Он оглядел просторную спальню в поисках подходящего тайника, какого-нибудь настолько очевидного предмета, чтобы никто и не подумал о нем. За пепельницей? Нет, место должно быть таким, чтобы он в любой момент мог проверить сохранность своего тайника. Он сунул спичечный коробок в карман пиджака, добавил распечатанную пачку сигарет. Не слишком оригинально, подумал он, зато всегда под рукой. Затем он зарядил "Минокс" новой пленкой и сделал из окна несколько снимков улицы. Спрятав маленькую камеру в футляр, он положил его на полку шкафа.

Возможно, все эти предосторожности излишни, подумал Мэтисон, но на худой конец, фотографируя улицу из окна, он наконец решил, куда ему следует направиться со своим "Роллифлексом". Над Старым Городом вправо от поросшего лесом хребта высился Гогензальцбург, исторический древний замок, окруженный стенами и оборонительными сооружениями. Там вдоволь пространства, а если забраться на башни, то много света и отличный обзор окрестностей. Это то, что надо, подумал он, и сгреб свой плащ.

Выйдя из отеля, он миновал короткую череду улиц делового центра, потом мост через бурную реку. Тогда он ещё не заметил этого человека. Но на полдороге через мост, нечаянно толкнув одну из двух женщин, нагруженных многочисленными пакетами и свертками, он остановился и оглянулся, чтобы извиниться - и в то же мгновение какой-то мужчина резко остановился и закурил сигарету. Мэтисон не обратил на него никакого внимания, и даже не думал об этом ещё минут десять, пока не оказался в самом средоточии Старого Города (утренние поиски Нойгассе, 9 обеспечили его некоторыми необходимыми представлении о местной географии; все расстояния здесь были короткими, но передвижение осложнялось из-за нагромождения зданий на сравнительно небольшом пространстве). Он обогнул кафедральный собор, торопливо прошагал мимо мраморного фонтана, построенного два века назад для водопоя лошадей, вовремя сообразил, что взял неправильный курс, выходя с площади, развернулся и зашагал вправо - и снова увидел того же мужчину. Тот же плащ, то же сложение и рост, те же густые волосы - тот же человек. Это, конечно, могло быть чистым совпадением; Зальцбург относится к числу городов, где вполне возможны такие встречи. Странно только, подумал Мэтисон, что этот тип всегда оказывается на одном и том же расстоянии за его спиной. На этот раз незнакомец не стал закуривать; он углубился в созерцание мраморных красот.

Мэтисон прибавил шагу, и через несколько минут вышел на мощеную булыжником улочку, которая поднималась в гору и упиралась в колокольню. Здесь можно было сесть в фуникулер и быстро подняться в замок. Тут ему повезло: кабинки как раз заканчивали подъем, так что не нужно было долго ждать, когда они спустятся снова. Мэтисон купил билет и вошел в зал ожидания вместе с полудюжиной других туристов. Мужчины в плаще в поле зрения не было. Затем все пассажиры высыпали из зала, чтобы занять места в ближайших кабинках, и Мэтисон подумал, что мужчина в сером дождевике сейчас украдкой скользнет к кассе и купит билет. Эта мысль позабавила его, хотя он чувствовал некоторое раздражение. Что, черт побери, нужно этим людям? Потом он решил, что само предположение о целенаправленной слежке смехотворно, и не стоит давать волю воображению.

На самом деле человек в дождевике поступил иначе. Он использовал оставшиеся до отправления несколько минут, чтобы позвонить по телефону.

- Я сел ему на хвост в фойе отеля, но, кажется, он меня засек, сказал он Дитриху. - На фуникулере он непременно меня заметит. Он собирается в замок, так что пришли как можно скорее кого-нибудь сюда, чтобы я мог передать ему наблюдение. Я буду держаться поблизости, чтобы показать объект. Если это будет невозможно, вот его описание: желто-коричневый твидовый пиджак, хорошо скроенный, с двумя разрезами; узкие темно-серые брюки; светло-голубая рубашка; синий галстук; коричневые туфли; дождевик накинут на руку; фотоаппарат. И он... прости!

Бросив трубку, человек в дождевике помчался к фуникулеру.

