Посмотрев на сопровождающего нас поручика Колесникова (не будет возражений?), я кивнул своим младшим офицерам, и те бросились успокаивать дебоширов. Скобка… Подсечка… Мельница… Двойная скобка… Мать твою! Что это было? Что-то из корейского тэквондо… Ну да, кореец… И уже отдыхает… Но моего Фёдорова чуть было не достал. Наконец драчуны успокоены, призваны к порядку и выстроены вдоль стены, готовые к употреблению. Поскольку я оказался ближайшим к месту ЧП воинским начальником, мне предстояло в нём разбираться. И назначить наказание. Конечно, моряки могут оскорбиться, но такова сложившаяся практика военной юстиции… Слева от меня морские пехотинцы, но простые, «без претензий», справа техники, все из экипажа корабля. Лица злые, и лица разные. Морпехи наши, в смысле славяне или прибалты… Скорее всё-таки прибалты, у славян лицо попроще… Техники как на подбор – корейцы. В империи теперь много корейцев, особенно после того, как мы присоединили Маньчжурию, а государство Корё объявило себя союзником Белого Царя. Так что получается, православные! Конфликт на расовой почве? Но расовая терпимость великороссов (взгляд в сторону морпехов) вошла в притчу ещё во времена освоения Мадагаскара, когда первые две экспедиции за два поколения просто смешались с мальгашами. А корейцы (взгляд в сторону техников) просто счастливы русским подданством.
Ткнув пальцем в грудь ближайшего морпеха, я гаркнул:
– Фамилия! Звание! Часть!
– Адреас Клаазен, фельдфебель, Третья отдельная морская бригада.
Вот всё и разъяснилось…
– Гражданин Трансвааля или Оранжевой республики? – для порядка уточнил я.
– Трансвааля, ваше высокопревосходительство!
Всё стало ясно. Буры считались нашими союзниками, охотно поступали на службу Государя Императора, но в отличие от нас, славян, расовой терпимостью не отличались. Я с брезгливым любопытством осмотрел этого Анику-воина. Интересно, ты спал с африканками или только с белыми женщинами? Если спал, то как можно считать цветных ниже себя? Это уже похоже на скотоложство…
– В чём причина конфликта?
Бур оказался человеком тёртым. Или достаточно послужившим у нас, что, по-моему, одно и то же. Во всяком случае, он не стал выгораживать ни себя, ни других, но чётко ответил:
– Виноваты, ваше превосходительство!
Слишком по-русски. Буру не идёт. Ощущение какой-то игры, натянутости… Неестественно прозвучала фраза…
Я ткнул в грудь ближайшего техника:
– В чём причина конфликта?
Ментальность азиатов отличается от нашей, той самой, которую попытался сымитировать бур. Заложить ближнего своего для них в порядке вещей. Кореец сказал не чинясь:
– Эта обзывай наша жёлтый обезьяна. А мы отвечай, что хотя и жёлтая, но подданный Белый Царь, а бур, хотя и белый, только русский союзник, и без Белый Царь звезда гавкайся…
– М-да-а… – протянул я и качнулся с пятки на носок, и с носка на пятку. – Объявляю, что вы все шельмы, судари мои, и все не правы! Вы не правы, – обратился я к насупившимся бурам, – поскольку человек на службе Его Императорского Величества не имеет права делить сослуживцев по расовому, религиозному и национальному признаку, тем более, сравнивать его с животным, поскольку служба державе Российской превыше указанных различий.
Сказал, и сам восхитился: как вовремя из меня выскакивают эти казённые фразы. Сказать бы вам по-простому: козлы, нашего великого Пушкина и его матушку вы бы на порог не пустили: кучеряв, смугл, и синева под ногтями – все признаки мулата. Ещё бы – ведь в русском национальном поэте есть и эфиопская, и мальгашская кровь.
– Вы тоже не правы, – это в сторону корейцев, – ибо подданство российское, хотя и является предметом законной гордости, накладывает на человека, в первую голову, обязанности, и только во вторую дарует права. И гордиться им перед лицом других служащих государя стыдно. А посему назначаю вам всем по пять суток гауптвахты по прибытии в Порт-Артур.
Тоже нашли чем гордиться: без великороссов никуда. Да что было бы с вашей Кореей, не будь Великой России. Японцы бы давно скушали. Ещё в начале прошлого ХХ века.
– Ты, – палец упёрся в грудь щуплого корейца, едва не попавшего пяткой в ухо Фёдорова, – как звать?
– Ким Чер, – ответил техник.
