– Чуть-чуть.

– А что там в комнате? Почему вы ее запечатали?

Джон, который вообще соображал очень быстро, сказал:

– Инфекция. Которую подхватил Фрэнки. По этой причине они и установили карантин в больнице. Это… это похоже на вирус…

– Стой. Врешь. – И ко мне: – Что в комнате?

– Смотри. Я уважаю твой детектор лжи. И скажу тебе только правду. Гляди мне в глаза. Но здесь действуют факторы, которые ты просто не поймешь, и у нас нет времени их объяснять. Здесь ты ничего не сможешь сделать, детектив, кроме одного – не стоять у нас на дороге. Ты пришел забрать человека. Ты нашел его. Он у твоих ног. Бери его и вали отсюда.

Фальконер посмотрел на меня тяжелым взглядом. Он опустил револьвер, прошел мимо меня и распахнул дверь в спальню.

Его глаза уставились прямо на кровать. И он увидел четырех окровавленных индеек… нет, не так. Он увидел четыре окровавленных скелета индеек, лежавших на кровати среди груд перьев. За несколько минут личинки обглодали их дочиста. А я – но не Фальконер – увидел пауков, которые бегали по ковру, стенам и по оконному стеклу. Они совершенно невероятно увеличились, причем некоторые уже стали размером с кулак.

Я почувствовал, как первая капля упала с моего загривка и потекла по спине, и рефлекторно отступил назад. Один из пауков переполз через носок щегольского сапога Фальконер. Он бы не заметил его, даже если бы смотрел прямо на эту тварь.

– Что это у вас здесь? Какой-то ритуал? Вся эта чушь вуду? Вы, парни, пытаетесь призвать призрака, демона или еще какую-нибудь хрень?

– Нет. Детектив… эта загадка тебе не по зубам.

– Точно. Я понимаю. – Он сунул пушку в кобуру.

Потом в мгновение ока схватил меня за кисть, повернул и стукнул лицом о косяк двери в спальню. Завел правую руку за спину, боль пронзила плечевой сустав, связки закрутились вокруг кости. Я заорал.

– НАЗАД, – крикнул Фальконер Джону.

Холодная сталь наручника обвилась вокруг моего правого запястья. Фальконер втолкнул меня в спальню и поставил на колени среди новорожденных пауков. Я услышал, как Джон завопил: «НЕТ! НЕТ!», но Фальконер развернулся и наставил револьвер на него. Свободной рукой он обвил цепь наручников вокруг металлической рамы кровати и застегнул оставшийся наручник на моем втором запястье.

Я стоял на голых коленях с руками, прикованными к кровати, и чувствовал, как крошечные паучьи ноги уже взбираются на одно из моих бедер.

– Итак, – сказал Фальконер, по-прежнему держа Джона на мушке. – Я не отпущу его, пока ты не расскажешь мне все.

Эми часто бегала в туалет, когда была в напряжении.

Нервный мочевой пузырь и трехчасовая поездка на автобусе не слишком хорошо сочетаются между собой, а беспокойство невозможно просто выключить, как свет (в колледже соседка по комнате научила ее тай-чи, но такие упражнения невозможно выполнять в автобусе – сразу попросят выйти). Она не могла дозвониться ни до Дэйва, ни до Джона, и это было странно. По-настоящему странно. Дэвид мог не ответить, только если был в душе, или у его телефона сдохла батарея. Но сегодня она звонила с самого утра, безрезультатно. А Джон, пусть и без царя в голове, включил Эми в список «надо ответить». Он знал, что она звонит только в крайнем случае, и/или не может достать Дэвида. И она никогда не злоупотребляла этой привилегией.

Прошлой ночью голос Дэвида звучал слишком зловеще; похоже, он, как это с ним бывает, решил, что от него зависит судьба мира, а он может всех подвести. Работа Эми заключалась в том, чтобы вывести его из такого состояния, и обычно это было нетрудно. В конце концов, он был только парнем. Парнем с пунктиком по поводу красных трусиков. Но в этот раз не помогло ничего, и Эми опять расстроилась из-за разделявшего их расстояния.

Дэвид нуждался в ней, и есть кое-что, что нельзя сделать по телефону и через веб-камеру. До колледжа только 130 миль, но она не может водить, а Дэвид, откровенно говоря, не может позволить себе поехать к ней. И не только из-за 60 долларов за бензин, который он сожжет по дороге, но просто потому, что за это время его выгонят с работы. Вот почему через пять минут после вчерашнего разговора с ним она купила билет на «Грейхаунд».

