– Не забудь запереть! – деловито распорядилась она и с бьющимся сердцем выскользнула на крыльцо. Посмотрела вниз, на тротуар, и увидела Паркера. – Кажется, вы собирались домой?

– Подумал, что вы остались в музее с Шоном, но потом понял, что он вас не интересует.

– Почему поняли? – уточнила Эбби, спускаясь по ступенькам. Ей не нравилось, что кто-то мог догадываться о ее мыслях и переживаниях – от этого возникало неприятное чувство беззащитности.

– Невольно замечаю подобное, – спокойно пояснил Паркер и глубоко вздохнул. – Решил проводить вас домой, ведь почти стемнело.

– А как же собака?

Эбби обернулась в сторону музея и заметила торопливо выходящего Шона. Охранник осмотрелся, увидел ее и заметно обрадовался, но уже в следующий миг в поле зрения попал стоявший рядом Паркер. На лице отразилось разочарование, а кривая усмешка уступила место хмурому враждебному взгляду.

– Ничего, Салли немного потерпит. Мы понимаем друг друга. – Паркер улыбнулся и пошел рядом, не обратив внимания на Шона.

Эбби посмотрела через плечо: охраник направился в другую сторону.

Следующие несколько недель Эбби и Паркер работали молча. Энтузиазм помощника не истощался; каждый день он приходил рано и погружался в классификацию видов и подвидов. Голода и усталости не испытывал, регулярно пропускал ленч, а вечером поджидал Эбби на улице и провожал до дома. Никогда не досаждал глупыми вопросами и пустой болтовней, постоянно думая о своем. На работе часто вынимал записную книжку. Порой Эбби с улыбкой наблюдала, как прилежный сотрудник спешит записать важные детали.

– Но почему вы решили прийти именно сюда? Многие музеи обладают большими архивами, даже более богатыми, чем наш, – однажды спросила она, осмелившись нарушить молчание, когда наступило время ленча. Эбби уже привыкла приносить в пыльный зал два сандвича: оставлять Паркера голодать в одиночестве не позволяло чувство вины.

– В детстве родители часто приводили меня сюда, и все казалось интересным. Я обожал реконструкции римского завоевания, знал найденные в округе древности. Но ничто не будит мысль и воображение так, как животные. Часами рассматривал диорамы и забывал обо всем на свете. Одна из скамеек стояла напротив витрины с макетом африканской пустыни, где лев вонзил зубы в буйвола. И вот я сидел и воображал себя то охотником, то жертвой, пытался понять ощущения каждого из участников драмы, а однажды задумался, можно ли стать одновременно и тем, и другим. – Паркер с усилием сглотнул и закрыл глаза, не в силах стряхнуть воспоминания, а потом глубоко вздохнул, заставив себя улыбнуться. – Вот тогда-то все и началось, я понял, чем хочу заниматься в жизни. Это был момент открытия, так что музей занимает особое место в моем сердце. – Голос звучал отрешенно. Эбби живо представила и его воспоминания, и радость от встречи с прошлым, и что-то еще – привычную печаль, грустное смирение.

– А я мечтала стать ветеринаром, но вылетела из университета и оказалась здесь. – Она откусила сандвич и принялась методично жевать, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, о чем потом придется жалеть.

Своей простотой и искренностью Паркер притягивал и увлекал так, как уже давно никто не увлекал. Манерой двигаться и говорить он напоминал ребенка, но порой – вот так, как сейчас – вдруг погружался в странную, не поддающуюся точному определению меланхолию, и тогда хотелось успокоить, сказать, что все обязательно будет хорошо. Эбби понимала, что утешение сродни лжи, но в то же время чувствовала, что Паркер нуждается в поддержке. Вот только не знала, что его мучит. Общение давалось легко, и скоро Эбби начала доверять добровольному помощнику, хотя знакомство продолжалось совсем недолго. Паркер Уэст не походил ни на одного из тех мужчин, которых ей доводилось встречать в жизни. Правда, Эбби уже давно не встречала никого нового.

– В чем дело? – спросил Паркер.

Эбби покраснела и отвела взгляд:

– Простите, просто не привыкла работать в компании. Обычно сижу здесь одна. Вовсе не хотела сверлить вас взглядом.

