– Машина записана на меня, – сказал Алоиз спокойно.
– Значит, договорились, – произнёс Курт.
– Охранники покидают периметр! – пронеслось по цепи. – Расчётное время раскрытия «пружины» три-пять минут! Всем занять свои места!
– Там какая «пружина», типа А или В? – спросил Алоиз.
– В.
– И то хорошо, хоть трупы убирать не погонят.
– Полезли, – сказал Курт.
В глазах Алоиза плеснулось тёмное счастье. Курт поднял руку, словно защищаясь, и произнёс:
– Конечно, я с вами поеду… А ты что думал?
Обойдя БТР, Курт заметил в толпе Рамона. Врач стоял, опершись на бампер полицейской машины, и курил. Невозмутимый Рамон среди бегущих в разные стороны солдат казался глазом урагана. Курт поманил его рукой.
– Какой феерический писец, – рассеянно сказал Рамон, глядя за спины друзей.
Они обернулись. Над зоной стремительно и бесшумно росла вверх сияющая зелёная спираль. Она заметно качалась из стороны в сторону, как вырвавшаяся из матраса пружина, отчего и получила своё название.
– Ты как будто первый раз это видишь, – Курт пристально глядел на Рамона.
– На Мальвинах была не «пружина в коробке», их тогда ещё не разработали, а «зиккурат», – ответил Рамон.
Достигнув заданного размера – чуть выше здания администрации колонии, – спираль на миг застыла, сменила цвет с салатно-зелёного на цвет болотной тины, и заполнилась внутри розовой дымкой.
– Ну, сейчас начнётся, – пробормотал врач.
Спираль выплюнула в небо ядовито-розовый поток. Дым, на глазах твердея, устремился вниз. Когда розовые потёки достигли земли, стало очевидно, что основанием пирамиды является периметр колонии. Спираль заискрилась.
– Если ты знаешь, что здесь сейчас начнётся, – тихо сказал Курт, – так бери ноги в руки и чеши отсюда!
Рамон оторвался от созерцания спирали, которая начала крутиться. Она крутилась всё быстрее, постепенно расширяясь в основании. Врач отрицательно покачал головой.
– Курт, я в Буэнос-Айресе родился. И гулял там не только по площади Сан-Игнасио… С обрезом как-то справлялся, неужели ты думаешь, что автомат в руках не удержу?
– Тогда поедешь с нами. Поможешь мне, – сказал Курт.
Алоиз ловко забрался на броню и откинул люк. Рамон недоверчиво посмотрел на Курта.
– Я до сегодняшнего утра был человеком, – сказал врач тихо.
– Выбирать не приходится, – вздохнул Курт. – И кстати, имей в виду – мы с тобой заразны.
– И что теперь? – тихо спросил Рамон.
– Охранники угостили тебя кокаином? – Последовал кивок. – Тогда дня три в запасе у тебя есть…
Врач покачал головой и ухватился за скобу, чтобы залезть наверх.
– Иезус Мария, – пробормотал он. – Что это такое?
Ворота колонии побелели, словно раскалившись. Стальные листы вспучились огромным пузырём. В них появилась сияющая дыра. Края отверстия, сначала бывшего не больше футбольного мяча, стремительно расползались в стороны. Сквозь свет отчётливо видны серые лохматые морды.
– Монстры пошли на прорыв! – закричали рядом. – Со штабом не связаться, сплошные помехи!
– На такое волки и свиньи не способны. Такие штуки могут откалывать только подобные нам, – сказал Курт.
Рамон сплюнул.
– И нам с тобой придётся загнать их обратно. Я могу или стрелять, или защищать себя; тебе придётся меня прикрыть.
Рамон запрыгнул на броню и скрылся в люке. Загрохотал мотор – Адольф завёл «кайман». Курт запрыгнул в БТР и закрыл люк.
– Поехали, – сказал он Адольфу.
Сначала всё шло как всегда – Адольф вёл, Алоиз косил противника из пулемёта, а пассажиры сидели на полу и помалкивали. Вдруг у Рамона зашумело в ушах, как это бывает при резком повышении давления.
– Чёрт, – пробормотал Адольф и стал ожесточённо тереть нос.
Алоиз перестал стрелять. Курт проворно поднялся на ноги и стащил его с места стрелка. Гул в ушах Рамона нарастал. Когда шум стал нестерпимым, врач непроизвольным движением отгородился от него – словно опустил на окне звуконепроницаемую штору. Адольф упал лицом вперёд. Рамон воспользовался случаем и приник глазами к освободившемуся видоискателю.
Площадка перед воротами колонии представляла собой кровавое месиво из тел. Адольф, теряя сознание, заглушил мотор, но не все водители «кайманов» успели сделать это. Прямо на глазах Рамона два неуправляемых БТРа столкнулись лоб в лоб. Рамон развернул видоискатель. Никто не стрелял; монстры шли по трупам, а люди, ожидавшие их за «кайманами», катались в судорогах по земле. Чудовища играючи рвали солдат, которые были не в силах ответить им ничем.
