19-го эскадра двинулась утром, при крепком ветре, но так как все-таки приходилось буксировать прамы, то она не могла им воспользоваться; около 8 часов галера, шедшая впереди, подала сигнал, что она открыла неприятелей; генерал отправился на своей галере осмотреть их; он увидел, что они стояли на якоре, приблизительно в одной миле; тогда он дал всей эскадре сигнал идти вперед, но в то время, когда он находился не более как в полумиле от шведов, они подняли паруса и прошли между двумя островами, где не было достаточно воды для прохода прам; таким образом, пришлось взять влево и обогнуть остров, чтобы достигнуть неприятеля, но ветер, повернув вдруг к N. W., так скрепчал, что нельзя было более вести прамы на буксире; поэтому генерал велел бросить якорь близ церкви Гитис[27].
20-го противный ветер продолжал дуть до полудня, когда погода стихла; эскадра снялась с якоря, но едва успела она пройти одну лье, как подул совершенно противный ветер, что заставило генерала подойти к берегу. Сто человек было отправлено на шести шлюпках, чтобы получить положительные известия о неприятеле и отыскать лоцманов; те из лоцманов, которые до того были на судах, не знали пути дальше, а между этими скалами почти невозможно сделать шагу, не рискуя ежеминутно стать на мель, если только на корабле нет местных жителей, знающих прибрежье.
21-го мая эскадра тронулась в 3 часа ночи, при тихой погоде; она прибыла к полудню в Юнгферн-Зунд, представляющий собою чрезвычайно узкий проход между двумя островами. Шлюпки присоединились здесь к флоту, не найдя, однако, лоцманов, так как все деревни были оставлены жителями Они донесли, что при выходе из Юнгферн-Зунда они видели шведское судно, удалившееся при их приближении. К вечеру приметили неприятельский баркас, крейсировавший в одной миле от передового отряда.
22-го числа эскадра, рано утром, двинулась в путь в тихую погоду; она прошла до полудня 3 мили, но тогда поднялся противный ветер и пришлось бросить якорь. Отрядили снова несколько шлюпок для рекогносцировок и отыскания лоцманов; одна из них привезла шведского канонира, забытого на одном острове. Он объявил, что неприятельская эскадра состояла из 15 галер и такого же числа аспин (aspines) (это мелкие суда, вооруженные 10 пушками) с одним баркасом; что она ожидала на днях подкрепления, состоящего из двух галер и одного прама, и что в Швеции вооружали еще 8 галер, которые также могли уже быть в пути. Прочие шлюпки, вернувшись вечером, донесли, что они нашли неприятельскую галеру на расстоянии одной мили от шведского флота, и что она отошла при их приближении.
23-го генерал повторил приказание облегчить галеры и приготовиться к сражению; утром было отправлено 6 шлюпок и один канчибас для рекогносцировки неприятеля и промеров в проходах; эскадра двинулась в путь в полдень; едва успела она пройти с пол-лье, как увидели, что неприятельская галера и два баркаса гнались за шлюпками; передовые галеры стали грести сильнее, чтобы поддержать их; неприятели, заметив это, стали под прикрытие острова; эскадра не могла далеко пройти по причине противного ветра. Усмотрели арьергард шведской эскадры, состоявший из 3 галер и нескольких небольших судов. Генерал направил на них 4 галеры и все шлюпки; завидев их, шведы тотчас же обратились в бегство, выстрелив три раза из пушки, чтобы предупредить свой флот, стоявший от них в полутора лье; русские галеры заняли ту самую местность, которую оставили шведы, и известили генерала, что неприятель отступил.
24-го мая получено известие, что неприятели находились в Корпо, где к ним присоединился их прам.
25-го прибыл генерал-майор Братке с пятью галерами, зимовавшими в Фридрихсгаме. Он много потерпел от противных ветров и бурь и потерял большую мачту с своей галеры.
Кейт разделил свой флот на три эскадры, поручив передовую генерал-лейтенанту, заднюю — генерал-майору и предоставил себе кордебаталию.
