Чтобы проникнуть в суть мирозданья,

Нужно нам всем прилежно мыслить учиться,

Развить свое скрытое сознанье,

Уметь интуитивно с идеей слиться».

Один из даосов, по виду, скучал,

Всех слушал спокойно и долго молчал,

За бабочек танцем ночных наблюдал,

Но тут он отвлёкся и фразу сказал:

– "Ловушка для ловли зайцев нужна,

А зайца поймали, к чему нам она.

Слова для идеи нужны, ведь, уму,

Постигнув идею, слова – ни к чему.

Мы ищем повсюду все с начала веков

Забывших в общенье про слова чудаков.

Идею совершенства постигнуть готов

Лишь тот, кто умеет обходиться без слов.

Путь, проявивший себя, уж не путь,

Он потерял изначальную суть.

То, что словами нашими сказано,

Не всегда с истинной правдой связано.

В движенье все разговоры уместны,

Но чтобы дойти, слова бесполезны.

Слова, чтоб развлечь нас, в пути помогают,

Правды ж «немыслимого» не достигают.

Сказал он, встав, и пошёл прочь с улыбкой,

Другой растворился легкою дымкой.

Мы с другом остались вдвоём в тишине.

Горели лишь звёзды для нас в вышине.

– «Если не слова, то, что определяет

Всё истинно-сущее? Кто это знает?»

Мой друг вопрос мой оставил без ответа,

Будто, не трогала тема его эта.

Как видно, даос мой чрезмерно устал,

Зевнул, потянувшись, и сонно сказал: -

«Учёный монах, там какого-то века,

Считал, что Путь – это есть ум человека.

Зимой везде снега, а осенью луна,

Прохладный ветер летом, и в цветах весна.

Ты пустяками зря ум не утруждай,

И красотою наполнится твой край».

В глубокой ночи догорал наш костёр,

Со сном, нас сморившим, иссяк разговор.

В забытье видел я, успокоенный сном,

Как будто бы бабочкой вьюсь над костром.

Мой разум уснул, но проснулась душа,

В звёздное небо устремилась, спеша.

Я с лёгким весельем порхал в темноте,

Кружась, удивлялся ночной красоте.

Внизу от костра догорал уголёк,

Ко мне от земли подлетел мотылёк.

В него воплотился мой верный даос,

И вновь он мне задал свой вечный вопрос:

– «Ну, как себя чувствуешь ты в пустоте,

Душой отдаваясь земной красоте?

Ведь, сверху другая совсем красота,

Мы сможем с тобой облететь все места.

Увидим мы сверху с тобой всю страну,

И сможем познать в глубине старину.

Чтоб так путешествовать, нужно уснуть.

Давай же быстрее отправимся в путь.

Во сне мы увидим, страна чем живёт,

Чем полнится мир, и чем дышит народ.

Что в нас на земле изменилось с тех пор,

И будем в полёте вести разговор.

С тех пор как Чжуанцзы во сне бабочкой стал,

В народе летать – не померк идеал.

В порханиях мыслей мудрость познав,

Всех тянет в полёте подняться во снах.

У всех врата духа отверсты во сне,

Чтобы вдохновение черпать извне,

И образов тень, устремившись в полёт,

Вносить в зримый мир наш из чёрных пустот.

Глухое небытие, в нём – пустота,

В котором таится вся тайн простота.

И только во снах в нём открыто окно,

Имеют лишь с ним все начало одно.

Летают во снах все за Китайской стеной,

Никак я не думал, что так будет с тобой.

Не только все мы, поэтичный народ,

В стране этой каждый стихами живёт.

У многих – желанье: приют городов

Сменить на красоты полей и садов,

Недаром красоты нам создал Творец,

Чтоб в нас пробудить ими голос сердец.

На землю послал нам он из пустоты

Прекрасные рощи, поля и цветы,

Он заслужил благодарность в молитве.

Сейчас мы с Вселенной движется в ритме.

