое-как успокоившись, сама себе выговаривает Рита. Мысли растерянно падают хлопьями снега. За окном зеленеет летний вечер.

Я в отношениях с Ольчей, я не могу смотреть на кого-то еще! — Рита впервые в жизни чувствует неописуемую, жгучую смесь из стыда, страха, волнительного и просто невозможного (интереса?). — Не могу смотреть?».

Нужно ли говорить, что занятия в этот раз дались Рите особенно сложно. Мысли постоянно терялись в московской дали и питерском сигаретном дыму. Запрещенная самой себе для восприятия улыбка совершенно посторонней девушки раз за разом возвращалась в Ритину память, пока вновь не материализовалась в комплекте с хозяйкой, одетой сегодня все в те же джинсы, кеды и черную футболку. Мей стояла у парапета недалеко от техникума. Она не видела Риту, она вообще никуда не смотрела определенно, просто скрестив руки на груди, прислонившись к парапету, стояла.

Обещая себе пройти мимо, свернуть и сбежать, Рита подошла к ней.

— Извини…

Мей отвлекается от задумчивости, поднимает глаза на прозвучавший голос. В этот раз Рита встречает ее взгляд спокойнее, но сбивчивая речь предательски выдает внутреннее волнение.

— Я под… слышала сегодня ваш разговор, — слегка краснея, признается Рита. — Не весь, только где ты не можешь никого видеть. Я не специально, но, говорят и случайного ничего не бывает…