Рамон снова крутанул ручку и наконец увидел дирижёров этого спектакля.
Они неторопливо вышли из ворот колонии, оставив за своими спинами всё сильнее разгонявшуюся темно-зелёную спираль. Их было пятеро, трое мужчин и две женщины. Двое носили тёмно-зелёные ватники заключённых. Увидев на одной из женщин изумительно элегантное тёмно-синее пальто и шляпу с пером, Рамон испытал краткое, но мощное чувство нереальности происходящего. Однако он быстро сообразил, что женщина, очевидно, приехала на свидание к мужу или любовнику. Оставшихся двоих он узнал. Это была секретарша Винченцо Элоиза и его же младший лаборант, Маттео. Эти двое о чём-то переговаривались между собой. Рамон видел, как шевелятся их губы. Элоиза засмеялась.
– Ты готов? – спросил Курт.
– Да, но я же не знаю, как…
– Рамон, бля, а я не знаю, как ты всё это видишь. Сделай уж как-нибудь!
Рамон оторвался от видоискателя и представил на голове Курта каску.
– Давай, – сказал врач.
Он не слышал, как Курт выстрелил, потому что в тот же миг на его собственную голову опустился пудовый молот. Его мозги словно бы брызнули через уши. Врач непроизвольно зажал уши руками, плача и воя от боли. Но он не переставал думать о каске, нацистской каске с рогами времён второй мировой, нахлобученной на голову Курта. Рамону казалось, что сейчас его голова разорвётся. Но вдруг всё кончилось так же внезапно, как и началось.
Адольф сел и посмотрел на Рамона безумными глазами.
– Что это было? – спросил он.
Врач не успел ответить. Мягкая темнота обняла его, и он грузно осел на пол.
– Рехнуться можно, – изумился Адольф.
Но тут многолетние навыки взяли своё. Адольф посмотрел в видоискатель и тут же позабыл о Рамоне. Двигатель зарычал, и «кайман» закрутился на месте. Время от времени Адольф бросал его из стороны в сторону, словно бешеную блоху на раскалённой сковороде. Алоиз ударился головой о сапоги Рамона и очнулся.
– Ты не можешь вести поровнее? – недовольно спросил он брата.
– А ты не мог бы пострелять немножко, а то мне, знаешь, приходится давить их! – огрызнулся Адольф.
Алоиз изменился в лице и стащил Курта с сиденья. Быстро проверив пульс, Алоиз убедился, что друг жив, и осторожно опустил его на пол.
– Ему нужен свежий воздух, – сказал знакомый голос прямо в ухо Рамону.
– Ему уже ничего не нужно, – возразил другой.
Врач почувствовал, как его поднимают. Он открыл глаза и увидел надвигающийся сверху сияющий круг.
– А я не верил в эти байки про свет в конце тоннеля, – пробормотал Рамон.
Внизу кто-то хихикнул. В центре круга появилось лицо Адольфа.
– И правильно делали, док, – он ухватил врача за плечи и вытащил из БТРа. – Осторожно, ножками, вот так…
Дрожащий Рамон привалился к «кайману» – ног он ещё не чувствовал. Наверху что-то загрохотало, и в грязь рядом с ним спрыгнул Курт. Последними спустились близнецы. Адольф молча достал флягу, сделал несколько глотков и передал брату. Алоиз пить не стал, но вопросительно посмотрел на Курта. Тот отрицательно мотнул головой.
– Хотите шнапса, герр доктор? – спросил Алоиз.
Рамон кивнул. Алоиз протянул ему фляжку. Он сделал несколько глотков. Шнапс обжёг пищевод, и в глазах у Рамона прояснилось. Он огляделся.
В тучах над зоной зиял узкий овальный колодец. Из него лился серенький свет усталого солнца. Применение «пружин» всегда вызывало такой эффект. Всё вокруг было завалено сплетёнными телами людей и монстров. Рамон несколько секунд смотрел на тела пятерых людей – двоих заключённых, даму в элегантном пальто, Маттео и Элоизу. Они, точнее то, что от них осталось, – а осталось немногое, Курт стрелял очень хорошо – лежали посреди пустого пятачка у самых ворот. Рамон ощутил приступ тошноты и отвёл глаза. Три БТРа гоняли по полю с десяток уцелевших монстров, направляя группку от одного к другому короткими очередями с башен. Так опытные футболисты пасуют друг другу мяч. Водители явно забавлялись. Чудовища метались из стороны в сторону, воя от ужаса и обречённости. Рамон вернул флягу и тут увидел радостных, возбуждённых людей, со всех сторон идущих к их БТРу. Курт очень быстро понял, что они намерены делать.