Он просто понимающе улыбнулся. Не стал развивать скользкую тему, однако было уже поздно: щеки предательски пылали.

Остаток дня прошел без разговоров и происшествий, а ровно в пять часов Паркер простился и ушел. Эбби испугалась, что обидела чересчур прямым вопросом: вдруг ему неприятно, больно возвращаться в прошлое? Да, опыта общения с людьми, а особенно с мужчинами ей не хватало. Когда она наконец закончила работу и вышла, Паркер стоял, прислонившись спиной к фонарю, и сосредоточенно изучал записи в своем драгоценном блокноте. Однако стоило ему поднять голову и увидеть Эбби, как напряжение растаяло, уступив место широкой улыбке. На мгновение Эбби ощутила себя желанной. Давно она не испытывала ничего подобного. Если посчитать, пять лет. Пять лет миновало с тех пор, как она оставила университет и начала жить заново.

Радио что-то бормотало. Едва слышно, но в то же время достаточно громко, чтобы подавить возможный страх одиночества. В окно светил фонарь, мешая успокоиться и расслабиться. Эбби всегда плохо спала и считала этот недостаток тем более постыдным, что никакого участия в социальной жизни не принимала.

Она посмотрела на кровать Дэни, соседки по комнате: пусто и аккуратно убрано. Проклятие хорошенькой девушки. Даниэла украсила свою постель индийским сари в пурпурных и золотых тонах. Даже яркие постеры на ее стене были вставлены в изящные рамочки и развешаны с особым шиком – не то что потертые плакаты с загнутыми уголками на противоположной стороне комнаты.

Дэни рывком распахнула дверь, влетела, словно на крыльях, шлепнулась на кровать, сбросила туфли и со счастливой улыбкой заявила:

– Я встретила человека, за которого выйду замуж!

Эбби села в постели. Когда она впервые увидела Даниэлу, то, сама того не замечая, натянула свитер, стараясь спрятаться, и сразу поняла отведенную ей роль неприглядной чудачки, которой выпало жить в одной комнате с горячей девчонкой. Но хуже всего было то, что Даниэла оказалась едва ли не самым милым человеком на свете – возможно, потому, что обладала безупречной внешностью и была абсолютно уверена в себе. Они сразу подружились.

– Его зовут Кристиан, он просто чудо, а встретились мы в баре.

– Кристиан Тейлор? – Разумеется, Эбби знала это имя. Еще бы! Каждая девушка в университете знала Кристиана Тейлора.

– Только представь! Он дал мне номер своего телефона! На этой неделе обязательно встретимся! – восторженно взвизгнула Даниэла.

Кристиан считался лучшим парнем университета – трофеем, призом. Ради него стоило надеть рискованно короткую юбку и причесаться с особенной фантазией. Его бесплатно пускали в самые крутые бары, официантки приносили ему коктейли за счет заведения, а управляющие делали вид, будто ничего не замечают, потому что знали: вслед за этим парнем девчонки прибегут толпой. Эбби не сомневалась, что Даниэла специально подстроила так, что Кристиан не смог ее не заметить. Скорее всего они просто столкнулись на узкой дорожке. Таким образом, Дэни только что единым махом перепрыгнула через несколько ступенек безжалостной социальной лестницы.

Утром Эбби проснулась, когда Даниэла была в душе. Посмотрела на часы и поняла, что проспала. Подскочила, торопливо натянула лежавшую на полу возле кровати вчерашнюю одежду и принялась искать куда-то пропавший левый армейский ботинок.

– Привет!

Она резко обернулась на голос, заметила в дверях Кристиана и застыла с бьющимся сердцем. Никогда еще ей не доводилось видеть такого красивого парня. Ему было двадцать лет. Светло-русые волнистые волосы спадали на плечи, обрамляя безупречно правильное лицо. Впервые в жизни Эбби ощутила откровенное сексуальное желание. Одного взгляда хватило, чтобы забыть обо всем на свете. За спиной красавца нервно маячил приятель Джейми, сознавая, что сравнение не в его пользу и разрываясь между ревностью и поклонением.