Раньше намеки, что Ренард знал о ее тайне больше, чем она подозревала, вызвали бы комментарий. Теперь она лишь кивнула.

— Но я не могу просто…

— Виддершинс, почему, думаешь, Эврард это делает?

— Башня Даррас, — рявкнула она. — Почему еще?

— Нет, почему он угрожает тебе? Дразнит? Похищает Робин?

— Я… — Виддершинс моргнула. — Он пытается заставить меня поступить глупо.

— Именно. Слышала о навыках Эврарда как дуэлянта?

— Да, но…

— Он благородной крови. Ты — нет.

— И?

— Он не может вызвать тебя на дуэль. Он может наказать, но ему нужны доказательства. А вот если ты нападешь на него…

Рот Виддершинс раскрылся, а таверна, казалось, содрогнулась.

— Все это, чтобы я напала на него? Потому что он не может ударить первым?!

Ренард пожал плечами.

— Не знаю точно, конечно, но это моя догадка.

— Но… это глупо! Если он напал бы на меня, сказал бы, что это была самозащита! Кто оспорил бы?

— У аристократов, — сказал вор, — странное чувство чести. Я никогда его не понимал.

— Потому что это глупо, Ренард!

— Возможно.

— Если я дам тебе сделать это, — медленно сказала она, — мы будем ближе к тому, чтобы остановить Ируока, и Эврард не получит того, что хочет.

— Именно.

— Но, Ренард, это Робин.

— Знаю, — он сжал правую ладонь Виддершинс руками. — Она тебе почти как сестра. Клянусь… клянусь Скрытым богом и всеми из Соглашения, что я не дам ему навредить ей. Я верну ее целой.

— Ты сам сказал, какой он потрясающий дуэлянт…

— Да, — зубы Ренарда сверкнули в свете лампы. — Но он человек, а я… искатель.

Впервые с того момента, как она заметила стражу у таверны, Виддершинс слабо улыбнулась.

— Как ты найдешь его?

— Как нашла бы ты. Он хочет, чтобы ты пришла к нему, так что не будет усложнять. Если его не будет в одном из владений семьи Даррас — например, в амбаре — я буду удивлен.

Виддершинс кивнула.

— Мне это не нравится, но я понимаю. Ренард, если он ранит ее…

— То пожалеет. Временно.

Второй кивок, поцелуй в щеку, и Виддершинс расправила плечи и повернулась к констеблю Сорелю.

* * *

Констебль, судя по дергающейся челюсти, не был убежден ее словами.

— Это безумие, — сказал он, подтверждая впечатление.

— Слушай, констебль, просто отведи меня к Джулиену. Он…

— Майор Бониард, — сухо сказал Сорель, — сейчас очень занят. И даже если бы не был, ты просишь меня отвести к нему известную воровку, бросив расследование, отдав его гражданам, чтобы он услышал глупую историю о заговоре церкви, стоящей за убийствами, совершенными персонажем из сказок. Так я понял?

— Эм… — Виддершинс улыбнулась с дрожью. — Не совсем…

— О? Что я не так понял?

— Вы не отдаете расследование гражданам. Оно уже было в их руках.

Сорель повернулся, разглядывая таверну, но нарядный спутник девушки уже пропал. Констебль пробормотал нечто, что Виддершинс предпочла не слышать.

— Как… у меня констебли у всех дверей! Как он…?

Виддершинс развела руками.

— Мы лучше вас. Без обид.

— А я мог бы и обидеться. Я должен тебя арестовывать, Виддершинс! — тихо прорычал он. — Я пытаюсь обойти это, ради майора Бониарда, ведь плохо ловить его друга, пока мы расследуем похищение твоей подруги. Но ты все усложняешь!

— Угу, — сказала Виддершинс. — Арестовываете меня. По чьей просьбе?

— Ц… — Сорель моргнул. — Церкви.

— И о чем это говорит?

— Это не говорит о том, что они задумали убийства, — возразил он, но звучал уже не так уверенно.

— Констебль? — прозвучал голос над плечом Виддершинс. — Я — Игрейн Вернадо. Знаете имя?

— Слышал пару раз. Читал немного чаще.

— Тогда вы знаете мой статус? — он кивнул, она продолжила. — Как жрица бога Священного соглашения — а он в Соглашении, что бы вы о нем ни думали — я готова поклясться вам, что Виддершинс говорит правду, насколько мы понимаем ее. Это угроза всем нам. Нам нужно поговорить с майором Боанирдом.

