Меня вызывают в политотдел, там же сидит генерал – начальник УР – и интересуются, каким это образом жена советского милиционера, является кооператором, и почему я ей помогаю. Я отвечаю, что жена у меня комсомолка-спортсменка-красавица, не привлекалась, не имела, а открывая кооператив, она руководствовалась постановлением партии и правительства. Или кто не в курсе и против?.. Нет, они в курсе и не против, а вот мне предстоит полугодовая командировка в Ростов для повышения квалификации и обмена опытом. Я отказываюсь – ребёнок болен и смысла нет – у меня лучшая собака, куда же ей ещё лучше быть? «Отказываетесь?» – радость на лицах, «Тогда мы вас уволим за невыполнение приказа.» «Лучше уволить руководство – устроили сауну с пьянкой на питомнике для начальства. Корреспонденту из журнала Советская милиция это будет интересно». Красные пятна на лицах, а мне уже наплевать, я для себя всё решил. «Подаю рапорт по собственному. Подпишите?» Молча подписывают. Дают офицера, что бы тот ходил с моим бегунком без очереди. Сдаю оружие на склад из оружейки. Два дня на всё, а люди месяцами увольнялись – учитесь! Документы на руках.
Я свободен! Ляля мурлычет.
Идёт время. Ребёнок поправился. Страна на пороге развала – осталось чуть-чуть.
Аудиокассеты уже не дают той прибыли, что была вначале. Слишком много ларьков, торгующих ими. Зато видео ещё всем в диковинку. Аппаратура стоит несоизмеримо дороже, сложно находить первые копии с новинками, вкладка нужна слишком большая, что бы её могли позволить многие. Вскоре я совсем отказываюсь от аудиокассет.
Аппаратуру продаю по остаточной стоимости. У меня большая стойка с двенадцатью рабочими видеомагнитофонами Панасоник и два аппарата на воспроизведении. Работают круглосуточно под вентилятором. Свой мастер, обслуживающий всё это хозяйство, микшерский пульт и гонец, который еженедельно возит из Москвы новинки. Открыл видеопрокат, тоже пока редкость, где берут по 200 кассет в сутки. Двадцать точек по городу продают мои кассеты. Но это ещё не всё. Многие остались без работы. Я встречаю несколько бывших коллег, которые не знают, как заработать на жизнь…
Ляля перерегистрирует устав кооператива – теперь деятельность расширена, есть торгово-закупочная. Она занимается всей бухгалтерией и общается с властями. Это не занимает много времени, основная её жизнь – ребёнок. Она почти всё время проводит в загородном доме – сосновый лес, чистый воздух – Ленке хорошо. Я живу в городе. Мы поменяли комнату с доплатой на двухкомнатную сталинку в доме напротив. Сделали хороший ремонт. Купили – вернее, сделали на заказ – хорошую мебель из алтайского ореха. Купили машину – Жигули пятёрку. В 90-ом была неплохая машина. Она сдала на права, но ездить не любит.
Арендую холодный склад на рынке, нахожу поставщиков. И ещё двадцать точек начинают торговать цветами. Бизнес сложный, но у меня получилось. Всё лето 10-12 точек по району продают мои овощи и фрукты. Есть водитель с газоном, который утром развозит товар продавцам – вечером собирает тару и весы со столиками. Продаём фуру в неделю. Деньги текут ручейками и непрерывно. Этим подразделением занимаются мои бывшие «товарищи по оружию». И вот, как то утром…
СССР больше нет.
Не могу сказать, что это событие меня тогда сильно взволновало. В политике разбирался очень слабо. Казалось, всё останется по-прежнему, только свободы прибавится. Каким же наивным дурнем я тогда был…
Для нас ничего не изменилось. Мы всё так же зарабатываем. Все «свободные деньги» перекручиваю в валюту. Свободного хождения оной ещё нет, но по курсу чёрного рынка купить можно. Рубль дрожит. Доллар растёт не по дням – держать в рублях глупо.