– По отбытии наказания – ко мне, – в моих пальцах появилась новенькая визитка с официальными данными нашего вербовочного пункта, отпечатанная здесь же, на корабле. Визитка отправилась в нагрудный карман комбинезона. Стоит испытать человека. Если выдержит – одним спецназовцем будет больше. Не выдержит – значит, бог не дал.
– Разойдись! Довести до командиров моё распоряжение!
Через десять секунд в коридоре находились я, группа «морских коньков» и приданный нам поручик. Как хорошо быть генералом…
Да, но положение буров хуже губернаторского. Капская колония англичан – слишком беспокойный и опасный сосед. Англосаксы крепко держат Атлантику, примерно как мы – Индийский океан или как французы – Средиземное море. Пытаясь сломать сложившееся в мире равновесие, британцы беспокоят бурские республики… У них за спиной маячат Северо-Американские Соединённые Штаты, а чуть поодаль ждут своей очереди на Большую Игру ещё два претендента – Аргентина и Бразильская империя. Но не будем о грустном…
Разняв драку и наказав виновных, я вдруг вспомнил, что во время наших мадагаскарских приключений и командир, и подчинённые порядком поизносились. В частности, пора бы поменять мою нарукавную нашивку – «Морской конёк» в овале. Как у генерала, мой морской конёк золотой, у офицеров – серебряный, у рядовых вольноопределяющихся – бронзовый. И мы всей весёлой бандой отправились на разграбление корабельной маркитантской лавки.
При нашем появлении главный маркитант корабля, средних лет мальгаш, вытянулся в струнку:
– Что желает ваше превосходительство? – Он решил заняться мною лично, оставив офицеров заботам подчинённых.
– Его превосходительство желает новую нарукавную нашивку, – в тон ему сказал я, – «Морской конёк». Золотую. Согласно уставу.
Мальгаш покачал головой и развёл руками:
– Вы же знаете нашу российскую расхлябанность. На Мадагаскаре не погрузили, придётся подождать до Кореи.
– А мы разве идём в Чемульпо, а не в Порт-Артур? – удивился я.
– Ой, извините, я, наверно, перепутал, – русский мальгаша был безупречен, – конечно, в Порт-Артур, в Чемульпо мы можем стоять только на внешнем рейде…
Чтобы не уходить из лавки с пустыми руками (да и жарко было на корабле), я купил у маркитанта имбирного кваса (он тут же предложил мне двадцать сортов этого напитка), привычным движением потянул за боковое ушко, переждал шипение и снял пробку. Отпил добрую треть. К видимому удовольствию хозяина лавки.
– Чисто говорите по-русски. Что кончали? Императорский институт Бунге?
– Нет, куда нам, – мальгаш кажется, даже шаркнул ножкой под стойкой, – а русский… как можно быть русским подданным и не говорить хорошо по-русски!
Словосочетание «Русский подданный» этот человек выделил так же, как я пять минут назад в коридоре – словно прочитал с большой буквы, и я невольно заинтересовался им:
– Как вас зовут, уважаемый?
– Иван Рававодина.
Целую минуту я переваривал про себя эту мальгашскую фамилию. Или я плохо знаю мальгашский, или… Потом до меня дошло: частица «Ра» – мальгашская приставка к фамилии и переводится, как «Уважаемый». Если её отбросить… Ну да, наш русак, потомок поселенцев XVIII века, наверно, прибывших на остров ещё с Александром Меншиковым или с Абрамом Ганнибалом. Смешались с местными, исказили фамилию на мальгашский лад…
– Уважаемый господин Воеводин, я с удовольствием выпил бы с вами, если бы на «Святогоре» не было бы сухого закона… Но это исправимо. Итак, до берега?
– До берега, ваше превосходительство!
– Не чинитесь. Для вас – Артём Борисович.
Настроение резко пошло вверх, и я, мурлыча себе под нос непристойную кадетскую песню про летние манёвры, помчался к своим вольноопределяющимся. Колесникова, правда, пришлось пропустить вперёд в качестве путеводного клубка из сказки. Всё-таки такой огромный боевой корабль трудно изучить полностью, особенно если не служишь на нём постоянно. И потом… Я, например, начинку «Принца Уэльского» представляю себе лучше, чем начинку «Святогора»… Хорошо, что Колесникова ко мне приставили. Да и парень он оказался ничего, я бы его в «морские коньки» взял. Кто вообще догадался посадить за столом рядом диверсанта и антидиверсанта?.. Осмотрев предоставленный спецназу кубрик, я не нашёлся, к чему придраться. Российская армия традиционно придерживается аскезы в быту, начиная с Петра Великого, но флот всегда считался исключением. Как бы ребята не разбаловались… Решено!
