Он берет мое запястье и целует его внутреннюю сторону.

Я поднимаю другую руку и провожу пальцами вверх и вниз по его щеке, отмеченной шрамом. Огонь в его глазах чуть не поглощает меня. Он упирается лбом в мой лоб и вдыхает мой запах, а я вдыхаю его — апельсины, табак, мускус.

Музыка начинает играть, но я чувствую себя будто в стеклянном шаре.

— Пусть потанцует, — говорит Гоар. — Она молода. Она должна танцевать.

Ваан

Алмаст хватает иномирянку за руку и отрывает от меня. Я чувствую, будто потерял сердце. Больно. Так больно, что я хочу схватить ее и заключить в своих объятиях навсегда.

Но вместо этого я позволяю ей танцевать.

Она не знает танца, но может чувствовать музыку. Я смотрю на то, как она вертится вокруг костра с Алмаст и Вогги, и это мне напоминает водопад цветущей белой лилиасы.

Ко мне подходит Дардана.

— Ты хочешь, чтобы я развлекла тебя сегодня вечером?

— Нет, — говорю я.

Я собираюсь напиться сегодня вечером. Один.

Дардана фыркает.

— Почему бы тебе просто не трахнуть ее, чтобы удовлетворить свое любопытство? Зачем все это?

— Почему ты просто не уберешься с моих глаз? — рычу я.

Она склоняет голову и отступает.

Подождав, пока женщина отойдет, Гоар склоняется ко мне.

— Избавься от Дарданы.

— Скоро.

— От нее неприятности.

— Она полезна.

Гоар качает головой.

— Алисса вам полезнее.

— Ты всегда права, женщина. Потанцуй с Алиссой.

— Нет, я слишком стара.

Я целую ее пальцы и иду напиваться в свою винодельню.

Глава 6

Алисса

Звучащая музыка напоминает мне кельтскую, которую играла Лиза в моем любимом пабе. Мне сразу представляется темный лес, нимфы и мерцающий туман. Музыка дикая и чистая, а также грустная и красивая. Волшебная смесь. Я вижу, как Ваан уходит, и сразу чувствую облегчение. Мои глаза ищут Арнау. Я замечаю, что он стоит у угла дома, поэтому я отрываю руку от Алмаст и двигаюсь к нему. Мы стоим друг напротив друга.

— Потанцуй со мной, — говорю я, пытаясь успокоить свое сбившееся дыхание.

— Я не могу, Алиса.

— Почему?

— Только твой будущий муж может танцевать с тобой.

У меня расширяются глаза, но, на самом деле, я не видела, чтобы мужчины танцевали.

— Какой странный обычай.

— В моем племени мы свободны. Свободны как птицы в небе. Можем свободно танцевать, — в его взгляде пылает страсть.

Он выглядит так, будто гордится своим происхождением.

Я громко сглатываю.

— Может быть, однажды ты станцуешь со мной.

— Возможно.

Интересно, какие эмоции мучили его душу, когда он наблюдал за мной с Вааном.

— Иди за здание, а затем по гравийной дорожке, — говорит он, когда его лицо превращается в бесчувственную маску.

Я смотрю на него, и догадка возникает в моем сознании. Нет необходимости в словах.

Я киваю ему и срываюсь вперед. Адреналин бушует в моих венах, и я дрожу. Двигаясь вдоль боковой стены здания, я замечаю начало пути и набираю темп. Высокие деревья, похожие на туи, которые моя мама посадила в нашем саду, поднимаются передо мной, когда чьи-то руки обхватывают меня сзади.

Я вскрикиваю.

— Молчи, — говорит Арнау.

— Ты напугал меня, — я раздражаюсь, а затем его мужской запах кружит мне голову.

Желание и страх смешиваются в моей груди.

— Ну же, — говорит он, хватая меня за руку и таща за собой.

— Куда мы направляемся?

— На винодельню. Там никого нет.

Я сжимаю кусок своего платья и приподнимаю его, чтобы не наступить на подол и не упасть. Мы начинаем бежать. Чувство свободы пронзает меня, когда мы погружаемся в заросли виноградных листьев и движемся по вьющейся дорожке. Я вижу здание, расположенное на холме. Оно сделано из камня и увенчано соломенной крышей.