В «Спутнике» я беру путёвки – мы едем в Германию. Плывём на «Анне Карениной», которая позже сгорела. Впечатлений – море, в буквальном и переносном. Любуемся с палубы Балтикой. После грязного Питера с пустыми полками в магазинах и эрзац-продуктами, попасть на роскошный корабль, выйти в Киле и гулять два дня по немецкому вылизанному городу, ломящемуся от товара на любой вкус и кошелёк … Мы ходим по магазинам, одеваемся в хорошие вещи – тогда они ещё радовали, сидим в кафешках на набережной, катаемся по городу, я любуюсь немецкими машинами – их ещё единицы ездили по Петербургу. Вечером на корабле танцы. На одну минуту мне показалось, мы вернулись на пять-шесть лет назад. Ляля была такая счастливая – оживлённо говорила о чём-то, весело отплясывала на танц-холле – она продолжала пользоваться успехом, недостатка в кавалерах не было. Ей 26 – красивая, помолодевшая, с лучистыми глазами. Но только без своей роскошной косы. Когда она родила Ленку, волосы полезли дурью. Она обрезала их очень коротко. Они отросли, стрижка до плеч, по-прежнему насыщенного каштанового цвета, она не красилась, но от былого одни воспоминания.
От былого нам вообще остаются одни воспоминания…
Мы возвращаемся домой. Нас не было всего неделю. Когда уезжали доллар стоил 12. По приезду 23. Скоро он стал 30, потом 70… Страну лихорадит. Резко растёт стоимость видеокассет, ширпотреба. Мы продолжаем работать, пересматривая ценники.
Ляля погружена в ребёнка, живёт в основном за городом, выныривая по необходимости. А я продолжаю играть всё в ту же игру – «Заработай».
Ленку нужно собирать в школу. Конечно только в английскую, где училась её мама. Мы живём не в районе школы – проблема. Иду к директору, объясняю – девочка развитая, читает, много знает по предмету школы, мама училась тут … Я хорошо одет – встречают по одёжке. Директор смотрит задумчиво – «А чем Вы занимаетесь» – «Небольшой бизнес» – «А у нас в школе ремонт, денег не выделили…» – «Что необходимо больше всего?» – «Краска. Её нигде не купить, да и не на что.» У меня к тому времени повсюду много знакомых. На следующий день я привожу на грузовике двухсотлитровую бочку отличной белой краски. Лена зачислена… Тёща бесится … Ляля мурлычет …
Первые челноки потянулись в Польшу, Турцию. Люди ехали, имея буквально 500 долларов в кармане. Путёвка стоила 200, а отбивалось до 100 процентов. С прилавка сметали буквально всё. Одна проблема, вывезти деньги. Банки ещё не давали справок – они только-только начинали поднимать голову. Люди рисковали. Знакомый предложил съездить в Стамбул осмотреться. Я взял всего три тысячи… Через две недели поехал снова – изголодавшиеся по шмоткам люди разбирали буквально любой мало-мальски приличный товар. Магазины просили, только дай. Съездив несколько раз в Турцию, решили попробовать Сеул – услышали про первый чартер, который должен был скоро отправиться на разведку. Путёвка стоила 1200. Взял через того же приятеля, с которым летели, справку на 10000. Полетели. Восторгу не было предела – море товара и скучающие торговцы, не привыкшие вообще к русским, к оптовым закупкам и торгу. Уступали иногда половину цены. Через Финэйр отправили карго – дорого, но оно того стоило. Это было золотое дно. За вычетом всех накладных расходов, получалось до 150-ти процентов прибыли. Я свернул полностью цветы и фрукты, видео крутилось само, постоянный присмотр не требовался.
Скоро, совсем скоро я смогу открыть свою оптовую торговую фирму. Нужно только ещё чуть заработать, ещё немного …
В стране полный кавардак. Заокеанские друзья ликуют. Рушатся-пилятся заводы, пьяный лидер спускает экономику в унитаз. В стране полно нищих, люди голодают, роются в мусорных бачках вчерашние инженеры и преподаватели. Работы нет. Чиновники начинают наглеть, без денег не решается ни один вопрос…
За год я съездил 10 раз в Сеул и около 15-ти в Стамбул. Денег хватало, но нужен был напарник …
А как же Ляля, Ленка? А что, у них всё в порядке. Денег в доме полный ящик секретера крупными купюрами, они обеспечены – чего же от меня ещё? …
Я упускал их, не задумываясь об этом. Ляля погружена в Лену, ей не до чего. Лена – в маму. Обо мне вспоминали только когда что-то было нужно. Тёща медленно, но уверенно продолжала лить свинец в Лялькины уши. А я не пытался разбить ту стену, что постепенно выстраивалась между нами. Я продолжал играть в свою дурацкую игру.