26-го, на рассвете, увидели флаг шведского адмирала и несколько мачт других галер, число которых нельзя было определить наверно, так как они стояли между островами. Генерал велел тотчас же подать сигнал к нападению на неприятеля, но едва успели сняться с якоря, как шведы отошли по направлению к Аланду. Тогда один флотский лейтенант был направлен, с десятью шлюпками и одним канчибасом, при подкреплении из двух галер, чтобы сделать рекогносцировку; вернувшись, он донес, что видел 17 галер, полугалеру, галиот и два шмака в полном вооружении, что адмирал был в арьергарде и шел на веслах вследствие противного ветра. Русская эскадра стала близ деревни, называемой Корпо. Острова образуют там очень хорошую гавань, где галеры находят защиту во всякую бурю.
Кейт узнал от прибрежных жителей и шпионов, что неприятели ожидали большего подкрепления, что контр-адмирал Фалькенгрен, командовавший их галерами, получил положительное приказание атаковать его, и так как к тому же противные ветры и бури, не прекращавшиеся несколько дней сряду, не дозволяли Кейту оставить занимаемую им местность, то он сделал все распоряжения для хорошей обороны. Оба прама были поставлены при входе в гавань, вправо от этого входа устроили 4-пушечную батарею, чтобы лучше защитить доступ в нее.
В этом положении он оставался до 29-го мая, когда караульные передового отряда, стоявшие на вершине скал, известили, что неприятельский флот пришел в движение. Получив это известие, генерал отправился на гору, чтобы наблюдать самому за движением неприятелей; оттуда он увидел, что шведские галеры шли на него тремя колоннами. Он велел пробить сбор и расстановил галеры в боевом порядке, применяясь к местности. Около 11 часов утра неприятели выстроились в линию против русских, стоявших от них в 1500 туазах, и бросили якоря.
30-го мая оба флота оставались в том же самом положении, не имея возможности предпринять что-либо вследствие дурной погоды и бывшей в тот день грозы.
31-го ветер значительно стих. Тогда несколько шведских галер показались из-за островов, куда они стали в предыдущий день, чтобы укрыться от грозы. Около полудня с неприятельского прама подали сигналы ракетами и, немного минут спустя, с того же прама сделали несколько пушечных выстрелов, чтобы узнать, достигают ли русских ядра; они упали близ батареи на берегу (которая находилась на 100 сажень впереди русских прам), но так как они не долетели до судов, то шведский адмирал приказал шлюпкам подвести прам на буксире. В 3 часа пополудни увидели, что весь шведский флот, состоявший из 18 галер, одного прама и разных мелких судов, подвигался одной линией против входа в гавань; в 4 часа он находился от него лишь на расстоянии хорошего пушечного выстрела. Офицеры, командовавшие русскими прамами, попросили у генерала позволение открыть по нем огонь, но он положительно запретил им это, не желая, чтобы был сделан один выстрел прежде, чем неприятели подойдут на расстояние ружейного выстрела. Но когда вслед за тем он увидел, что шведский прам становился на якорь и готовился подставить борт, то велел сделать два пушечных выстрела из верхней батареи прамов: одно ядро пролетело над шведским прамом, а другое попало в его корму. После этого опыта Кейт приказал всем батареям открыть огонь против неприятеля. Он велел отвести в сторону часть галер, не имевших достаточно места для маневров, и сам стал близ береговой батареи, откуда он мог лучше следить за всеми движениями, так как батарея эта, как я уже заметил, была на 100 сажен ближе к неприятелю, нежели суда.
Шведы, выстроившиеся в линию перед входом в гавань, имели возможность действовать против русских всеми орудиями своего флота, между тем как последние могли противопоставить им лишь два прама и три галеры, которым был открыт вид на неприятеля. Однако после двухчасовой перестрелки, весьма сильной с той и с другой стороны, галера шведского адмирала была вынуждена выйти из линии и скрыться за островом, бывшим от нее вправо. Несколько времени спустя, неприятельский прам последовал ее примеру и ушел за остров, бывший по левую сторону от него; центр их продержался еще некоторое время, но вынужденный принимать все выстрелы, направляемые прежде и на прам, в свою очередь удалился; в 7 часов вечера пальба совершенно прекратилась.
