Они стоят так минут пять, не разговаривая. Настя хочет плакать, потому что в такие моменты всё меняется. Он меняется. Она меняется. Вся её ненависть сходит на нет, а вся бесчувственность Никиты тоже куда-то испаряется. Он так осторожно, но так крепко обвивает её талию руками и девчонка задыхается от такой близости ровно в тот момент, когда губы Никиты касаются её шеи.
Ноги подкашиваются и если бы не Никита, то она бы давно уже рухнула к его ногам. Она уверена, что поцелуи не играют роли, но желание заплакать становится навязчивым, потому что именно в такие моменты она не могла быть сильной и всегда сдавалась в плен его рук и губ, которые уже знали все точки давления.
— Хватит. — Чертов голос. Он дрожит. Ей плохо.
Но пытка продолжается как в замедленной съёмке. От каждого поцелуя и прикосновения чужих пальцев, Белова теряется, потому что её тело отдает себя Никите без зазрения совести и каждая жилка бьет чечетку от нарастающего напряжения, которое стягивает абсолютно всё внутри брюнетки. Она закрывает глаза и тихо молится, чтобы это всё прекратилось, но Никита не останавливается. Он оставляет поцелуи на её тоненькой шее. Настолько аккуратно и невинно, что Белова едва ли может дышать. В такие моменты вся её выдержка была послана к черту, потому что Никита был нежным и ласковым, словно котенок, который хотел заботы и внимания от неё.
— Черт. Хватит! — Шипит Настя и отходит от Никиты на безопасное расстояние и встряхивает головой, чтобы отогнать наваждение, от которого мурашки вдоль позвоночника предательски побежали.
Никита ухмыляется, достает пачку сигарет и закуривает прямо в комнате, пристально оглядывая спину брюнетки. Настя чувствует этот взгляд всеми фибрами души и ненавидит себя за свою бестолковую слабость, ведь каждый раз она поддается ему и мысленно проклинает себя и её, потому что там, в конце, её ждет что-то ужасное. И Настя уверена, что он потянет её за собой, когда придется платить за свои грехи.
— Что с тобой не так, черт возьми? — Прошипела Настя. — Какого черта ты делаешь это?
— Что именно? — Карие глаза откровенно смеялись, а терпение у Беловой — не резиновое. Никита прекрасно знал, что ей тяжело находится с ним рядом и добивал, когда постоянно напоминал об их свадьбе.
— Разве ты не понимаешь, что ты — фальшивка? С ног до головы от тебя несет неприязнью и чувствами, которые даже не настоящие. Ты просто играешь мной, моими чувствами, моей слабостью, потому что моя душа она не бесчувственная, как твоё заледенелое сердце и дырка вместо души. Да. Мне хочется любви. Мне хочется, чтобы меня именно любили, а не использовали в своих грязных целях. Ты думаешь, что вот так я стану твоей? Что сложу всю свою жизнь у твоих ног? Неужели, не понимаешь, что я никогда не смогу тебе доверять, никогда не смогу любить тебя по-настоящему без остатка?
— Мне не нужна твоя любовь, Белова. Мне не нужны твои настоящие чувства. Мне нужна ты. Без любви. Без чувств. Не важно, какая ты будешь. Будешь ли ты любить меня или нет — не важно. Ты нужна мне. Рядом со мной. В любом случае, ты должна быть рядом со мной постоянно, потому что я так хочу, потому что я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой.
— И что будет потом? — Шепчет девушка. — Разве твоё эгоистичное сердце может кого-то любить?
— Любовь не имеет значения, малышка. В любви больше фальши, она делает людей слабыми и уязвимыми, она делает людям больно и ломает в них человечность, ломает абсолютно всё, что было построено. — Сказал Киоссе. — Любовь нужна только уродам.
— Ага, уродам. Таким, как ты! — Выплюнула ему в лицо девушка, бесстрашно заглядывая в карие глаза, которые сейчас излучили ярость на долю секунды.
Белова, кажется, задела его за живое, потому что напомнила, что он тоже когда-то любил и это в конечном итоге убило его - он превратился в палача людских жизней и сошел с правильного пути теперь уже навсегда, потому что так казалось проще и легче жить. потому что вся боль ушла, оставила его в покое. Он стал безразличен ко всему миру, бесчувственен и холоден, навсегда уяснив для себя, что любовь — сука, которая не щадит никого, и его тоже не пощадила. Он поклялся, что больше никогда не будет любить. Но именно сейчас казалось, что он её нарушает.
