Курт отшатнулся. Он хотел вырвать руку, но Лана крепко вцепилась в неё.

– Лана, прошу, не надо, – пробормотал он. – Мне…

– Ты ловишь их в алый кружочек прицела, – торжествующе продолжала она.

– Нет! – простонал Курт.

– Ты нажимаешь гашетку, и снаряд сходит с направляющих… Ворота… Стальные ворота открываются… Так что, выпустить твою руку или, может, дать вторую?

– Продолжай, – севшим голосом сказал Курт. – Я нашёл тебя губами…

– Снаряд уходит в чёрную пустоту…

– Я целую тебя, – сказал Курт. – ЦЕЛУЮ ТЕБЯ…

– Тьма становится ослепительно белой, клокочущей…

Для Ланы перестало существовать всё, кроме его руки. Курт откинулся назад, всей спиной навалившись на ворота.

– Один-один, – прохрипел он. – Так, может быть, всё-таки выйдем отсюда?

Курт толкнул дверцу ногой.

– Всё равно я тебе это запомню, – сказала Лана. – Что ты меня бросить хотел…

– Запомни, – ответил он устало. – Но запомни и то, что я вернулся.

Дверца машины захлопнулась за Ланой. Разбрасывая вокруг себя фонтаны грязи, полицейский «форд» помчался к городу.

– Почему задержались около ворот? – спросил Рамирес. – Эйхманн, вы меня слышите? С вами всё в порядке?

Курт отвёл глаза от машины, скакавшей по кочкам и выбоинам не хуже пампасского оленя, и столкнулся взглядом с Александром. Президент стоял рядом с генералом и пристально смотрел на Курта, ожидая ответа.

И хотя винтовки в руках у Александра больше не было, выражение его глаз не изменилось.

– У женщины был шок, – сухо сказал Курт. – Подкосились ноги…

– Вы смогли активировать «пружину»? – спросил генерал.

Курт кивнул.

– Раскроется она минут через десять, – сказал Эйхманн. – Монстры попытаются выбраться из зоны. Основной прорыв пойдёт через центральные ворота. Разрешите мне помочь людям там.

– Вас отвезут, – кивнул Рамирес и потерял к нему всякий интерес.

Курт побрёл к ближайшей машине.

Рамон увидел, как полицейский «форд» затормозил рядом с БТРом братьев. Выбравшегося покурить Адольфа по пояс заляпало жидкой грязью. Немец сказал что-то очень выразительное, но неслышное за шумом мотора. Из «форда» вышел парень, в котором Рамон с большой радостью узнал Курта. Лицо Адольфа расплылось в улыбке. Курт что-то объяснил водителю, и тот уехал.

– Мама, роди меня обратно! Какие люди! – воскликнул Курт.

Друзья размашисто обнялись. Рамон тоже хотел поговорить с Эйхманном и направился к парням.

– Алоиз, вылезай! – подходя, услышал Рамон голос Адольфа. – Ты глянь, кто явился!

Из люка показался хмурый Алоиз. Увидев Курта, он весь расцвёл и поспешно спрыгнул на землю.

– А по рации передали, что ты к центральным воротам уехал, – Алоиз обнял друга.

– Монстры перехватывают радиопереговоры, – сказал Курт. – Мне надо было, чтобы они так и подумали.

Алоиз покачал головой.

– Мастак ты наводить тень на плетень…

– Потому и жив до сих пор.

– Как сам? – спросил Адольф.

– Я очень устал, – признался Курт.

– Пойдём, посидим в «каймане», – предложил Алоиз.

Вдруг братья вытянулись во фрунт. Курт оглянулся. Рамон тоже заметил бегущего к БТРу давешнего генерала и понял, что это старший Эйхманн. Высокопоставленный нацист растерял всю величественность и надменность. Он выглядел так же нелепо, как петух, которого разгневанная хозяйка гоняет по двору поганой метлой за то, что он клюнул её ребёнка. Врач, не желая вмешиваться в семейную сцену, остановился, не доходя до БТРа метров пяти.

– Курт, – закричал генерал. – Курт!

Младший Эйхманн передёрнул автомат и с выражением безмерного отчаяния на лице ткнул ствол себе под подбородок. Генерал замер на месте.

– Курт… – повторил он растерянно.

Рамон, опомнившись, бросился вперёд и цепко схватил генерала под локоть:

– Назад! Отойдите, я прошу вас!

Старший Эйхманн невидящим взглядом посмотрел на него и сделал шаг назад.

