Мой кашель разрезает тишину в коридоре. С лестничной клетки вдруг доносятся шаги; внутри вспыхивает огонёк надежды, что это кто-то из моих соседей.
Пытаюсь встать, но меня тут же резко хватают за волосы и втягивают в квартиру. Я вскрикиваю, рот зажимают пахнущей табаком ладонью.
– Взялась тут… – выдыхает он мне на ухо. – Какого черта припёрлась? Неужто дел мало? Дурная мелочь, что теперь с тобой делать?
– Перестань, – вдруг кто-то осаживает его из комнаты.
Тихо так, спокойно, но при этом настолько властно, что не возникает даже мысли сопротивляться.
У него низкий голос, такой, что внутри невольно всё подрагивает.
Ладонь исчезает с моего рта, но горло перехватило стальным обручем, и я не могу произнести ни слова. Хотя молчать нельзя. Разве что лишнего не говорить. Впрочем, сейчас мне настолько страшно, что дерзить не потянет. Не в той весовой категории. Дура. Идиотка. Надо было отойти и сразу вызвать полицию, а не стоять рядом.
– Отпусти девочку, она не виновата, что пришла домой. Будь вежливым, в конце концов.
Я сглатываю. Вежливые не хватают девушек за горло и не таскают за волосы. Не зажимают им рот и не…
– Ну, Лия, заходи. Нам есть о чем поговорить, – произносит тот же голос, и я даже не подозреваю, что многие годы он будет сниться мне в кошмарах.
Меня толкают в комнату, я теряю равновесие и падаю. Однако тут же оказываюсь в крепких объятиях. Жёстких и самоуверенных, но явно без желания причинить боль.
– Смотри, куда ступаешь, малышка. Так недалеко до беды.
Его дыхание щекочет мой висок, по телу пробегает горячая волна. А ещё пахнет сандалом и каким-то восточным ароматом.
Меня усаживают на диван и больше не говорят ни слова.
В нашей маленькой комнатке становится слишком тесно и неуютно, когда я понимаю, что тут три мужчины. Один – высокий и широкоплечий, в деловом костюме. Правда, он больше напоминает бойца, чем бизнесмена. Очень короткая стрижка, неприятный пронизывающий взгляд, тяжёлые надбровные дуги, огромные кулаки. Именно он втаскивал меня в квартиру, а до этого – держал за горло.
Инстинктивно я сжимаюсь на диване и отодвигаюсь в сторону. Он замечает это и улыбается. Только улыбка больше похожа на звериный оскал, и я чувствую себя загнанной мышкой, у которой нет ни единого шанса сбежать на волю.
Поворачиваю голову и вижу, что у окна стоит светловолосый мужчина. Он тоже в костюме, но его внешность куда более приятна и… обманчива, нежели у первого. Второй может быть как честным человеком, так и чудовищем, которое никогда не выпускает из своих когтей добычу. Он смотрит на меня спокойно, без угрозы, но и без симпатии. Словно на диване вообще никого нет.
И это дает небольшую передышку от агрессии «бойца».
Но когда я смотрю на человека, сидящего в кресле напротив, из головы мигом выветриваются все мысли.
Его волосы седы, едва касаются плеч. Черные, как обсидиан, глаза смотрят настолько внимательно, что не остается даже сомнения – он знает, о чем я думаю.
Крючковатый нос, соболиные брови, на шее платиновая цепочка. На нём тёмно-серый костюм и белоснежная рубашка. Он поднимает руки, и я вижу на безымянном пальце левой массивный перстень в виде головы орла.
Во всем облике мужчины есть что-то восточное, но определить к какому именно народу он принадлежит, я не могу. К тому же, скорее всего, полукровка…
– Ты мне дыру прожжёшь, – замечает он и усмехается.
К щекам приливает кровь, становится жарко. Ощущение, будто уличили в чем-то постыдном. Хотя я ничего плохого не сделала. Не я ворвалась в чужой дом.
– Кто вы? – наконец-то спрашиваю я, когда возвращается возможность нормально соображать. – И что вам нужно?
– Какая разговорчивая.
Ему явно нравятся мои беспомощность и непонимание. Его спутники переглядываются, в их глазах мелькает что-то такое, от чего хочется вжаться в спинку дивана.
Но это лишь краткий миг. Потому в следующий седой вдруг представляется:
– Меня зовут Григорий Искандеров. Не уверен, что Аля когда-то обо мне говорила, хотя мы прожили вместе пять лет.