— Я просто… я не…

Виддершинс вздохнула и вытащила кинжал. Сорель уже доставал меч из ножен, другие констебли реагировали, а потом стало ясно, что она протягивает оружие рукоятью к нему. Он взял его с подозрительным видом.

— Что ты…?

Но она не закончила. Из мешочка на поясе она достала набор отмычек, из выемок в сапогах и перчатках вытащила еще несколько. Она ощущала испуганный взгляд Игрейн и недовольство Ольгуна.

— Вот, — сказала она, отдав все испуганному Сорелю. — Можете обыскать меня, если хотите, но это все.

— Я… что…?

— Я сдаюсь вам, констебль, — сказала она величаво. — Но только если обещаете, как страж и джентльмен, что вы доставите меня для допроса лично к майору Бониарду.

— Ты серьезно?

— У тебя мой кинжал и мои инструменты, Сорель.

— Хорошо, — Сорель кивнул другим констеблям. — Колетт, ты со мной. Остальные, продолжайте поиск, нам нужны зацепки. Мадам Вернадо, можете нас сопроводить, если желаете.

— Как щедро. Желаю.

Виддершинс слабо улыбнулась Жерару и прошептала:

— Мы вернем ее, — а потом два констебля и два искателя ушли, оставив толпу стражей и свидетелей в большем смятении, чем они были.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Виддершинс не просто хвалилась Сорелю. Не все искатели были лучше каждого стража, если бы так было, воров арестовывали только из-за неудач. Но были умелые искатели, которые могли быть незаметными для обычного констебля. Так Ренард Ламберт и покинул таверну незаметно, хоть за выходами следили.

Так и все, кто присутствовал там, и констебли, и остальные, не заметили шпиона.

Но это не обвиняло их в неумелости или беспечности. Виддершинс и другие искатели были сосредоточены на миссии, а потом отвлеклись на стражу в таверне. Констебли были заняты расследованием (как и должны были), а потом присутствием воров среди себя. Они и не подумали, что кто-то мог свисать с карниза «Дерзкой ведьмы» в тенях от фонарей и слушать из-за прикрытых окон.

Он всегда был среди лучших в скрытности, но Белке это казалось слишком простым. Он висел под карнизом, не ощущал даже дрожи мышц. Как ни танцевали луна и облака, где бы ни ходили констебли внизу, тени не открывали его. Ночь была его подельником, и он боялся даже сильнее, чем раньше.

Что с ним делало сотрудничество с Ируоком?

Белка все подслушал. Может, не каждое слово, но все же понял, что происходило внутри. Он долго думал убежать. У него не было места, просто желание спрыгнуть на землю, повернуть куда-нибудь и бежать, пока не иссякнут силы.

Но он этого не сделал. Дело было не боязни гнева Ируока, сковывающей его, как цепь, хоть отчасти влияло и это. Но он боялся себя.

Если он бросит «хозяина», если порвет поводок, то все, что он сделал для Ируока, все ужасы, которым помогал, были зря. И он мог не участвовать в этих кошмарах.

Это пятно на его душе было не только из-за Ируока, но и из-за Симона Бопре.

Как только Виддершинс, Вернадо и два констебля ушли, а оставшиеся стражи собрались внутри, Белка спрыгнул. Он на миг оказался на четвереньках, а потом пошел по дороге. Он старался идти спокойно, но косые взгляды прохожих показывали, что его напряженные ноги и дерганая походка не работали. Но, учитывая бурю эмоций в его теле, это было лучшее, на что он был способен.

Он миновал витрину со стеклянными окнами (наверное, магазин ювелира), и он чуть не подпрыгнул от страха от отражения там. Его глаза и щеки были впавшими ямами на черепе воскового цвета. Грязь и жир прилепили волосы к его голове, лишь пара клочков торчала местами. Изначальный цвет одежды был забыт, грязи там хватило бы на маленький сад… или мелкую могилу.

Он выглядел… такого, как он, даже в самые голодные дни никто не стал бы грабить.

Белку развеселила эта мысль, и он пару минут ходьбы пытался подавить истерический смех. Этим он отвлекся, а потом оказался перед домом, и мысли о смехе пропали, он вспотел.