Это дело привело неприятеля в такое уныние, что он не только не беспокоил русскую армию в ее походе в течение нескольких дней, но даже о нем и слыхать не было. Только 1-го августа один валахский дезертир известил, что в 4 лье от армии стоит значительный корпус, состоящий из турок и татар, под командою белгородского султана и четырех пашей, и что неприятель намерен произвести атаку на следующее утро. По этому известию стали делать приготовления к бою, а как армия в это время проходила через дефилеи, то она шла, не останавливаясь, всю ночь, чтобы успеть выйти из них до утра. Отряженные для наблюдения за неприятелем донские казаки 3-го числа рано утром возвратились, ведя с собою 8 человек пленных, захваченных у неприятельского отряда, который они встретили и обратили в бегство. Пленные объяснили, что бендерский сераскир, перешед с армиею Днестр, приказал белгородскому султану идти с своими татарами навстречу русским; но тот отказался это исполнить, если сераскир не даст ему в помощь несколько турецкого войска. Тогда сераскир дал 8000 человек под командою Вели-паши, одного из лучших их офицеров, того самого, который атаковал русских в делах 9-го и 11-го июля. Этот Вели-паша в следующем за тем году был бендерским сераскиром и командовал оттоманскими войсками против русских.
Армия продолжала идти к Днестру, до которого оставалось пройти только две лье; справа у нее была речка Молочище, слева Белочище. Когда вскоре затем показался неприятель, фельдмаршал во главе отряда конной гвардии и кирасиров сам пошел на рекогносцировку. Он увидал турок, выстроенных в боевой порядок, позади горы, в полулье от армии. Вследствие этого он приказал генерал-квартирмейстеру Фермору, командовавшему авангардом, 7 пехотными полками, одним гусарским полком и двумя тысячами казаков, образовать из своего войска каре, идти на высоту и оттуда высмотреть расположение неприятеля. В то же время он приказал генерал-поручику Карлу Бирону следовать со всею своею дивизиею за авангардом и выдвинуть вперед, под командою принца Брауншвейгского, три пехотные полка и несколько конно-гренадерских рот. С этим корпусом принц стал против левого неприятельского крыла. К нему присоединился генерал-поручик Левендаль, который тут же расположил полевую артиллерию. Вскоре потом неприятель ударил на дивизии генерал-поручика Бирона и на отряд принца Брауншвейгского; однако его живо отбросили, у него произошло смятение; а когда турки увидали, что на них идут, то они бежали. Их преследовали легкие войска, которые, воротясь, донесли, что неприятель удалился отчасти к Днестру, отчасти вдоль Молочища. За несколько дней до этого дела, армия сделала два перехода сряду по степи, где не было ни капли воды; если бы неприятель настиг ее при такой печальной обстановке, то он мог бы нанести ей значительный вред.
6-го числа, с рассветом, армия выступила в поход, имея по-прежнему по правую руку Молочище, по левую Белочище. Не прошла она много, как увидала на высоте, при впадении Молочища в Днестр, по ту сторону речки, лагерь белгородского султана, со всеми его татарами и несколькими тысячами турок. Едва неприятель завидел армию, как тотчас же перешел через речку и занял позицию на высоте, влево от русских; из этого маневра фельдмаршал заключил, что его хотят атаковать. Авангард остановился, чтобы дать время отставшим на пути дивизиям и арьергарду догнать его, да чтобы и принять меры к прикрытию обозов и провианта. Неприятель вывел много войска для атаки арьергарда, что исполнилось около 10 часов утра; в то же время другой корпус атаковал авангард; но этот тотчас же отбили казаки и калмыки. Атака же арьергарда была и продолжительнее, и горячее. Граф Миних лично туда отправился. Донские казаки испытали на себе первые порывы неприятельской ярости; так стремительно они на них напали, что сначала казаки подались назад, однако скоро оправившись, в свою очередь, атаковали татар пиками и заставили их отступить, несмотря на их превосходство в числе. Генерал-майор Философов, шедший в арьергарде с четырьмя пехотными полками, должен был несколько отстать, для прикрытия следовавшего за армиею остального багажа, который по причине дурных дорог не мог идти вплотную, как обыкновенно. Неприятель сильно ударял на него, и даже взял бы верх, если б не скорая помощь генерала Румянцева, прибывшего на место действия с несколькими конно-гренадерскими ротами и тремя пехотными полками, что заставило турок удалиться.
Для лучшего ограждения обоза несколько баталионов были расставлены вдоль флангов, начиная от арьергарда до головы армии; армия же отдыхала, покуда устраивался для нее лагерь. Неприятель хотел было сжечь травы, но бывшие перед тем дожди уничтожали действие огня. Около 5 часов пополудни неприятель произвел новую атаку на донских казаков и калмыков; но, снова отброшенный, он удалился, держась берега Днестра.
