Я жестом велю соседке убрать ноги и сворачиваюсь на своей половине дивана.

– Не верится, что ты правда будешь матчмейкером, – говорит Кэролайн, потянувшись за пультом, чтобы поставить сериал на паузу. – Это, блин, так круто!

– Теперь я настоящий человек, совсем как ты. Слава богу.

– Добро пожаловать в ряды серьезных взрослых с серьезной работой. Спасибо, что заметила, как я предана своей карьере, – отвечает она с невозмутимым видом.

Кэролайн пару смен в неделю работает в магазине в Ист-Виллидж; магазин называется «Власть цветов», там продают всякие травы, а еще она на полставки трудится администратором в балетной студии, хотя и ненавидит это больше всего, но зато она получает бесплатные уроки, и у нее полно времени, чтобы работать над пилотом собственного шоу на телевидении. В смысле теоретически. Не то чтобы она много писала. Вместо этого мы просиживаем каждую ночь до часу, а то и до двух, пьем дешевое пино гриджо, фотографируем Орландо и прикалываемся по поводу ее парней из Тиндера. Кэролайн может съесть целую коробку мятного печенья от девочек-скаутов в один присест, у нее никогда не размазываются стрелки, и еще она опасно подсела на «Кэнди Краш». Играет все время и присылает мне сообщения, когда побьет предыдущий рекорд. Мы познакомились, когда курили траву в туалете общежития для первокурсников, и прям влюблены друг в друга.

– Знаешь что? Тут нужно вино. Надо отпраздновать твой первый день, – говорит Кэролайн.

– Но мы же ужинаем через два часа с Джонатаном, Мэри-Кейт и Тоби – вот и отметим.

– И что?

Она уже вскочила и роется в ящике, ища штопор. В холодильнике остужается бутылка дешевого вина. Оно стоило шесть долларов на распродаже в винном напротив, но я целенаправленно старалась подружиться с хозяином, так что мне его отдали за пять. Кэролайн находит штопор, открывает бутылку и наливает вино в две стеклянные вазочки для мороженого, потому что никто из нас в последнее время не запускал посудомойку. Она протягивает мне порцию, а я рассказываю, как прошел день.

– Так что мне понадобится помощь с Тиндером, – объявляю я.

У Кэролайн никого нет. Знаете, как в «Сексе в большом городе», или в «Друзьях», или в «Сайнфелде», все каждую неделю встречаются с кем-то новым? Вот она тоже так делает, потому что никто надолго не задерживается. Она идет на свидание почти с каждым, кто пригласит, потому как думает, что все дело в количестве: чем больше парней, с которыми ходишь на свидание, тем вернее найдешь того, с кем заведешь отношения. Но на практике так не получается. Выходит, что она просто ходит на свидания с неудачниками, у которых проблемы с ответственностью. За четыре года, что мы знакомы, у нее ни разу не было парня – просто десятки провальных свиданий и самодиагностированный туннельный синдром из-за пролистывания приложений.

– В смысле, помощь?

– Ну, я нашла одного мужика в базе. Но мне нужен еще один.

– Ты хочешь сказать, что тебе платят за то, что ты роешься в мужиках?

– Технически да.

У нее отвисает челюсть.

– Я бы уже офигиллион заработала! Так нечестно!

– Кэролайн, так ты и есть офигиллионер. Дай другим урвать свой кусок пирога.

Она пытается что-то ответить, но потом замолкает. Ее родители юристы, и они кладут на ее счет две тысячи каждый месяц «на мелкие расходы». (Мелкие расходы в понимании Кэролайн – это всякое вроде туалетной бумаги, кофе и меховых шлепанцев, которые Рианна однажды надела на яхте.) Она накручивает длинную светлую прядь на палец и бормочет:

– Ладно, давай сюда телефон.

Кэролайн задумывается на секунду, что-то печатает, потом возвращает мне сотовый. Показывает мне многозначительную надпись, которую добавила под моими фотографиями: «Отстой не для меня». Это из песни TLC.

– Серьезно?

– Просто поверь.

Мы меняем настройки, чтобы видеть мужчин в возрасте, который нужен Минди, а потом я смотрю, как Кэролайн смахивает влево одного, двоих, троих, шестерых, десяток мужиков подряд. Она едва успевает рассмотреть лицо, прежде чем принимает решение. У нее здорово выходит. Наверное, даже слишком здорово после стольких лет в этом приложении.