Эми опять позвонила ему из автобуса. С мобильником у уха она рассеянно смотрела на проносившиеся за окном деревья, представляя себе, как маленький человек пытается бежать за автобусом, перепрыгивая через пролетающие мимо препятствия. Четыре звонка, потом автоответчик. Опять.

Она изо всех сил пыталась не быть приставучей. Не такой, каким был ее бывший – тот до нее никогда не касался женщин и поэтому думал, что если она порежется, хлынет поток радуг и единорогов. Он звонил ей по пять раз в день, приходил без приглашения и вообще вел себя как папарацци, которые повсюду следуют за знаменитостями. Никакой от него не было радости, и Дэвиду, еще больше, чем большинству людей, требовалось расстояние. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые рефлекторно отталкивают других, никогда не задумываясь о мучительном чувстве внутри себя, все остальные еще называют его «одиночеством». Ему нужно помочь преодолеть себя. Но для этого требуется время.

Она уже давно с Дэвидом и имеет право предположить, что самое худшее – ничего не слышать от него. А такое случалось не раз и не два.

Она почувствовала, как мочевой пузырь раздувается. Откуда в теле взялось столько жидкости? После завтрака она ничего не пила. Когда же следующая остановка? В автобусе есть туалет, но он грязный. По-настоящему грязный, особенно с гигиенической точки зрения. Такое ощущение, что его не чистили со времени президентства Буша и всякие твари ползают по сиденью, а ей совершенно не хочется посторонних рядом со своими интимными местами.

Инопланетные пауки ползли к моим яйцам. Я почувствовал одного на шее и сбросил, дернув плечом. Но тут мне показалось, что второй уже в волосах. Один залез под мышку, и я раздавил его рукой о ребра. Я пытался давить их коленями. Фальконер, наверно, подумал, что у меня припадок.

Джон попытался придумать что-нибудь такое, что могло разубедить Фальконера.

– АААХ! – крикнул он. – ДЕРЬМО! ХРЕН! ДЕТЕКТИВ! НЕТ! ЭТО ПЛОХО!

– Послушай, – сказал я, пытаясь говорить спокойным голосом. – У Фрэнки было что-то внутри, и эта штука захватила его мозг. Эта тварь отложила яйца. Из них вылупились личинки. Они здесь. Они…

Я замолчал и стряхнул паука с уха, как собака отряхивается после воды.

– …они ползают вокруг тебя, но ты не можешь их видеть.

– Потому что они невидимы, верно?

– Да! Да, они АААХХ!

Один из них укусил меня за ухо. Я раздавил его плечом.

Что-то упало сзади. Драка, потом хрипы. Я оглянулся и увидел, как Джон бросился на Фальконера. Тот небрежно отшвырнул его в сторону, сильно припечатав локтем в нос. Потом направил револьвер ему в лицо.

– Вы сумасшедшие. Оба. Что вы ему дали? Какой наркотик вы дали Фрэнки?

– Черт побери, мы ходим по кругу. В больнице осталось немало его крови, так сказали по новостям! Анализ показал что-то? Хоть что-нибудь?

– Теперь ты понимаешь мое затруднение.

Паук заполз мне на шею, оттуда на подбородок. Он попытался залезть мне в рот, я сплюнул и постарался сбросить его, потершись лицом о постельное покрывало. Но не смог от него избавиться. Крошечные лапы стали раздвигать мои губы.

И тогда я укусил его. Наполовину пронзил передними зубами и перемолол коренными; от сильного соленого вкуса все мое тело содрогалось, я плевался, меня рвало.

Один из пауков сполз с кровати и, пробежав по браслету наручников, взобрался на заднюю часть предплечья. Я уже собирался сбросить его, но остановился.

Изогнувшись всем телом, я посмотрел на Фальконера и сказал:

– Смотри. На мою руку. Внимательно.

– Не вижу ни…

– Да, я знаю, что не видишь, пока. Подожди. Просто подожди. Одна из этих тварей – они похожи на маленьких пауков или жуков – сидит прямо там. Она… собирается позавтракать. И я совершенно уверен, что ты увидишь… ГААХ!