«Меня давно уже перестал заботить кусок железа, вбитый в моё сердце. Кажется, когда-то давно он холодил кровь, отравляя, не давая силе струиться по венам. Боль? Еще недавно она сводила с ума, но очень скоро я стал ощущать ее частью себя. Боюсь, именно этой боли, которая не давала моей ненависти угаснуть, я обязан тем, что до сих пор жив. Впрочем, все вскоре изменится. Я знаю это. И надо признать, с нетерпением жду».

В тот день ничто не предвещало грозы, но уже к обеду я заметила, что мой отец ведет себя как-то странно. Он явно нервничал. Зато моя мать смотрела, как обычно, презрительно и раздраженно. Правда, в этот раз мне показалось, что в ее взгляде то и дело мелькает еще какая-то эмоция. Гнев? Зависть? Сложно разобрать.

Я никогда не понимала, чем так не угодила своей матери. Адалинда Маклэйн – моя мать – была невероятно красивой женщиной. Об ее стальном и властном характере знали все соседи. Она твердой рукой управляла нашим поместьем, снисходительно посматривая при этом на моего отца, будто он был ее неразумным, не слишком любимым ребенком, которому, впрочем, всё равно многое прощалось.

Точно таким же взглядом она смотрела и на моих старших братьев. Их было трое. И поверьте, она никогда не кривила свое красивое лицо, когда говорила с ними. Зато стоило её взгляду упасть на меня, как она тут же менялась.

Так было не всегда. Я помню, как в детстве мать возилась со мной. Чему-то учила, гладила по голове, обнимала, но потом ее словно подменили. Однажды она просто не появилась на уроке. Вместо нее пришла незнакомая женщина, оказавшаяся учительницей. Вот с того дня все и изменилось.

Мой отец – Вилберт Маклэйн – был полной противоположностью матери, не слишком красивый, но очень добрый и мягкий.

Мои братья почти полностью пошли в нее. Зато я… Нет, я не была полной копией отца. Уж внешность мне точно досталась от матери, кроме глаз. Они у меня были отцовские, светло-ореховые с пушистыми ресницами. Не скажу, что я была такой же мягкой, как отец, но что-то такое точно было. И если моему отцу мать мягкость прощала (хотя порой и попрекала ею), то во мне эта сторона характера ее дико раздражала.

Раньше я пыталась понять свою мать, как-то помириться с ней, узнать, что я делаю не так, и исправить это, но к своим восемнадцати годам поняла, что все это бесполезно.

В последние годы мы даже разговаривать почти перестали. Встречались только за обедом в общей столовой.

Впрочем, мои близкие люди и раньше не особо баловали меня своим вниманием. Я самая младшая, и у братьев всегда были несколько иные интересы. А уж когда мать так резко поменяла ко мне свое отношение, то братья и вовсе решили отстраниться.

Лишь отношение отца ко мне не поменялось. Он по-прежнему называл меня своей ласточкой, приходил каждый вечер в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, и перед уходом обязательно гладил по голове и целовал в макушку.

– Амелия, нам нужно поговорить, – сказал отец как-то не слишком уверенно. Он явно нервничал, то и дело бросая взгляды на мать. Та, естественно, это заметила и тут же закатила глаза, раздраженно передернув плечами. После этого отрицательно качнула головой.

Отец тяжело вздохнул и устремил на меня взгляд.

– Конечно, отец, как скажешь, – ответила я, стараясь понять, что происходит.

Догадка мягким толчком стукнулась в сердце, заставив его биться быстрее. Конечно, это должно быть оно. Мне ведь уже восемнадцать – непозволительно много для девушки, чтобы оставаться незамужней. Должно быть, отцу пришло предложение о браке. Иной причины для подобного напряжения я не вижу.

Когда я поднялась, у меня на мгновение закружилась голова. Замужество. Я и ждала этого дня, и боялась. Кто знает, какой муж мне достанется. Увы, мне оставалось лишь уповать на то, что любящий меня отец не отдаст меня тому, с кем я буду несчастлива. К сожалению, в нашем мире девушки моего положения были лишены возможности выбирать себе мужей самостоятельно. За них это делали отцы и братья, стараясь при этом заключить как можно более выгодную сделку.