Мэтисон наслаждался быстрым крутым подъемом мимо скал и деревьев, мимо низкой каменной стены к первому огромному бастиону. Выйдя из кабинки фуникулера, Мэтисон миновал крепостные стены и через внутренний дворик заторопился к лестницам на вершины башен. Он был настолько восхищен изобретательностью средневековых архитекторов, выстроивших эту крепость вокруг замка архиепископа, что совершенно не обращал внимания на тащившегося за ним наблюдателя. Правда, он почерпнул у своего преследователя одну разумную мысль: накинул свой плащ, чтобы уберечься от резкого ветра. Он сделал последний снимок с огороженной смотровой площадки - подарка современного Зальцбурга туристам, чтобы уберечь их от падения со стен бастиона - и остановился, любуясь раскинувшейся перед ни панорамой; ветер неистово трепал его плащ.

- Здесь не опасно? - раздался рядом девичий голос. Он повернулся и увидел девушку, нерешительно остановившуюся у деревянных ступенек (тоже любезный дар двадцатого века) лестницы, ведущей на площадку.

- Не опасно, но холодно, - предостерег он и протянул руку, помогая ей взобраться. - Но вид стоит этого. Великолепно.

Она внимательно посмотрела на него.

- Вы американец? - сказала она, переходя на английский.

- Это можно определить сразу же, верно? - А я-то надеялся, что мой акцент не так уж заметен, с сожалением подумал Мэтисон.

Она огляделась.

- В жизни не рискнула бы подняться сюда в одиночку, сказала она, безуспешно пытаясь убрать с глаз взлохмаченные ветром волосы. Копна её темно-каштановых волос отливала золотом в лучах заходящего солнца; длинные завитки выскальзывали из пальцев. Другой рукой она продолжала держаться за ограждение.

- Я всегда побаивалась высоты. Но вид восхитительный.

- Если только вы что-то видите, - ухмыльнулся Мэтисон. - Наверное, мне стоит подстраховать вас, чтобы вы смогли придержать волосы двумя руками, и он крепко сжал локоть незнакомки, а она обеими руками отвела волосы с висков назад, но длинные и густые пряди, развеваясь на ветру, образовали плотную завесу.

- Сдаюсь, - сказала она. - Вы поможете мне спуститься с платформы? Мне страшно взглянуть себе под ноги, я просто не могу сдвинуться с места.

Они спустились по сколоченным на совесть ступенькам и оказались в безветрии под укрытием крепостной стены. Девушка вынула из кармана щетку и принялась расчесывать свои длинные волосы, пока они не легли гладкими волнами. Теперь Мэтисон увидел её глаза, темно-серые и широко расставленные.

- Так гораздо лучше, - одобрительно заметил он.

Девушка улыбнулась, бледно-розовые губы изогнулись в широкой улыбке. На её высоких скулах тоже играли розовые отблески, но Мэтисон не взялся бы определить, что это: отметины, оставленные резким холодным ветром, или результат прикосновения умелой руки. Ресницы и брови тоже были хороши, даже если и это было мастерски выполненной работой. Короткий нос и округлый подбородок приятно дополняли картину. Мэтисон почувствовал укол раздражения и легкую печаль; десять лет назад, когда ему было двадцать пять, такой набор достоинств побудил бы его двинуться напролом, не пытаясь напрягать свою изобретательность. Но вскоре он с приятным удивлением обнаружил, что незнакомка решила взять инициативу в свои руки. Их прощание оказалось отсрочено, поскольку она не пыталась попрощаться. Она непринужденно сунула расческу в карман пальто - дорогого твидового пальто, пушистого и мягкого, изящного покроя, с самым узким воротником, какой ему приходилось видеть с тех пор, как он выехал из Нью-Йорка. И ноги у неё были очаровательные. Мэтисону понравились и белые теплые чулки, и блестящие черные туфли с серебряными пряжками.

Девушка сказала:

- Я слонялась по крепости, прощаясь со всем этим великолепием. А вы? Это "Здравствуй" или "Прощай"?

- И то, и другое.

Они медленно свернули на вымощенную булыжником дорожку.

- Вы хотите сказать, - с ужасом произнесла она, остановившись так резко, что едва не споткнулась, и Мэтисону пришлось снова подхватить её под руку, - вы хотите сказать, что это ваш первый и последний визит? - Она покосилась на его руку, державшую её локоть. - Кстати, спасибо. Вы действуете очень быстро, правда?