Ситуация в которой сейчас оказался Руки была ясно видна лишь ему одному. Братья знали о его делах ровно столько, сколько знают годовалые дети о делах семьи, где растут. Они знают, что есть мама и папа, еда и тёплая постель, крыша над головой и странные звуки, доносящиеся из неизведанного мира, скрывающегося где-то во мраке ночном. Так же Юма, Азуса и Коу знали, что есть вещи, о которых не стоит даже говорить, и это касалось прошлого Руки. О том, как мать бросила его и их знатная семья обанкротилась, ребята узнали ещё в приюте, но говорить об этом не полагалось, а после того как Карлхайнц взошел на престол, упоминание об этом вызывало у юноши такой прилив гнева, что этой темы избегали все долгие годы проведённые вместе. Юма подозревал, что дело было в той девушке, с которой Руки познакомился в королевском дворце, но спросить так никто и не осмелился.

Спустя целый век они знали лишь цену своей свободы — служить, служить своему господину, невзирая на усталость и боль. Каждый делал то, что было ему уготовано, и задумываться о том, к чему же ведёт вся эта игра, не приходило в голову никому.

Единственный кто знал все тайны, и замыслы своего господина был Руки. Аристократ, лишённый имени, добровольно склонивший голову ради чести, давший слово исполнить свой долг, каждый день втаптывал гордость в вековую грязь. И всё ради тех, кого он пообещал спасти, кого собрал и сплотил, а теперь вынужден освободить. Жизнь в оковах долгов не похожа на жизнь, это жалкое существование, которое вынужден волочить за собой каждый подписавший этот договор. Желая дать братьям ту самую райскую жизнь, Руки не щадил ни чела ни спины, долгие годы продумывая каждый свой и их шаг, но теперь, когда цель так близка, сомнения одолевали остывшую душу, затмевая холодный рассудок.

— Руки, подожди, — остановил его Юма, не выдержав этой паузы, и по приезду в особняк всё же осмелился заговорить, — как ты нашёл нас? — спросил он, удерживая брата за напряжённое плечо.

— Глупый вопрос, — бесчувственно проговорил Руки, громко хлопая дверцей чёрного джипа. — Я пришёл домой, но вы с Евой пропали и если даже Коу не знал, куда вы делись, то выбора не оставалось и мне пришлось отправиться за вами, — объяснил он, неодобрительно посматривая на Юму. — На улице к тому времени уже стемнело, — продолжил брюнет, указывая на все обстоятельства этого происшествия. — Я знаю, что ты не станешь подвергать Еву опасности. Значит, искать вас в парках или на улице не было смысла, а поскольку такая посредственная женщина как она оказалась у тебя на попечении, то единственное место, куда она могла пойти это старая школа, — заключил Руки, грозно посматривая на скованную от собственных чувств Юи.

— Придумай уже чего-нибудь другое, — возмутилась Комори собравшись с духом, — мы не в девятнадцатом веке живём, а если так рассуждать, то каждую вторую девушку можно назвать посредственной, — сказала она, разжимая ладонь Юмы который всё же её защищал от возможного всплеска эмоций брата. Слова Карлы, как огромный камень, запали в душу к девушке, и подобное поведение Руки только подтверждало его слова, ведь такое мог совершить лишь бесчувственный монстр. А, вспоминая случай после признания Такаши на автостраде, когда вампир ей угрожал поступить с ней, так же как и с беспечными простушками, которых постигла страшная учесть, кровь застывала в жилах и слёзы сами подступали к горлу.

— Есть только одна проблема, — холодно проговорил Муками, преграждая Юи дорогу к дому, заставляя отступать под властью гнева затмевающего серые глаза. — Может ты одна такая? Ведь ты же Ева, не задумывалась над этим? — спросил он, прижимая блондинку к капоту не давая сбежать, вынуждая брата смотреть.

— Я устала! — выкрикнула Комори, зажмуривая свои алые глаза, прикрываясь и руками. — Меня зовут Комори Юи, а не Ева, мне надоели ваши непонятные слова, отпусти меня!

— Тогда скажи мне, Комори Юи, много ли девушек носит в груди сердце демона? — намекнул он, нависая над ней, продолжая беспощадно смотреть в её страдающие черты лица, проглядывающие через тонкие руки. — Ты же уже должна была понять кто ты, но ты по-прежнему носишь этот крест повсюду с собой, — проговорил вампир, медленно вынимая дорогое сердцу девушки изделие из маленького кармашка на юбке. — И сильно он тебе помог? — усмехнулся он, играя крестом с алым камнем на ветру.