Прекрасны изгибы струящихся рек,

Что может краше увидать человек,

Как волны вздымаются тысячи гор,

Везде проникает духовный наш взор.

И пением ветер ласкает наш слух,

Путь к Абсолюту очищает наш дух,

В полёте у всех просветляется зренье,

Нисходит духовный процесс озаренья.

Всю с высоты обозрев бесконечность,

Сразу поймёшь, что такое есть вечность.

Мы можем труды создавать в восхищенье,

Сродни мировому узору творенья.

Всегда будешь ты на небо стремиться,

Чтобы с природой в гармонии слиться.

И с лицезреньем явлённых красот

Ты никогда не забудешь высот.

Вечное – одинаково зримо для всех,

Дух к сущности, скрытой, устремляется вверх.

В этом стремлении ты не один,

Тайну познать из глубоких глубин.

И сколько лет с тех пор уж миновало,

Как к нам идут духовные посланья

Поэтов древних, силы небывалой.

Воспетые как мантры заклинанья.

В стихах былых – тайн древних воплощенье –

Их мудростью сияют сердцевины,

И оживают древние виденья,

И возникают чудные картины.

И погружённый в состоянье транса,

Поэт слова слагает в ритме песен,

И слог там прост и смысл не легковесен,

И нет в них нынешнего декаданса.

Как чистой зари, явившую ясность,

Из самых глубин Вселенной потока

Вживляет он голос в эту согласность,

С людьми говорит словами пророка.

И мысли его народом всем чтимы,

И мудрость его достойна признанья,

Где дух и все вещи нерасторжимы,

Как центр единства всего мирозданья".

– «Но кто же такие все эти поэты,

Что славили время то, исчезая,

Как дымка, воспев красоту в мире этом.

И почему я имён их не знаю»?

Мы опустились на горный уклон,

И, сев на цветок, растущий меж скал,

Средь каменных глыб, покрывших весь склон,

И мотылёк, как даос, мне сказал:

– «У человека нет имени,

Так как имя его забывается,

У человека нет времени,

Так как время его сокращается.

Нет у него и материи,

Так как он постоянно меняется.

Человек свыкся с потерями,

Так как сам постоянно теряется.

Человек не имеет вечности,

Так как тело его истощается,

Он проводит всю жизнь в беспечности,

Хотя сам всегда всем возмущается.

Человек не имеет пространства,

Так как вечно перемещается,

У человека нет постоянства,

Так как он всегда обновляется.

Человек живёт в обновлении,

Но внутри себя не меняется,

Он вечен в своём становлении,

Поэтому всегда сохраняется".

«Позвольте, есть у меня два вопроса»,

Промолвил я, посмотрев на даоса,-

«Первый, об имени, очень обидный,

Второй, о жизни, для всех очевидный.

Как? Нет имени у человека?

Но в Поднебесной с начала века

Чтить имя было делом обычным.

А поклоненье предкам – долг личный».

– «Наслушался конфуцианских учений,

С их церемониальным ритуалом,

Они ни ступят и шагу без мучений

И приседаний ни в большом, и ни в малом.

Оттого, что они всегда приседают

В залах вельмож, у императорских тронов,

И мудрецами в тонкой лести бывают,

Что толку народу от этих поклонов?!

И мудрости в них никогда не бывало,

А только отточенность красноречья.

У них всегда имя, как часть ритуала,

Служило в их церемониях вечно.

Что знают они из тайн мироздания?

Где имена людей цены не имеют,

Ничтожно в нём наше земное сознанье,

И мудрость их там не горит, только тлеет.

И сводится мира их всё пониманье

Лишь к жалкой тропинке вельможных служений,

И в жизни направлено всё их вниманье,

Как быстро добиться в верхах положенья.

Хотя и хотят они жить безызвестно,

Но всё их стремленье – за славой в погоне,

И в службе тому лишь, кто будет на троне,

А что не по нраву ему – не полезно.

Но где же здесь будет их объективность?