Он не придал значения тому, что во вторник завтрак немного запоздал – Полина сослалась на недомогание и задержалась в постели, пока он принимал душ.

Он не мог заметить, что ноутбук кто-то брал: потому что тот лежал точно так, как и всегда, ни миллиметром правее или левее.

И тем более он не заметил, что в гардеробной жены все перевернуто вверх дном: он туда попросту не заглядывал, а ведь именно с гардеробной и началось Полинино настоящее расследование.

Визит Марго в пятницу закончился тоже ритуально: Глеб, как и десятки раз прежде, иронично улыбаясь, загрузил ее на заднее сиденье ее собственной машины, Полина протянула бутылку минералки и пакет с парадными шмотками, в которых Марго приехала.

Марго, икая и размахивая руками, оставила на щеках Полины размазанные следы помады и поклялась в вечной дружбе.

Раньше Полина задумывалась: почему Глеб, обычно такой строгий и серьезный, не терпящий пьяных женщин, взял на себя обязанность возить Марго?

Она осторожно спросила его об этом, и Глеб рассмеялся:

– Ради тебя, дорогая моя девочка. Я знаю, что ты беспокоишься за эту дурищу и, если с ней что-то случится, снова дойдешь до нервного срыва. Я не ее берегу, я тебя берегу.

Полину тогда полностью удовлетворил этот ответ, но после разговора о любовницах в ней почему-то проснулись подозрения.

Она стояла на крылечке, провожая взглядом выезжающий «опель» с Глебом за рулем. Сумерки и дружественные ей яблони скрывали ее неподвижную фигуру и внимательный взгляд. Отвлекись Глеб от маневра – не заметил бы ее ни за что, но он и не смотрел, уверенный, что жена ушла в дом, укрылась в уютном тепле от зябкого майского вечера.

И Марго, видимо, тоже посчитала так же, потому что выпрямилась на заднем сиденье, деловито встряхнула головой и принялась поправлять прическу, пристально глядя перед собой – в зеркало заднего вида, как поняла Полина.

Наверняка глаза Глеба и Марго, протрезвевшей так неожиданно, встретились в отражении, потому что Марго слегка улыбнулась.

Полина тихонько проскользнула в дом, перебирая в памяти все, что было связано с Марго в ее жизни: школа, которую Полина не помнит. Выпускной, на котором Марго случайно порвала Полине платье, – Полина не помнит. Марго – подружка на свадьбе – отодвинула тамаду на второй план и была сногсшибательна в совершенно прозрачных брюках… Полина помнит смутно, но есть фотографии: на каждой Марго, широко раскрыв рот, смеется в камеру. В ее руке то бокал, то букет, то Полинино плечо.

Марго в гостях, всегда резкая, всегда откровенная и циничная, и почему-то постоянно пьяная, словно ее цель – накачаться вином так, чтобы Глеб Захаржевский был вынужден везти ее домой. Или не накачаться? Или не вынужден?

Размышляя, Полина медленно вымыла посуду – она всегда мыла ее вручную, потому что Глеб считал, что в посудомоечной машине тарелки остаются грязными и жирными, хоть и выглядят чистыми.

Цветущие яблони вместе с ночным ветром шумели за окном. Полина вдыхала смесь нежного аромата цветения и резкого запаха остывающей травы. Она всегда делала так, когда в душе поселялось смятение – дышала глубоко и медленно.

Этот простой прием помог ей не сойти с ума, когда пять лет назад она очнулась в жизни с пустого листа: когда впервые увидела Глеба, наклонившегося над ее кроватью с тревогой в глазах; доктора, улыбавшегося ее первому осознанному пробуждению, и других совершенно незнакомых ей людей.

Посуда вымыта. Последний бокал, тонкий, в голубых искрах, Полина поставила сушиться на бумажное полотенце.

Теперь все идеально: чисто, аккуратно, Глеб ни за что не придерется.

Уверенным шагом Полина направилась в гардеробную и снова выдернула из разноцветной шелестящей толщи платьев плечики с серым лондонским «дождем». На прямоугольной этикетке витым стилизованным шрифтом было выведено «Marc Jacobs. Collection 2016».

Глеб говорил, что был в командировке в Англии два года назад, в 2014. Платье было куплено накануне разговора о новой поездке.

Два года назад его в Полинином шкафу не было и не могло быть, если только тряпки не приноровились путешествовать во времени.

