В сновидениях Мадам направляла Макса и давала ему советы. Только пёс не знал, как этими советами воспользоваться. Какая связь между исчезновением людей и украшением на ошейнике старой лабрадорши? Непонятно.

Размышления Макса прервал похожий на автомобильный гудок храп. Пёс заглянул под одну из двух банок[1] в лодке: там устроились в обнимку Крепыш и Гизмо. Храпел, разумеется, таксик. Как могла спать рядом с ним мохнатая йоркширка, уму непостижимо.

Вожаком стаи Крепыша была дочь ветеринара, и похожий на сосиску пёсик помог Максу выбраться из клетки после того, как исчезли люди. Они сообща отбились от стаи голодных волков и с тех пор путешествовали вместе.

Крепыш дёрнул во сне короткими лапками и пробормотал:

– Ну-ка сюда, шарик. Я тебя поймаю! И съем! Стой. – Снова всхрапнув, такс почмокал губами и затих.

Шарики.

У Макса заурчало в животе. Они с Гизмо всегда смеялись над любовью Крепыша к еде – любой и в любое время, но сейчас Макс и сам не отказался бы от большой упаковки шариков со вкусом говядины.

Они плыли в лодке уже три дня, широкий речной поток нёс их к далёкому океану. Мадам говорила, что туда уехали люди. И родные Макса, которые исчезли вместе со всеми остальными двуногими, когда те покинули города и оставили своих домашних питомцев.

Почему все куда-то пропали? Макс до сих пор этого не знал. Мадам говорила что-то насчёт болезни, но она в последние минуты жизни была как будто не в себе, и Макс не совсем понял, что она имела в виду. Но он точно знал одно: ему нужно найти вожаков своей стаи Чарли и Эмму, а также их родителей. Они наверняка очень переживают за него. Родные никогда не бросили бы его, если бы у них был выбор.

Когда Макс, Крепыш и Гизмо уносили лапы от Председателя, Дольфа и их приспешников, они запрыгнули в лодку, не подумав, чем будут питаться на борту. В тот момент важно было уйти от погони и продолжить поиски людей, и три собаки, убегая от преследователей, ни о чём другом не помышляли.

Наполнять животы они могли только речной водой. Однажды Гизмо заметила серебристую рыбу и нырнула за борт, чтобы поймать её. Но никакой рыбы она не поймала – только промокла насквозь, вся продрогла и потом всю ночь стучала зубами.

– До чего шустрая эта рыбёшка! – фыркнула терьерша, влезая на борт и отряхиваясь.

– Следующую ты обязательно поймаешь, – заверил подругу Крепыш. – Я не сомневаюсь.

Хорошо, что в тот момент они плыли по спокойному месту. Макс видел, как уносило мощным речным потоком волков. Не хотелось бы, чтобы с Гизмо произошло то же самое.

Лабрадор понимал: вскоре придётся сделать остановку для поиска еды, иначе до океана им не добраться.

Он смотрел на проплывающие мимо берега реки. Иногда там виднелись дома на поросших травой лужайках, иногда лодка шла мимо маленьких, зловеще притихших городков. Тут берега одевались в цемент, а вода становилась грязнее. Лодка проплывала под мостами, наконец город оставался позади, городские здания скрывались из вида.

Но чаще смотреть было не на что: вдоль берегов тянулся тёмный тенистый лес, полный разной живности. С уходом людей звери осмелели: они покидали свои лесные убежища и открыто рыскали по городам в поисках еды. Макс замечал то скачущего оленя, то петляющих среди деревьев зайцев, то енотов, пировавших на помойках, – ничего опасного. Только птиц пёс ни разу не видел. Куда они подевались? Наверное, улетели.

Однако стоило Максу подумать о том, чтобы прыгнуть в воду и доплыть до берега, тут же слышался отдалённый волчий вой или нос улавливал знакомый мускусный запах волков. Вскоре лабрадор замечал серые, белые или коричневые мохнатые фигуры, которые мелькали за деревьями, – двигались параллельно берегу, словно преследовали лодку.

Неизвестно, были ли это волки из стаи Дольфа, но какая разница? Сталкиваться с другими волками тоже не было никакого желания. Поэтому собаки оставались на борту и продолжали спокойно плыть по течению.

Мохнатая коричневая головка вынырнула из-под банки рядом с Максом.