— Верни! — возмутилась она, почувствовав, что у неё отбирают последнее, за что ещё держится её рвущаяся на свободу душа.

— А то что? — разозлился бессмертный, хватая блондинку за шею, ударяя головой о капот. — Убьёшь меня своим клинком или презрительным взглядом? — яростно спросил он, сжимая пальцы на тонкой шее Юи. — Думаешь, я не видел, как ты хватаешься за эту вещицу в своём кармане? Что Карла сказал тебе? — возмущался Руки, желая знать правду. На кону стояло слишком много, чтобы глупость девушки стала для его семьи роковой.

— Ру…ки… — хрипела Комори, стараясь дотянуться до цепочки, пока вампир дразнил её, удерживая крест прямо над ней, чувствуя как похолодевшие пальцы цепляются за него.

— Бестолковая! — рявкнул он, вновь разжимая и зажимая свою руку на её шее, с грохотом рассыпая вьющиеся волосы на чёрном автомобиле. — Я твой хозяин, повиноваться твой долг, говори! — приказал Руки, заглядывая в её напуганные алые глаза, видя в них отчаяние.

— Руки, у нас гости, — остановил его Юма, разглядев в темноте невысокого юношу, который уже несколько минут разговаривал с Коу. Ему было жаль девушку, но быть жестокими приказал господин, и что брату приходится исправлять его ошибки, было ясно как день, но кроме этого Руки задели за живое и с каждым днём новые раны кровоточили, ослабляя его и телом и духом.

— Поговорим позже, — заявил брюнет, освобождая напуганную Юи из своего плена, бросая ей на колени любимый крест. — Какого чёрта, что он здесь забыл?! — возмутился Муками, слыша тонкий голосок Канато, посматривая то на Юму, то на Комори, находившуюся до сих пор в шоке. — Пошли, — сухо позвал он, подавая свою руку блондинке, сидящей на его машине.

— Что будем делать? — спросил Юма, намекая на одного из Сакамаки, который неожиданно появился у их порога.

— А что хищники делают с непрошеными гостями? — усмехнулся Руки, волоча блондинку за собой, прислушиваясь к чужому разговору.

— Вот чего ты пристал? — возмущался Коу, стоя возле дверей, закутываясь в розовый блейзер, ощущая неприятную сырость в воздухе. — Из-за влаги в воздухе испортится моя причёска, я же уже сказал тебе идти домой, — злился блондин, потряхивая волосами.

— Я хочу видеть Юи, мы с Тедди хотим с ней поговорить, — сказал Канато не отступая, ему хотелось до выпускного Шу и Рейджи увидеться с ней.

— Проваливай… — простонал Коу, уже не зная как говорить с этим парнем похожим по поведению на ребёнка. — Сейчас придут взрослые дяди и оторвут твоему медведю голову, и потом ему уже ничего не будет хотеться, — посмеялся он, хлопая мишку по голове, раздражая этим Сакамаки.

— Не смей трогать Тедди! — завопил Канато, замахиваясь на ошарашенного таким поведением блондина.

— Ты не дома, забыл? — усмехнулся Руки, глядя, как Юма удерживает разбушевавшегося подростка, приподнимая его за кисти от земли. — Уходи, а то взрослые дяди могут не только мишке голову оторвать, — довольно проговорил он, кивая брату в знак того, что юношу можно и отпустить, ведь при виде Юи он затих.

— Не уйду, пока не поговорю с ней! — снова выкрикнул он, бросаясь в сторону Комори, которая стояла и нервно дышала, глядя на всё это.

— Какие вы не послушные, — огорчённо выдохнул Руки, удерживая Канато ладонью на расстоянии вытянутой руки, пряча блондинку за собой, незаметно толкая в дом.

— Руки, не обижай его! — прокричала Юи, не выдержав. — Позволь мне поговорить с ним, прошу, — начала умолять она, хватаясь за серый пиджак вампира.

— Позволить?! — усмехнулся он, оборачиваясь на неё. — А не много ли тебе будет всего дозволено на один день? — ехидно спросил бессмертный, намекая на то, что она не в том положении, чтобы просить у него что-то кроме пощады.