Если быть совсем уж циничной, то на рынке брака я была довольно выгодной невестой, если не обращать внимания на мой возраст. Семья Маклэйн в королевских списках значилась высшей аристократией, что позволяло ей иметь титул геральдов – защитников Хальдора.

Кроме простого титула наша семья была на самом деле очень богатой. Земли, поместья, многочисленные стада скота и обширные охотничьи угодья. Все это, несомненно, должно было привлекать женихов ко мне, но этого не было.

Поначалу я радовалась, ведь благодаря этому богатству у меня должен был иметься большой выбор. Потом злилась, понимая, что меня в первую очередь будут рассматривать не как человека, а как большой мешок с приданым.

Вот только никаких предложений не поступало. Это вызывало во мне различные чувства. Было и облегчение, и злость, и обида, и недоумение.

Не так давно я смирилась. Я не знала, почему ко мне никто не сватается. Отец не отвечал, всегда виновато отводя взгляд, если я его спрашивала. Мать лишь кривилась, повелительным тоном советуя не забивать и так пустую голову глупостями, а усерднее заниматься и вести себя так, как приличествует воспитанной леди.

И вот сейчас, шагая за отцом, я чувствовала, как по телу разливается горячее волнение. Я настолько разволновалась, что даже не представляла, как на все это реагировать.

Совсем недавно я пришла к выводу, что замуж в конечном итоге всё-таки не слишком хочу. Для подобного было несколько причин. Первая – я была уверена, что меня возьмут только из-за влияния и богатства моей семьи, а не потому, что я – это я. И второе – мне как-то резко расхотелось отдавать свои жизненные силы тому, на кого мне просто укажут.

Иногда, накрываясь одеялом с головой, я мечтала, что когда-нибудь встречу мужчину, который полюбит меня просто так. Не потому, что я богатая невеста. Не потому, что влияние моего отца настолько велико, что он вполне может позволить себе поехать в замок короля и быть при этом уверенным, что его никто не станет выгонять оттуда, не пустив дальше ступеней. И не потому, что я могу поделиться не только жизненными силами, но и магической энергией, которая передалась мне от родителей, увеличивая тем самым срок жизни моего будущего мужа на многие годы.

Но с приходом рассвета все мечты развеивались, подобно утреннему туману. Постепенно от этих мечтаний осталась лишь надежда, что отец постарается найти мне кого-нибудь, кого я смогу хотя бы уважать.

Пока я пыталась справиться с обрушившимся на меня волнением, мы успели дойти до кабинета. Войдя внутрь, отец стремительно обошел стол, взял лежащую на нем книгу и кивнул мне в сторону дивана.

– Присаживайся, Амелия, нам предстоит трудный разговор, – сказал он, а я несколько растерялась, но всё-таки, подобрав длинные юбки, присела, пытаясь держать спину так ровно, как только могла.

– Что-то случилось, отец? – спросила я, подаваясь чуть вперед. – Вы слишком бледны.

Отец вздохнул и как-то обреченно на меня посмотрел, отчего я ощутила, как спину обдало холодком дурного предчувствия.

Вместо того чтобы ответить, он резко открыл книгу. Я тут же опустила на нее взгляд, сначала даже не понимая, что вижу.

В самой середине довольно толстого фолианта было сделано углубление, в котором покоился небольшой цветок нежно-розового цвета. Я хмуро посмотрела на него, а потом подняла взгляд на родителя.

– Зачем же вы испортили книгу? – спросила я его, качнув неодобрительно головой.

– Книгу? – отец как-то странно фыркнул, а потом осторожно достал цветок. – Сейчас тебя, Амелия, должно волновать только это.

– Цветок? – я внимательно осмотрела полностью раскрывшийся бутон. – И что же в нем такого особенного? Хотя я не видела таких в нашем саду.

Я задумалась, пытаясь понять, мог ли цветок быть чем-то вроде предложения о замужестве. Вздохнув, тряхнула головой, выбросив подобные мысли. Ну в самом деле, почему у меня только одно на уме?!