Я хмурюсь и закусываю нижнюю губу. А вот и знаю. Правда, совсем немного. Тётя Аля что-то говорила про первую любовь и невероятного парня, в которого влюбилась, будучи ещё студенткой. Я знаю, что они поженились. А вот почему разошлись – нет.
– Упоминала, – осторожно говорю ему и тут же перехожу в наступление: – Вы знаете, что она в больнице?
– Знаю, – холодно отвечает Искандеров. – Иначе меня бы здесь не было.
Хочется спросить, зачем он взломал дверь в квартиру бывшей жены. Хочется понять, чем я заслужила такое обращение и страх. Хочется заорать и потребовать объяснений. Однако я сижу словно кролик напротив удава и понимаю, что не могу даже пошевелиться. Орать, впадать в истерику – бессмысленно. Меня скрутят в мгновение. И хорошо, если оставят целой. Поэтому остается только ждать, что скажет Искандеров.
Пальцы невольно впиваются в дешёвую кожу рюкзачка. Неприятно сосёт под ложечкой от предчувствия, что этот визит добром не кончится.
– Видишь ли, Лия, много лет назад Аля забрала у меня одну вещь. Она считала её своей по праву. Поначалу я был жутко зол. Но потом… потом я пришёл к выводу, что это не так уж плохо. В конце концов, именно эта потеря привела меня к прогрессу и дальнейшему росту.
– О чем вы? – хрипло спрашиваю я, не понимая, о чём он говорит.
– Узнаешь, плохо воспитанная Лия, – хмыкает Искандеров. – Слушай дальше, не перебивай старших, пожалуйста.
От его тона по моему позвоночнику пробегают мурашки, а пальцы леденеют. В нем есть нечто такое, что не дает спокойно дышать, что заставляет лезть в голову совершенно неуместные мысли.
– Я не держу зла не Алю, хоть до сегодняшнего дня и не собирался ей помогать, – продолжает он. – Но человек предполагает, а бог располагает. Я уже говорил с врачом.
Повисает пауза. Я смотрю на него. Немного недоверчиво, немного странно. В душе поселяется уверенность, что он говорит правду. Что-то такое есть в интонации, что не дает возможности сомневаться.
– И? – тихо спрашиваю, не выдержав пристального взгляда его черных глаз.
Он просто озвучивает сумму, необходимую на лечение.
Рюкзак выпадает у меня из рук и с глухим стуком ударяется о пол.
Я тупо смотрю вниз, на ковёр. И понимаю, что даже если брошу университет и найду хоть какую-то работу, не смогу столько получать.
– У меня столько не будет, – говорю не своим голосом, ломким и жутким.
– Я в курсе, – внезапно произносит Искандеров. – Поэтому у меня к тебе есть предложение.
***
Наше время
Я стою возле зеркала. Кисть с пудрой порхает по щекам и скулам.
Прошли те времена, когда я позволяла себе выйти без макияжа, пускай и естественного. Жена Кирилла Рогинского не может выглядеть как девочка из соседнего подъезда. Всё должно быть подобрано, подогнано, приведено в порядок.
Длинные каштановые волосы блестят, волосок к волоску укладываются долго и старательно. Косметика делает лицо более взрослым, сглаживает все мелкие недочеты.
И в зеркале отражается немного монументальная девушка, которой может быть как восемнадцать, так и к тридцати. Мои карие глаза идеально гармонируют с цветом кожи и карминовой помадой.
– Моё совершенство, – любит повторять Кирилл, когда я выхожу из спальни. С макияжем, но… обнажённая. Каждый мужчина ведётся на своё. Этот – так.
Мой взгляд падает на бордовую метку на плече, и я тут же натягиваю рукав кофты из лёгкой воздушной ткани.
Я прикрываю глаза и упираюсь лбом в холодную поверхность зеркала.
Кирилл вчера был… словно сам не свой. Перед глазами до сих пор стоит сцена, как он влетает в мою комнату и стоит в дверном проёме. Глаза разве что не полыхают огнём, губы сжаты в одну линию.
– Лия, что происходит? – он старается говорить ровно, но вот-вот сорвется на крик.
Это столько пугает, сколько удивляет. Мы с Кириллом – идеальная семья. Мы не кричим друг на друга, предпочитаем выяснять отношения как цивилизованные люди.