— Я знаю, зачем ты купил меня у моего отца. Я знаю, что мной ты пытаешься заткнуть дырки в своей душе, я знаю, что тебя сжирает изнутри одиночество и боль, я знаю, что ты не убиваешь меня только потому, что я для тебя важна. Ты всегда говорил мне, что убьешь, но ты никогда не доводил дело до конца. Ты угрожал, насиловал, издевался, но не смог убить меня.
— Если я захочу, Белова, то я убью тебя. — Рычит Киоссе.
Настя с ухмылкой в глазах смотрит на парня. Она была почти уверена, что Никита не сможет её убить, потому что он бы давно уже расправился с ней, потому что она всегда находила способы выводить его из себя, но даже, когда всё совершенно выходило из-под контроля, он не трогал её глобально, в том смысле, что он ни разу не стремился её убить по-настоящему. Только угрожал и манипулировал, заставлял бояться и ходить на поводке как верную собачонку. Если уж пошло на то, то Беловой уже всё равно, что с ней будет, потому что от одной мысли о свадьбе - её выворачивает. Если она станет его женой, то это гораздо хуже, чем смерть.
— Давай! — Кричит. — Убивай! Что же ты стоишь? — Она пихнула его в грудь. — Господи, как же я тебя ненавижу. И почему у меня не хватило смелости тебя убить? — Казалось, что девчонка сейчас лопнет, и из неё польётся черная жижа ярости, которую она сейчас испытывала.
Киоссе — эгоист и мудак.
Белова — девочка, которой пришлось слишком рано стать взрослой.
Они не составляли идеальную комбинацию, они не стремились любить друг-друга до гроба. Киоссе было плевать, а ей было слишком больно. Эти двое не были идеальной парой, но между ними существовала какая-то невидимая связь. Когда Настя стремилась сбежать от него куда-подальше, то всегда возвращалась к нему. Это был замкнутый круг, из которого для неё не было выхода. Никита тянул её за собой. Она стала неотъемлемой частью его жизни. И Киоссе делал всё возможное, чтобы она осталась рядом с ним. Не важно как. Добровольно или насильно. Никита нуждался в ней, как наркоман нуждается в новой дозе. Это было эгоистично, но разве это остановит Никиту? Нет. Если он чего-то хочет, то он всегда это получает. Он хочет Настю — значит он её получит. Какими способами — абсолютно не важно, но Белова действительно не могла расстаться с этим человеком, он всегда был с ней — в мыслях, в действиях, в словах, в сердце, которое против её воли стучало быстрее рядом с ним.
Она не могла его любить — таких как он, увы, не любят
Такие как он, увы, не способны любить. Вообще никак.
Сломанная комбинация раздробленных в крах чувств. которые они испытывали, находясь рядом друг с другом. Напряжение раскаленным металлом разливалось в груди, оба дышали быстро, оба не отводили убивающего взгляда друг от друга. Она слишком нравилась его демонам. Он, можно сказать, был зависим от неё. Там, где боль — рождается ярость, а там, где рождается ярость — рождается страсть. Его так сильно влекло к ней, что каждый раз он сдавался, впечатывая хрупкое тело в приближающую стенку. Как, например, сейчас.
Девчонка жалобно вскрикнула, когда её маленькое и хрупкое тельце впечатали в твердую поверхность. Она испуганно зажмурила глаза, ощущая быстрое и напряженное дыхание Киоссе у себя на лице. Пальцы впивались в нежную кожу талии намертво. Малышке было неприятно и больно, это было заметно по её искаженному лицу и крепко сжатыми ресницами. Казалось, что сейчас она заплачет.
— Я не хочу делать тебе больно. Честно, Белова. До охуения, честно. — Шепчет тихо, но она слышит, забывая, что нужно дышать. В глотке просто застрял воздух, а боль от его пальцев слишком сильная, что нельзя переключить внимание.
— Отпусти меня. Потому что мне, черт возьми, больно. — Кричит, но тихо, не открывая глаза, чтобы не столкнуться с карим взором, который парализует людей. В частности, её.