– Ладно, твоя очередь. Смахивай вправо тех, кто нравится, влево тех, кто нет.

Я смахиваю вправо парня в вязаной шапке, влево – в бейсболке, строго влево тех, кто на фотографии без лица, селфи с голым торсом в грязном зеркале ванной. Я еще не прикончила первую вазочку вина, а уже пьяна от власти благодаря Тиндеру. Я смахиваю, пока не натыкаюсь на блестящий экземпляр: Адам, тридцать три. То есть для меня староват, но все в порядке, потому что он ведь не для меня.

У Адама ворох коротких темных кудрей и легкая щетина. На фотографии он смотрит поверх настоящей бумажной газеты, подняв бровь, как будто кто-то застал его врасплох. Я открываю его профиль. «Я редактор Esquire в рабочее время, а по ночам пишу роман, – сообщает он. – Ум привлекателен, рыцарство не умерло. Надеюсь, тебе нравится южный выговор. Метр девяносто». Вот! Я пролистываю остальные фотографии: на одной он в лесном походе, на другой со своей крошечной старенькой бабушкой, а еще на одной с девушкой в белом сарафане в облипку, при виде которой я даже чувствую укол ревности, сама не понимаю почему. Я сбита с ног. Сочетание волос, глаз и имени Адам заставляет меня считать его евреем. Я смахиваю вправо.

«Совпало!» – объявляет Тиндер, и наши лица заполняют весь экран.

Я понимаю, почему одинокие люди подсаживаются на это. Парня заказать легче, чем пиццу.

Кэролайн заглядывает в экран.

– Поздравляю! Милый, – говорит она. – Скорее в твоем вкусе, чем в моем, но милый.

Учитывая ее бортовой журнал, это и к лучшему. Я наливаю в вазочки еще вина, и мы какое-то время смахиваем профили в Тиндере и ржем над самыми ужасными профилями. Как будто играешь в печальную версию игрушки, где надо кротов бить по головам: только подумаешь, что нашел самый чудовищный профиль, как тут же вылезает следующий.

– Напиши Адаму, – в конце концов объявляет Кэролайн. – Он – твой лучший шанс.

– Не знаю. Одно дело – база… Я не знаю, как с людьми разговаривать в этих приложениях.

– Что за тупизм? Просто поговори с ним.

Я пытаюсь придумать, что сказать.

– Девушки ведь первыми не пишут, так?

Кэролайн хватает телефон, зачитывает его профиль: «Ум привлекателен, рыцарство не умерло» – и печатает ответ. Широким жестом нажимает «отправить».

– Вот!

– Стой! – ору я, выхватывая телефон. – Что ты ему сказала?

Ыыыыы.

– Кэролайн, теперь он решит, что я за ним гоняюсь. Не так надо писать возможным парам для клиента.

Она бледнеет:

– Прости. Я что, все запорола?

Я не знаю.

Перечитываю ее сообщение. Не так уж плохо. Если я собираюсь стать матчмейкером, нельзя целыми днями сидеть и ждать, когда со мной заговорит мужчина – нужно самой выходить вперед (вообще-то выталкивать своих клиенток), даже если от этой перспективы я вся покрываюсь мурашками. Если (когда?) Адам ответит, я скажу, что я от «Блаженства». Но пока я ничего не могу сделать.

Спустя две серии «Брод Сити», две вазочки вина и нескольких непристойных сообщений в Тиндере от озабоченных наступает время отметить мое вхождение в мир людей, у которых есть работа, ужином в «Отеле Тортуга», моем самом любимом в мире ресторане. Список гостей невелик: Кэролайн, Джонатан, его сестра (и моя подруга) Мэри-Кейт и ее жених Тоби. «Тортуга» – это никакой не отель, скорее забегаловка в мексиканском стиле возле Юнион-сквер, и семь кило, которые я набрала на первом курсе, почти целиком на ее совести. Ресторан одновременно яркий и немножко темноватый, там уютные кабинки, на одной стене нарисованы тропики, а остальные увешаны рисунками карандашом, на столах красные липкие пятна от пролитой замороженной сангрии. Когда мы с Кэролайн вплываем, то сразу видим Мэри-Кейт, склонившуюся над телефоном в углу одной из кабинок в глубине. Наше любимое место. Тоби одной рукой обнимает Мэри-Кейт за плечи.