Тут армия вступила в лагерь, имея правое крыло на пушечный выстрел от Днестра, а тыл — обращенный к речке Белочище. Потеря русских в этом деле не превышала 200 человек убитыми; в числе их был полковник донских казаков. Настоящий лагерь русских приходился как раз против неприятельского, расположенного по ту сторону Днестра; он был искусно укреплен и с хорошими батареями. По временам янычары переплывали реку на небольших лодках, чтобы схватиться с передовыми караулами. Весь день 7-го числа прошел в этих схватках и в обозрении берегов, для отыскания удобного места для переправы. Но так как берега утесисты и чрезвычайно круты, то о такой переправе едва ли можно было помышлять. Соображая неприятельские силы, расположенные на противоположном берегу и состоявшие из 60 тысяч человек с 60 пушками и 15 мортирами в батареях, да соседство белгородского султана, который не переходил через реку, а оставался влево от русских в двух лье, беспрестанно тревожа передовые караулы, — фельдмаршал ограничился устройством на берегу батарей с пушками и мортирами, и в ночь на 9-е число открыл огонь против неприятельского лагеря, но без всякого результата. Между тем оказался недостаток и в фураже; пришлось поэтому переменить лагерь.
9-го числа, с рассветом, армия выступила в поход. Едва отошла она на пушечный выстрел от оставленного лагеря, как турки в большом числе переправились через реку и присоединились к татарам. Они шли параллельно с русскими во все время их похода, беспрестанно тревожа их. Неприятель между тем продолжал переправу через реку во весь день, так что к вечеру более половины его армии успела перейти.
10-го числа армия стала под ружье, чтобы прикрыть обозы, шедшие через мосты, которые были построены на Молочище. Неприятель двинулся в боевом порядке и ударил на русских одновременно в нескольких местах, повторяя свои нападения, но их постоянно отбивали; впрочем, никогда еще турки не оказывали такой стойкости. Местность, изрытая оврагами, полная скал и громадных камней, представляла для янычар то удобство, что они, прячась за каменьями, могли так близко подойти к русским, что стреляли в них почти в упор. Однако фельдмаршал приказал наконец нескольким гренадерским ротам идти на них; они так ловко на них ударили, что заставили их выйти из своих засад и бежать. Гусарский Стоянова полк, да казаки и несколько драгунских рот преследовали бежавших насколько позволяла местность. Потеря русских простиралась до 300 человек; но ни один офицер не был ни убит, ни ранен. Неприятель лишился 1000 человек, оставшихся на поле битвы.
Фельдмаршал оставался еще несколько времени в окрестностях Днестра, подавая вид, что намерен совершить переправу; но он постоянно находил против себя неприятеля; наконец он пришел к реке Бугу, и тут переправился 1-го сентября, после полученного известия, что неприятельская армия не только разделилась, но что даже тот отряд, который, не отставая, беспокоил его во время переходов, ушел по ту сторону Днестра.
Еще за несколько времени до переправы фельдмаршала через Буг, неприятель в течение нескольких дней показывался только издали, и то малыми партиями, что значительно успокаивало русских. Белгородский султан воспользовался этим. Ночью он подошел к армии с значительным отрядом и стал в засаде в глубокой балке. На другое утро генерал-поручик Загряжский, командовавший армейскою дивизиею, приказал своим людям выйти на фуражировку, под прикрытием полковника, майора и 800 человек как пехотинцев, так и драгунов; но как все полагали себя в безопасности, то прикрытие служило только для виду. Фуражиры с повозками своими оставили конвой позади и ушли за 2 лье от лагеря, рассыпавшись по равнине. Внезапно бросаются на них татары, умерщвляют четыре или пять сот человек солдат или денщиков, столько же хватают в плен, и уводят до 2000 голов быков и лошадей, а прикрытие уже не в состоянии было помочь. Этот случай дорого обошелся командовавшему конвоем полковнику Тютчеву. На наряженном по воле фельдмаршала военном суде, Тютчева приговорили к расстрелянию. Генерал Загряжский за то, что выслал людей на фуражировку без дозволения фельдмаршала и с малым конвоем, разжалован в рядовые драгуны; тому же наказанию подвергся дежурный бригадир валахский князь Кантакузин, за то, что он не находился на сборе отряда и не дал инструкций полковнику. Конвойный майор также разжалован в солдаты, но так как не он начальствовал, то наказание это не продлилось долее нескольких месяцев; но генерал и бригадир принуждены были весь следующий поход прослужить рядовыми драгунами, и получили прощение только после мира.