– Ещё отходим, – сказал Рамон, увлекая его за собой.

Старший Эйхманн не сопротивлялся. Рамон пристально посмотрел на Алоиза через плечо. Тот что-то мягко сказал Курту. Слов Рамон не разобрал, но интонации Алоиз выбрал верные – младший Эйхманн медленно опустил автомат. Завизжав тормозами, рядом с Рамоном и отцом Курта остановился сине-белый «форд». Из окна высунулся Рамирес.

– Поедемте к центральным воротам, Эйхманн, – сказал генерал. – Говорят, там будет главный прорыв…

Рамирес не заметил Курта за спинами рыжеволосых братьев. Старший Эйхманн молча открыл дверцу и сел в машину. «Форд» зарычал, выбираясь из лужи, и стронулся с места. Рамон обернулся. Курт стоял у «каймана», закрыв глаза и тяжело опираясь на автомат, как на костыль.

– Завязывайте с кокаином, Эйхманн, – гневно бросил Рамон. – Я вам это как врач говорю!

– Вы слишком строги к нему, герр доктор, – мягко сказал Алоиз. – Иногда случается, что…

– Давайте вы не будете говорить, что мне делать, а я не скажу вам, на что сесть[3], – поморщился Курт.

Алоиз с тревогой посмотрел на врача, но Рамон неожиданно усмехнулся:

– А я уже давно там сижу, и ножки свесил.

На лице Алоиза появилась неуверенная улыбка. Ухмыльнулся даже Курт. Адольф шумно, с облегчением выдохнул.

– Не спорю – иногда попадёшь в такую передрягу… – сказал Рамон. – Но, может, лучше не загонять себя в тупик, чем потом всякую дрянь жрать?

– Вы совершенно правы, герр доктор, – произнёс Алоиз почтительно.

Курт вдруг скривился, словно от боли.

– Извините нас, мы на минутку, – сказал Алоиз.

Он обнял Курта за плечи и повёл за БТР. За машиной друзья остановились. Адольф забрался внутрь. Рамон ощутил влагу на лице и непроизвольно облизнулся. Дождь, собиравшийся с самого утра, наконец начался. Врач ещё увидел бритый, измазанный чёрт знает в чём затылок Курта, когда младший Эйхманн, вздрагивая всем телом, уткнулся лицом в плечо Алоизу.

А затем башня «каймана» развернулась, скрывая друзей от взглядов назойливых чужаков.

Утомлённый Алоиз сидел на мокрой земле, прислонившись к колесу. Курт стоял спиной к нему и курил, пряча от дождя сигарету в кулаке. Алоиз смотрел, как на бритом затылке друга оседают капли дождя. Они повисали на коротких светлых волосах, собирались в струйки и стекали за шиворот набухшего от влаги чёрного свитера. Курт передёрнул плечами, выходя из глубокой задумчивости, и провёл рукой по голове, стирая воду. Алоиз воспользовался моментом и тихо спросил:

– Может, хватит быть в контрах со всем миром?

Курт выпустил дым и покачал головой:

– Нет, в контрах со всем миром я был раньше. Теперь осознал, что это глупо. Теперь в контрах только с его определённой частью. Тоже глупо, но уже умнее.

– Курт, а не пора ли тебе стать тем, кто ты есть? – осмелел Алоиз.

Курт обернулся и посмотрел на него очень странным взглядом. Приободрённый, Алоиз продолжал:

– Вернуться к началу?

Курт отвернулся.

– Вряд ли мне удастся снова войти в те ворота, – сказал он жёстко. – Но твоя помощь, Алоиз, скоро будет мне нужна.

– Всё, что угодно, Курт, ты же знаешь, – ответил Алоиз.

– Ты можешь раздобыть немного пластита?

– Да хоть вагон. Какой объект?

– Примерно такой же, – Курт махнул рукой в сторону зоны.

– Ну, пластита не пластита, а что-нибудь подходящее найду, – кивнул Алоиз.

– А кто сейчас работает на телепортационной установке?

– Толстый Фриц.

– Ты можешь с ним договориться на переброску, но так, чтобы это не фиксировалось нигде? Деньги у меня есть.

– Не, он нас запалит, – покачал головой Алоиз. – А тебе вообще далеко надо? Может, на этом доберёмся?

Он похлопал по ободу колеса. От удара несколько размокших комков грязи сорвались и рухнули в колею. Курт задумчиво осмотрел машину.

– А кто материально ответственный? – спросил он. – Не хотелось бы никого подставлять, если…