Арнау тянет меня за руку, и мы начинаем взбираться на холм, тяжело дыша. Волнение проходит через нас всякий раз, когда наши глаза встречаются. Я счастлива. Я чувствую бабочки в своем животе. Мы с ним как повстанцы, противостоящие всему миру. Мы — радость. Мы надежда. Мы нетерпеливы. Как будто мы ломаем нерушимое.

Мы останавливаемся перед двойной и богато украшенной дверью, и Арнау тянет меня к себе. Я делаю шаг к нему и вдыхаю — траву, ветер, дикую свободу. Я кладу руки ему на шею и притягиваю ближе. Я чувствую отчаянное сопротивление в его напряженных мышцах, в мучениях на его лице, а затем его губы оказываются на моих. Моя голова идет кругом. Лихорадка заполняет вены.

Не прерывая поцелуй, Арнау распахивает дверь в винодельню. Мы падаем внутрь — наш поцелуй никогда не закончится. Но Арнау как будто спотыкается обо что-то и падает, потянув меня за собой. Я смеюсь, приземлившись на его грудь. Он переворачивает меня так, что я оказываюсь на спине, а он сверху. Его губы прикасаются к моим. Меня охватывает жар от нашей страсти. Мы просто хотим целоваться — несмотря на всю несправедливость и все запретное. Прочь все пределы. Хотим целоваться так, будто мы вольны решать свою судьбу.

— Арнау, — громогласно рычит слева от нас Ваан.

Я застываю, а Арнау прыгает на ноги одним пружинистым движением.

— Ваан, — говорит Арнау, и его голос лишен эмоций.

Я встаю на ноги и смотрю на Ваана. Он похож на прирожденного убийцу в свете факелов. Что-то сковывает мое сердце и лишает меня кислорода.

— Не наказывайте ее, — говорит Арнау. — Она не знает правил.

— Но ты знаешь их очень хорошо, — говорит Ваан, и его голос холоден, как лед.

— Мы не сделали ничего плохого, сэр, — говорю я дрожащим голосом, но Ваан игнорирует меня.

— Я не трогал ее невинность, — говорит Арнау.

— Хорошо, что ты не забыл, что нельзя брать то, что тебе не принадлежит.

Ваан поворачивается ко мне и сжимает мою руку до боли.

Я начинаю плакать и дрожать от страха, от неуверенности, от боли, пока он тащит меня за пределы здания, а затем дальше по дорожке. Я тихо плачу и наступаю на край платья, падая на колени. Ваан останавливается, сжимает мою талию и бросает меня через плечо, и его яростный рык пробуждает самый первобытный страх внутри меня.

Ваан

Я должен ее отхлестать.

Я должен относиться к ней, как ко всем остальным.

Я должен склонить ее над столом и взять то, что принадлежит мне.

Но я не хочу видеть страх в ее прекрасных глазах.

Я несу ее в спальню и бросаю на кровать.

— Не трогай меня, пожалуйста, — всхлипывает она, когда приподнимается в кровати.

Гоар пробирается в комнату и стоит у кровати, как будто хочет укрыть Алиссу своим телом.

— Научи ее, — говорю я. — Научи ее побыстрее.

— Она не знает нашей культуры, — говорит Гоар. — Чего вы ожидали?

— Хватит, женщина, — я поднимаю палец на Гоар, она хмурится и делает несколько шагов назад.

Чувство стыда пронзает меня. Гоар — моя мудрость. Она была для меня матерью с тех пор, как я себя помню. Я не хочу быть с ней груб.

— Мне очень жаль, сэр, — всхлипывает Алисса. — Так жаль.

Я смотрю на ее губы, опухшие от его поцелуев, и ярость наполняет мои вены.

— Я убью того, кто осмелится прикоснуться к тебе, ты понимаешь?

Алисса качает головой, ее слезы как хрусталь блестят на раскрасневшихся щеках.

— Ты — моя собственность, — говорю я.

Глаза Алисы расширяются, как будто она видит свою смерть.

Я для нее чудовище.

Хорошо. Она будет уважать меня больше.

Я ее хозяин, а она моя рабыня.

Наши взгляды сталкиваются, и что-то дикое мерцает в ее глазах. Алисса сползает с кровати и идет ко мне, затем цепляется за мою грудь и плачет, смачивая мою рубашку слезами.

— Простите, пожалуйста, простите меня, — говорит она.

Ее тело дрожит, и ее руки сжимают мою грудь, как будто от этого зависит ее жизнь.