– Видишь что-нибудь интересное? – спросила Гизмо.

Виляя хвостом, Макс посмотрел на свою маленькую подругу – та часто моргала, смахивая сон с ресниц. Они с Крепышом встретили Гизмо в маленьком собачьем поселении, которое называлось Анклав. Им управлял полубезумный пёс – помешанный на контроле и подчинении пудель по имени Мизинчик, который требовал, чтобы его называли Дэнди Коготь. Макс и Крепыш много чего натерпелись в Анклаве, но зато подружились там с Гизмо. Йоркширская терьерша хоть и не вышла ростом, зато оказалась очень сообразительной и отважной. Она всегда весело болтала, и одно её присутствие рядом радовало Макса. Гизмо своим беспечным тявканьем поддерживала в нём бодрость духа.

– Ничего особенного, – ответил Макс, – всё деревья да деревья.

Положив лапки на край борта, Гизмо приподнялась, чтобы самой взглянуть.

– Деревья – это не скучно! Особенно когда на них есть белки.

– Только не вздумай на них охотиться! Река большая, плыть придётся долго.

Гизмо поёжилась.

– Не беспокойся, я после рыбалки учёная. – Гизмо опустила пушистые брови. – Всё равно я могу поспорить, что поймала бы эту рыбину, если бы вода не бежала так быстро. Рыба просто висела в глубине, не шевелясь!

Крепыш снова всхрапнул, потом перевернулся, раздался глухой удар о деревянное днище лодки. Передние лапы пёсика взмахнули в воздухе.

– Шарик? – пробормотал такс.

– Шарик, – повторила Гизмо, убрала лапки с края борта и легла на живот.

– Надо пристать к берегу, – сказал Макс. – Тогда мы сможем найти какой-нибудь человечий магазин и притащим в лодку корма.

– О! – воскликнула Гизмо, от нетерпения свесив из пасти язычок. – Это прекрасная идея. Мне так хочется снова оказаться на земле. Кажется, я не бегала уже целую вечность.

У Макса тоже затекли лапы. Всё-таки он довольно крупный пёс, а места в лодке маловато. Мысль о пробежке по траве – для удовольствия, а не потому, что за тобой гонятся, – была весьма заманчивой.

– Я, пожалуй, начну грести к берегу, – сказал Макс. Вытянув переднюю лапу, он расставил пальцы. – Видишь, какие у меня перепонки? Благодаря им лабрадоры хорошо плавают.

Гизмо внимательно изучила свою лапку:

– А у меня пальцы обыкновенные и лапы короткие, мне не дотянуться до воды.

– Не переживай, ты всё равно сможешь помочь. – Макс указал мордой на скамью ближе к носу лодки. – Смотри вперёд и говори мне, что видишь. – Из-под банки донёсся очередной раскат храпа. Макс фыркнул. – Думаю, пускай Крепыш спит. Хоть во сне полюбуется шариками. Настоящих-то ему ещё долго не видать.

Остаток дня Макс провёл, уцепившись передними лапами за корму лодки и опустив задние в воду. Пёс болтал ими, стараясь пересилить поток и подвести лодку к берегу.

Пока Макс грёб, Гизмо рассказывала ему обо всём, что замечала:

– Там высоченное дерево. Я таких ещё не видала! Ох, кажется, по нему скачет белка! О-о-о, там две белки! Похоже, они дерутся из-за ореха. Им надо научиться делиться друг с другом.

– Ага. – Макс глотал воздух, борясь с водным потоком. – Наверное.

Гизмо перебежала на корму и, радостно дыша, встала нос к носу с лабрадором.

– Ты так здорово гребёшь, Макс, – сказала она. – Знаешь, эти белки напомнили мне о тех временах, когда я спала под мостом в картонной коробке. Шёл дождь, было холодно, из еды у меня осталось только несколько припасённых хлебных корок. Тут появилась другая собака, вся мокрая, она зарычала и потребовала, чтобы я отдала ей свою еду.

– И что ты сделала? – спросил Макс.

– Этот пёс выглядел таким жалким, что я предложила ему поделиться, но он хотел забрать всё. Прямо как эти белки. Я пыталась разговаривать с ним вежливо, но он ничего не слушал.

Лапы у Макса уже болели, он перестал грести. Лодка замедлила ход, но продолжала двигаться к берегу.