Полина повесила платье обратно, а этикетку оторвала и сунула в карман домашних брючек. В задумчивости она прошлась по комнатам дома своей мечты, пять лет в котором она была счастлива сонным, скучным счастьем домохозяйки.

Пять лет она купалась в требовательной любви Глеба: он никогда не указывал и не командовал, но всегда давал ей понять, что хорошо, а что плохо, по его мнению. А она привыкла поступать «хорошо». Хорошо быть затворницей, уйти из большой жизни, разорвать все связи. Хорошо быть доброй, податливой, улыбчивой и разбираться в галстуках. Хорошо готовить вкусно и разнообразно, хорошо – надевать в постель миленькие хлопковые трусики. Шить и вышивать – хорошо. Хотеть детей – очень хорошо!

Плохо – водить машину, работать и общаться со множеством мужчин, плохо – есть в ресторанах вредную еду, носить вульгарное кружевное белье и короткие платья и юбки. Плохо – забивать голову мужскими заботами о деньгах и работе, плохо скучать, спорить, грустить, унывать.

Хорошо быть настоящей женщиной, а еще лучше – «родной девочкой». Плохо – быть оголтелой современной бабенью.

Полина остановилась перед зеркалом и поправила светлые кудряшки. Она – настоящая женщина, мягкая, ласковая, хозяйственная, творческая – она украсила дом своими изделиями, она украшает сад, блюда, которые подает мужу, она украшает его жизнь.

Она внимательно слушает его и почти никогда не противоречит, она знает свое место и знает, что он умнее ее, рациональнее, логичнее, сильнее. Ее же сильные стороны – доброта, отзывчивость, красота. Она надежный тыл, она мечта, она та, кого он готов носить на руках всю жизнь…

Полина все это знала, и знала, что именно такая она и нужна Глебу. Но тихий вкрадчивый шепот звучал в ушах: «Полина, ты могла ему просто надоесть…»

Могла? Да запросто! Надоели же как-то Полине ее горячо любимые когда-то белые тапочки с кроличьим мехом!

А она – как те тапки. Уютная, красивая, снежно-нежная… Удобная.

Ей придется подвинуться, если придет другая: допустим, одна из тех современных бабеней, о которых Глеб говорит с таким презрением.

Эта «бабень» обязательно на каблуках модных лабутенов, в микро-юбке, у нее идеальное тело фитнес-инструкторши и силиконовая грудь. Она делает фото, стоя у японского мотоцикла и закинув на него ногу. Она, например, фотомодель!

Или же – спортсменка, ныряющая с парашютом в километровые пропасти. Коротко стриженная, сильная, в ярких обтягивающих костюмах. Она умеет гонять по крутым волнам на доске для серфинга, выбегает на пляж, весело смеясь и встряхивая мокрыми волосами. На ней белоснежный купальник, и еще – однажды она отбилась от нападения акулы!

Возможно – она деловая женщина. Ей за сорок. Она ухожена, ее стиль – классика. Ее кожа неувядаема, губы полны и свежи, прическа уложена с тщанием лучшего мастера парикмахерского искусства. Она варит настоящий кофе, пьет его, не оставляя ни пятнышка помады на кромке кружки японского фарфора. На ее рабочем столе смартфон, планшет и макбук, и никаких ниток-бусинок.

Она способна проанализировать самый рисковый бизнес-план наравне с мужчинами, она разбирается в колебаниях биржи, инвестициях, акциях, во всем, что интересно Глебу.

В постели же она – ураган страстей и любительница эротических игрушек.

Полина снова перебирала образы женщин и остро болела душой. Боль ей причиняло то, что ее, Полины, нет в этой галерее красавиц. Ее место – в тылу, за спиной, с подносом в одной руке и галстуком – в другой…

Не прыгать ей с парашютом, не ринуться в большой бизнес, не запостить на страничку смелую фотосессию…

Что за глупую плюшевую жизнь она себе выбрала!

А с другой стороны – что еще она умеет? Глеб и Марго говорят, что жизнь ее прежде была пустой и бесцельной. Оконченная школа, оконченный вуз, работа на износ, серые будни в офисе. Никакими талантами, кроме трудолюбия, Полина не отличалась. Так и жила бы, листая туда-сюда корпоративный календарь собраний, если бы Глеб, ее мужчина и герой, не вывел бы ее за руку в рай, где раскрылись в полной мере ее женское предназначение, ее мягкая натура.